Хорнет (1/1)

Хорнет бежит через колоннаду, распугав со стен белых светляков, задыхается от бега и останавливается только на балконе?— и, запутавшись в тканой накидке, падает на ограду из белой стали, рассерженно всхлипывает, комкает в руках платок, сорванный вместе с атуром. Позор, какой же позор, не приведи боги кто-то ещё увидит её с непокрытой головой,?— ей ведь уже восьмой год! Разве пристойно светить волосами при чужих придворных? ?Волосы при людях открывать нельзя, барышня, разве что уж дома,?— сурово говорит повитуха, откусывая вылезшую нитку, но тут же улыбается и давит ногой на педаль резного ткацкого станка,?— а на людях только крестьянам и солдатам можно. Горожане уж на что неженки, овечье племя,?— и те головы покрывают!? ?Почему-у?? ?Сглазят, барышня. Я однажды повязку забыла надеть, когда по воду ходила, и пожалуйте,?— неделю кашляла. Всяко косо на красу посмотрели. Вот так!?Хорнет ещё минутку грустит для приличия, успокаивается, садится, поджав ноги?— главное, коленки подолом прикрыть,?— и изучает атур, наматывая на палец кончик головного платка.А ведь правду говорила повитуха: уж больно непокрытые волосы красивы. Вот бы и у неё были такие же, как у короля?— не тускло-русые, а светлые, серебряные.Хорнет даже мысленно боится назвать его ?отец?. Отец?— это своё, то, что рядом, а рядом лишь мать, окружённая слугами и ткачихами,?— большая, суровая и резкая, редко когда улыбается; уж всяко потом когда-то мать расскажет, отчего отец Хорнет живёт не под горами, в лихих лесах, а правит королевством, а сейчас хватает и того, что мать поёт, подбрасывает на руках к седому от паутины и шёлка потолку?— руки у неё сильные, словно у копьеносца, а не королевы,?— и иногда печалится, зажигая свечи на жертвеннике.Ох, поскорей дождаться бы дня, когда они с мамой, нянькой и прислугой уедут из Белого дворца. Скучно тут, холодно, ветрено, ни одной зелёной травинки, и слуги совсем не такие, как в родной деревне,?— гордые, напудренные, в пол кланяются, дороже поодиночке одеты, чем все ткачи вместе взятые. Хоть и красиво, право: милями плетётся колючий седой можжевельник, любимые цветы короля, раз в три года цветущие, тронешь?— рука кровью зальётся. А король?— тот редко выходит, но недобрым не выглядит, говорит тихо и складно, и потом Хорнет обязательно спросит, почему мать злилась, когда собиралась к нему с визитом на святой праздник, а потом швырнула в сторону гонца копьё, вздохнула и успокоилась.Ух, сколько всего надо узнать. Теперь голову замотать и до покоев добраться, лишь бы не увидел никто. А Мариулу за шиворот оттаскать можно, как один на один окажутся?— ишь, чего возомнила, атур содрать с дочки королевы топей при графе, прислуге и стражниках! Если прежде не накажут?— Хорнет обязательно оттаскает.*** —?Вот вы куда залезли, принцесса.Хорнет чуть не ойкает, вскакивает, торопливо нахлобучивая поверх платка атур, и задирает голову?— взглянуть, кто говорит. —?Скоро, скоро вернусь! —?Я проведу,?— строго говорит долговязый рыцарь, придерживая сизо-белый плащ на локте.Хорнет, оглядываясь по сторонам, идёт, крепко вцепившись в его локоть, и, широко открыв глаза, изучает лепнину и барельефы. —?Сир Вессель! —?отвешивает земной поклон мелкий граф Брийен, белый от пудры. —?Право, вам не следовало бы. Вам полагается сопровождать… —?Его величество сами сказали мне, что вечером я делаю всё, что захочу,?— резко отрезает рыцарь,?— и меня могут заменить каролинги. —?Прошу прощения, сир,?— снова кланяется Брийен, стараясь не поднимать глаз, а Хорнет рассматривает спутника, разинув рот: и не молодой, и не старый?— молодой скорее, да совсем седой, рослый, а глаза строгие, жёсткие. И грустные немного.Вот он, значит, каков на лицо,?— любимый рыцарь Бледного короля, на церемониях, ритуалах и молебнах никогда не снимающий свой рогатый костяной шлем. —?Пойдёмте, принцесса. Вас уж мать ищет.