Way to explosion (Stephen Strаnge/Wanda) (2/2)

— Той осенью, — говорит Стрэндж, вспоминая, как впервые познакомился с Вандой Максимофф — через тревожные сирены амбулаторного автомобиля и спешные рассказы медицинских сотрудников о пострадавшей в автокатастрофе девушке. О Ванде Максимофф, члене команды Мстители. Интриги, правда, в том происшествии нет никакой: Стивен и без того знает, что Ванда не потеряла бы управление так просто, не выпустила бы руль и не попала бы под хирургические ножи и лампы, если бы сама того не пожелала страстно. Девушка ведет плечом, отстраняясь назад и поднимается на ноги, принимаясь ходить по просторному холлу старого дома на Бликер-стрит. Шаги ее звонким эхом раздаются в ушах, и слух цоканье невысоких каблуков режет. — Зачем?

— Зачем я хотела умереть? — она спрашивает пустоту и, наверное, саму себя. — Чтобы выплеснуть это из себя, выпустить с кровью и освободиться. Оно пленит меня, вынуждает видеть то, что не следует: какие-то вселенские… нелепицы, до которых мне и дела нет. И я схожу с ума от этого, Стивен, я чувствую, как теряю рассудок с каждым днем.

— Попробуй выплеснуть свою магию. Быть может, станет легче, — и мир покрывается изломами вокруг. Зеркальное измерение точь-в-точь отражает реальность, но искажает ее острыми гранями, которые окружают Ванду и Стивена, оставляя вне времени и пространства там, где она может, наконец, позволить себе стать собой, дать выход эмоциям через безграничные возможности внутреннего Хаоса, рождаемого пустотами души. Девушка глядит на мага, стоя к нему вполоборота, ожидая от него, может, чего-то большего, нежели открытия дверей в другой мир. Он протягивает к ней руку, которая практически недвижима, и Ванда перехватывает его ладонь, стягивая перчатку. — Не стоит.

— Пожалуйста, — шепчет она, поднимая голову и в тот же миг обжигая кожу на его правой руке льдом своей. Ванда на ощупь очерчивает каждый шрам на ладони мага и переплетает свои пальцы с его, тут же прикрывая глаза, оборачиваясь спиной к нему и прижимаясь так близко, что лопатки ее соприкасаются с ремнями на его камзоле, а кожа чувствует холод железных пряжек. — Контролируй.

— Как? — спрашивает он, наклоняясь к самому уху Ведьмы, и она, чувствуя, как дрожит ее голос, усмехается и отвечает тихо-тихо:

— Ты и сам прекрасно знаешь.

Пока Стивен говорит беспрерывно, убаюкивающе-низко, он закрывает глаза и ставит миллионы щитов, прежде всего, внутренних. Они должны сдержать не его магию, желающую слиться с энергией Алой Ведьмы, но самого Стивена огородить от глупых поступков. Но она рядом с ним ослепительно сияет, убийственно отпускает свое внутреннее божество, прижимая его изувеченную ладонь к собственным ключицам и растворяясь в каждом новом чувстве: Максимофф ощущает острее каждый порыв воздуха, каждое его осторожное касание, и оттого бордовый огонь первородного Хаоса разгорается ярче, мощнее, пытается пробить рамки зеркального измерения, которое удерживает Стивен, чтобы облегчить ломающие страдания Ванды. Их мир — в рамках иллюзорного пространства, его мир — в ней одной. И объяснения тому Стрэндж не находит не потому, что не знает, где его искать, а потому что не хочет. Все, что требует его душа, стоит перед ним в облике сильнейшего на планете существа с безграничными возможностями, и помочь ей — высший долг, не исполнить который он не может. Ванда сияет, как сверхновая звезда при взрыве, и Стрэндж не раскрывает глаза, но видит многое, видит, однако не понимает. Он, великий волшебник, лучший, судя по словам Вонга, среди всех, что ходили и ходят по бренной Земле, никак в толк не возьмет, что таит и удерживает в себе необученная магии девушка, что пережила много потерь к своим двадцати четырем годам и что переживет невозможное — к своим двадцати шести. Стрэндж редко заглядывает в будущее, потому что это неправильно в корне, но мисс Максимофф в его глазах — и есть чистое воплощение всего неверного. За пределами существующей вселенной он видит Ванду через почти что десяток лет: она все такая же красивая, такая же молодая и такая же одинокая. Ее за руку никто не держит, и не шепчут ей каждое утро о том, какая она превосходная. Ванде вечным спутником станет излюбленное одиночество, что в свои неприступные стены-одеяла завернет фигуру Алой Ведьмы. И Стивен вдруг готов принять решение, которое вот-вот перевернет весь его мир. Зеркальное измерение дрожит, когда огненно-кровавые фениксы рвут и мечут вокруг, разбивая купол. Ванда теряет контроль, он знает-чувствует, но не может ей помочь, потому что теряет контроль вместе с ней.

— Я рядом, — шепчет он в завершение бессмысленного рассказа, но Максимофф не отвечает. Она разворачивается к нему, выпуская из своих пальцев руку Стрнджа только для того, чтобы медленным движением вверх провести ладонями по его плечам и обхватить ими его затылок, притягивая голову Стивена к своей. Он не противится — знает, что нужно, но в ответном неявном движении, с плотно сомкнутыми ресницами, наклоняется ближе.

— Я знаю, — выдыхает Алая Ведьма в губы Верховного Мага и целует его, сжимая пальцами ворот его камзола.

Он чувствует, как обжигает его магия Хаоса, но она только распаляет огонь в душе, который Стивен теперь делит с Вандой в равном соотношении, а потому он обхватывает руками ее талию и едва приподнимает так, что девушка едва носками своих полусапог касается начищенного пола. Она в отчаянном стремлении доказать что-то несуществующее или не имеющее смысла прижимается ближе к Стивену, целуя его с горечью и почти яростью так, будто бы она сама становится тем Хаосом, что беснуется вокруг, будто превращается в своего внутривенного демона, который днями раньше хотел убить хранительницу. А потом она чувствует, как пол уходит из-под ног: Ванда падает на что-то мягкое и чувствует на себе тяжесть тела Стивена, что ни на мгновение не отрывается от ее губ без надобности набрать полную грудь воздуха. То же и она сама делает, жмурясь от яркого багрового света, тянется к нему в беспринципной попытке раствориться в человеке, что спасает ее каждую их встречу, и быстрыми нервными движениями расстегивает маленькие ремешки, стягивает тяжелые одежды с его плеч и дышит синхронно со Стрэнджем, ощущая унисон учащенных пульсаций в их телах. Максимофф не думает о прошлом впервые за холодную вечность ее полусуществования, не отрекается от будущего и ловит порывистыми вдохами присутствие своего настоящего с внешностью доктора Стрэнджа.

Стивен знает, что их связь гораздо глубже примитивной физической, как знает и о том, что избавиться от такого рода симбиоза станет практически невозможно, но все его существо — тело, душа, магия — требует не отрываться от Ванды ни на миг. И он поддается своему порыву, и их безвременье говорит томными вздохами обоих, не используя лишних слов. Ванда Максимофф на физическом и моральном уровне сплетает свое Я воедино со Стивеном Стрэнджем, во власть передавая ему безграничную мощь магии, рожденной Камнем Бесконечности. И когда она, выгибая спину в экстазе, вновь целует его, пытаясь задушить вскрик, то столбы багряного Хаоса взметаются вверх, разбивая зеркальное измерение на тысячи рубиновых осколков, которые алой блестящей пылью накрывают их обоих.