3,32. Кусочек расколотой жизни — все, кого я люблю (1/1)

Ужинали они уже вчетвером. Рекс с аппетитом уминал сваренную на бульоне кашу с мясом, маг и вампкуб с не меньшим аппетитом, но гораздо культурней овчарки, поедали приготовленное нежитем жарко?е, — или рагу, или как там ещё называется безумно вкусное блюдо из мяса и овощей, Антон в этом не разбирался, а названное клыкастиком заковыристое нерусское слово забыл сразу, как услышал, — а компанию им составляла наконец-то получившая способность проявляться Ляйсан. Арсений был очень рад наконец увидеть её, а не общаться через посредников, как раньше, и с удовольствием беседовал с призрачной девушкой, Антон же просто молча наслаждался последним спокойным вечером. Уже завтра они примутся за поиски друзей, а когда восстановят былой состав компании, настанет время вплотную заняться расследованием, и пока злодеи не будут схвачены, подобного спокойствия больше не видать.После ужина настало время выгуливать Рекса, что они тоже проделали всей компанией. Рексу нравилась возможность набегаться вволю, Лясе наконец-то было с кем поболтать помимо мага, Арсений вроде тоже был рад разнообразить круг общения, а вот Антон начал замерзать — всё-таки после ветра и дождя минувших дней заметно похолодало, а огненная стихия ещё недостаточно воспряла после упадка, чтобы как следует согреть.Вернувшись домой, Антон зябко съёжился на диване, натянув плед чуть ли не до самых глаз и бездумно смотря куда-то в пространство полутёмной гостиной. Он не знал, сколько времени провёл в таком состоянии; его привело в себя ощущение появившегося неподалёку пламени. Мгновеньем спустя в поле зрения появился вампкуб с подносом, на котором в свете двух свечей переливался всеми оттенками рубина глинтвейн в красивых бокалах.Арсений, улыбнувшись, опустил поднос на столик. Антон в немом приглашении откинул край пледа, предлагая ему присоседиться.Некоторое время они молчаливо потягивали ароматный напиток, согреваясь теплом глинтвейна и друг друга. Антон смотрел на огонь, чувствуя, как постепенно крепчает текущая в его венах пламенная стихия, подпитываемая горячим алкогольным напитком и жаром свечей. Какое-то воспоминание юркой пушистой мышкой щекотало память, и, сосредоточившись, маг всё же сумел поймать его за хвост.— Я помню твою сказку. Про искорку и человека.В мягком полумраке комнаты даже приглушённый почти до шёпота голос показался громким.— В тот момент я слышал лишь то, что было произнесено, но сейчас понимаю, — продолжал Антон, осторожно нащупывая под пледом свободную от бокала руку вампкуба. — На самом деле она про суккуба и истинного, не так ли? Точнее, истиння могу разделить с человеком свою вечность, обратив его, а не наоборот. Но Манолито лишь рассмеялся и в последний раз признался в любви.Украдкой промокнув глаза краешком пледа, Арсений улыбнулся, на удивление светло и открыто.— Всё-таки безумно права мамина любимая поговорка, хоть мне потребовалось два века, чтобы это осознать. Теряя, и вправду обретаешь… — непонятно проговорил вампкуб и отложил в сторонку листок, на котором они с уже взрослым Манолито катались на водных лыжах.На следующем Антон увидел себя со шваброй наперевес.Не утерпев, он взял рисунок в руки, желая разглядеть поподробней. На нём и вправду был запечатлён комичный момент их знакомства, с точностью до мельчайших деталей: умелая рука нежитя очень метко перенесла на бумагу и его типичную для боевого мага позу, и Димину толстовку в левой руке, и выражение лица, и даже след от сучка на перекладине швабры!Отчего-то Антону казалось, что это последний рисунок, но, уже намереваясь положить его обратно в папку, он заметил следующий. Для стороннего человека смысл наброска был бы непонятен, но Шастун легко узнал в нём собственную домашнюю футболку с дурацким принтом, ту самую, которая обзавелась дополнительной дыркой от фаербола Панфиловой.Он листал дальше, почему-то ожидая встретить лишь чистые листы, но нет же, ни единого!Антон, задувающий свечи на именинном торте.Антон, поправляющий на запястье подаренные гномом чётки из дымчатого хрусталя.Увешанные украшениями руки, на которых ему было знакомо каждое кольцо и каждый браслет.Портрет Иры и её мамы, явно срисованный с выложенной в её инстаграме фотографии.Набросок, на котором знакомая худощавая фигура била морду другой, в очертаниях которой смутно угадывался Эдгард.Антон с баскетбольным мячом.Антон в одних трусах, но полном комплекте украшений, мокрый и взъерошенный.Антон с улыбающейся Кристиной.Увешанная кольцами кисть, с которой знакомые руки вампкуба снимают серебряные украшения.Шея, закрытая сенарженом.Портрет крупным планом, где у Антона на редкость мечтательное выражение лица.Почти лишённая колец рука с бокалом ?Бескровной Мэри?.Листок чёрной бумаги, на котором яркими точками нарисован огненнокрылый ангел.Всё та же высокая худощавая фигура идёт с Ирой за руку, вид сзади.Антон с окровавленной спиной на фоне вишнёвого дивана.Антон на сцене.Антон, попивающий с вампкубом чай перед отъездом в Воронеж.…Он понятия не имел, как на всё это реагировать. Разумеется, Шастун прекрасно знал, что суккубы любят своих истинных, но раньше для него это было скорее абстрактным знанием, а теперь, услышав историю о каждом из былых истинных Арсения, увидев, как он смотрит на их портреты, и заметив ошеломляющее количество собственных изображений… Всё в этой папке дышало любовью Арсения, каждый рисунок, каждая линия, каждый штрих…— Ты очень красиво рисуешь, — невпопад произнёс Антон, чувствуя, что пауза затянулась, и не понимая, как быть дальше. Только сейчас он ощутил, как сильно вампкуб его любит, и не знал, как себя вести. Полюбить в ответ он не мог, а любой другой расклад ранил его самого близкого друга, и без того настрадавшегося за двухвековую жизнь, полную потерь.Суккуб, видимо, почувствовал его состояние, поскольку, поблагодарив за комплимент, деликатно оставил его в одиночестве — сначала чтобы вернуть папку с рисунками на место, затем чтобы отнести на кухню поднос с опустевшими бокалами, предварительно вручив Антону свечи. Маг отрешённо играл пальцами с их пламенем, понятия не имея, что дальше.Вернувшись с кухни, Арсений вновь забрался к нему на диван, подмяв одну ногу под себя. Вампкуб и раньше любил так сидеть, но теперь, когда его щиколотки обвивали тёмно-розовые шрамы, при любой возможности старался их прятать, в том числе и за счёт подобной позы.— Зачем ты прячешь следы от ран? Какой в этом смысл? — переключился со сложной темы размышлений Антон, возвращая свечи на столик. — Я ведь уже их видел. И ты сам видел. И Ляся видела. Так зачем?— Не люблю выставлять напоказ свои недостатки, — отвёл глаза вампир.— Клыкастик, никогда не стесняйся своих шрамов, — решительно начал Шастун, беря его за руку и пробегая пальцами по рельефному ?браслету? на запястье. — Твои шрамы свидетельствуют о том, через что ты сумел пройти. Эти четыре отметины — следы того, что ты был почти за гранью смерти, но вернулся. Это подтверждение твоего жизнелюбия и стойкости духа. Я ещё не встречал того, кто сумел бы вынести целых четыре таких мучительных исцеления за один день, да я от всего двух думал, что с ума сойду, а ты перетерпел вдвое больше, да ещё и с недозажившими рубцами за мной присмотрел лучше, чем кто бы то ни было до тебя.— А кто присматривал за тобой раньше? — заинтересовался вампкуб, меняя позу; теперь ноги его были закутаны в плед, а вот оба шрама на запястьях оставались открыты.Антон пожал плечами.— Обычно если в семье есть другие маги, они берут это на себя. Но, как ты знаешь, я самородок, и родичи у меня хоть и замечательные, но самые что ни на есть заурядные. Так что до поступления в Академию пару раз эта ноша выпадала наставнику, к которому я ездил на каникулах, но чаще всего приходилось пользоваться специальным сервисом: приходишь, вносишь чисто символическую плату, стоимость суток приблизительно равна одному киносеансу, и за тобой присматривают — кормят, следят, чтобы ты сам себе не навредил… Меня, так как я огневик, обычно заселяли в маленькую комнатушку без окон, где не было ничего, что можно было бы подпалить. Вполне разумное решение, кстати, хоть на металлической сетке кровати не особо-то удобно спать.На лице Арсения отчётливо отобразился ужас — видимо, описание каморки для огневиков напомнило ему место собственного заключения.— Да ты не думай, не всё так плохо, — поспешил успокоить его Антон. — Я пока в Пятёрке был, и не в таких условиях ночевал, ерунда это всё. Гораздо сложнее другое. Скрытое ?я? любого мага узнаёт разве что его близких, и обычно к ним более благосклонно, ну, если нет каких-то замалчиваемых обид, недоговорённостей или типа того, а на чужих в такие моменты реагирует агрессией или паникой. Причём у боевых магов почти гарантированно преобладает агрессия, поскольку страх мы привыкли преодолевать решительными действиями. Знаешь, как стыдно смотреть в лицо магу, у которого под глазом лиловеет синяк, определённо поставленный твоей собственной рукой?— А потом за тобой кто присматривал?— В Академии — мой друг и сосед Женька Кожевин. Ну, помнишь, я рассказывал, он теперь меня в Пятёрке подменяет. С ним, кстати, забавно получилось: с тех пор, как он оборотнем стал, моё скрытое ?я? его волчью форму упрямо считало собакой, причём почему-то девочкой. Там в середине блокнота до сих пор есть его возмущённые записи, мол, я ему кидал яблоко и командовал ?Герда, апорт!?, ну и прочее в том же духе. А когда я уже в Пятёрке был, за мной всегда кто-нибудь из собратьев по одной стихии приглядывал, либо огневик Чех, либо воздушник Миха-который-Женя, ну, который женился на Тин-Тин.Какое-то время они безмолвно смотрели на пламя свечи, почему-то выбрав одну и ту же и напрочь игнорируя её соседку.— Ангел, — вкрадчивым шёпотом вдруг начал Арсений, — могу я попросить тебя рассказать о тех, кто был тебе близок?— Так ты же и так знаешь, клыкастик, — пожал плечами Антон. — Я ведь и про семью, и про боевых друзей рассказывал, а с остальными ты и сам знаком.Вампкуб едва уловимо улыбнулся.— Я не про них. Я про тех, кто был тебе близок… как Ира.Окажись он на месте Арсения, маг ни за что на свете не стал бы спрашивать о тех, кому мог бы позавидовать.Но, наверное, если клыкастик задаёт вопрос, значит, ему зачем-то нужно знать ответ?— На первом курсе я пару месяцев провстречался с Иркой из моей группы, — неохотно начал Шаст.— Что послужило причиной расставания? — едва слышно спросил Арсений, словно давая возможность проигнорировать вопрос, сделав вид, будто не заметил его слов.— Просто мы поняли, что перепутали влюблённость с нежеланием оставаться последними девственниками на курсе, — усмехнулся Антон. — И пришли к выводу, что в качестве друзей устраиваем друг друга гораздо больше. Уже к третьему курсу никто и не помнил, что у нас с ней что-то было, для всех мы были ?те самые дрыщ и пацанка, которые задир-четверокурсников одолели?, ?каланча с бой-бабой, которые заставили академических зомби танцевать ламбаду и канкан?, ну и далее в том же духе.Вампкуб фыркнул, видимо, представив танцующих зомби.— Ты бы видел, как они отплясывали! Серьёзно, зрелище стоило того, чтобы потом всю субботу вместо отдыха и развлечений приращивать им потерянные конечности, хоть и не особо-то приятно держать им руки-ноги, пока Ирка мёртвой водой поливает. А ещё пару раз мы перепутали и не те руки им прирастили, ну, не родные, а от других зомби! Пришлось отрывать и искать, чья же на самом деле рука, представляешь?Как выяснилось, разговорные навыки Антона хоть и подходили для ведения допросов, но для избегания бесед о бывших отношениях были совершенно непригодны — нежитя всё ещё заметно интересовал затронутый им вопрос.Пришлось продолжать.— После первого курса была практика, и, признаться честно, я не очень-то люблю её вспоминать.Арсений нахмурился, не понимая, причём тут это.— Меня и ещё нескольких моих однокурсников направили в отдел регистрации нелюдей, — вздохнул Шастун. — И нас поставили работать с суккубами.Полюбовавшись длинными — ну наконец-то отросли! — клыками обалдело приоткрывшего рот вампкуба, Антон мягко коснулся его подбородка, побуждая сомкнуть губы.— Многое стало понятней, да? — хмыкнул он. — В первую неделю это был рай для гормонального подростка, а потом лафа кончилась. Я сдуру решил уединиться с одним суккубом в кабинете начальника, а он нас застукал и устроил мне весёлую жизнь…— Суккубом? Не суккубкой, а именно суккубом? — хоть Антон и постарался проговорить окончания максимально невнятно, клыкастик всё-таки расслышал правильно. — Каким он был?— А я помню? — вопросом на вопрос ответил Шаст. — Вот ты сможешь вспомнить кого-нибудь из своих одноночек, кто был, допустим, месяц назад? Для меня на практике суккубки сменялись точно так же. Я запомнил только то, что он был парнем, и то лишь потому, что до того как-то не доводилось целоваться с мужиком. А чего-то большего от одурманенных чарами мозгов ждать не приходится.— Только целоваться? — удивлённо поднял брови вампкуб.— Говорю же, нас руководитель практики вовремя прервал, — ворчливо отозвался Антон, недоумевая, почему вообще проговорился о столь неловком факте своей биографии. — И следующая неделя была посвящена наработке устойчивости к суккубьим чарам. Только зря удары тока терпел, блин, ничерта ведь не пригодилась, да и всё равно частичную устойчивость к любым вариациям соблазнения теперь сменил абсолютный иммунитет к менталистике…После упоминания методов наработки устойчивости Арсений так жалостливо на него посмотрел, будто его сейчас, только что, прямо на глазах нежитя электричеством неслабо тряхнуло.— Ладно, мы отвлеклись от темы, — из двух зол Шастун постарался выбрать меньшее, слишком уж вампкуб переживал из-за его боли, пусть и оставшейся далеко в прошлом. — На втором курсе я встречался с девчонкой с целительского, но мы расстались, когда узнали, что носителям строго противоположных стихий нежелательно тесно контактировать — в таком союзе стихии одного непременно начнут подавлять стихии второго, и ни к чему хорошему это не приведёт. На третьем у меня была девушка с бытового факультета, но в начале четвёртого курса я застал её в постели с другим… Где-то полгода спустя я стал встречаться с одногруппницей, совпадавшей со мной по огненной стихии, но потом мы перешли на пятый: диплом, практика, постоянный недосып, самое яркое проявление чувств — поделиться крепким кофе. Как-то само собой затухло всё, ну и фиг с ним.— А потом?— А потом работа в Пятёрке. Жизнь на удалённой от населённых пунктов Базе, бесконечные тренировки, вылеты на задания, битвы, лазарет… Ну а примерно год назад я, так сказать, выпал из обоймы. Была в госпитале, правда, целительница-практикантка симпатичная, но когда ты лежишь, не в силах и пальцем шевельнуть, а она тебе утку меняет, как-то не до романтики. А дальше ты знаешь — Нина, с которой я на одно-единственное свидание успел сходить, прежде чем ты обратил на неё внимание, и твоя прапраправнучка, о причинах расставания с которой я говорил ещё до отъезда.После исповеди Арсения о его личной жизни, полной драм и перипетий, собственный рассказ казался Шастуну сухим и блеклым. И дело даже не в том, что вампкуб рад был предаться ностальгии по былому, а маг, не желая ранить его и без того растревоженные воспоминаниями чувства, ограничивался краткими безэмоциональными фактами. Нет, дело в другом. Арсений повествовал о каждом, кого он любил и потерял, а в процессе своего рассказа Антон вдруг понял — не было в его жизни ничего столь же яркого — ни хорошего, ни плохого, никакого. Его жизненный опыт, богатый опасными приключениями, верными друзьями и захватывающими сражениями, оказался невероятно скуп на романтические чувства.Должно быть, недалеко он ушёл от детсадовца, оповещающего родителей, что сегодня Маша в садик не пришла, так что вместо неё он теперь женится на Даше, потому что у неё резиночки на косичках красивые. Любил ли он когда-нибудь вообще? Или называл любовью то, что было жалким её подобием? Если так подумать, с Викой у них всё затухло само собой, с Иркой и не разгоралось даже, вынужденное расставание — что с Леной, что с Ирой Кузнецовой — тоже как-то не отдавалось болью в сердце. Вот когда Алина изменила, было больно, да. Но, если так разобраться, болело скорее ущемлённое подобным предательством самолюбие — вместо того, чтобы нормально разорвать отношения, за его спиной мутила с другим, променяла его на какого-то неказистого тюфяка-бытовика!Антону вдруг дико захотелось влюбиться. Да что там влюбиться — полюбить, ярко, крепко, без полумер, отдавшись чувствам с головой! Чтобы сердце заходилось в заполошном беге, чтобы каждая клеточка тела пела, звенела не от магии, но страсти, чтоб дыханье замирало от невыносимой нежности, а глаза светились сверхновыми звёздами!Мгновением позже он мысленно отвесил себе подзатыльник. Нашёл о чём мечтать, дурак безмозглый. Вон отвлёкся уже разок на поездку к родным, а что в итоге? Ни дома, ни работы, ни друзей — всё потерял, одного Арса чудом вытащил. А будь он влюблённым идиотом, так и клыкастика бы прохлопал, за вечными отвлечениями на чувства не сообразил бы вовремя, в итоге потеряв бесценные секунды. А то и собственную жизнь тоже проебал бы, кто знает. Нет, нельзя, нельзя ему влюбляться, лучше быть живым чурбаном, чем мёртвым романтиком.Даже если он раскроет наконец это запутанное дело, избавится от вечной угрозы, дамокловым мечом висящей над головой, спасёт всех друзей, словом, вернёт свою жизнь в прежнее русло и даже сменит специальность на менее рискованную…И то не след влюбляться.Истинность уже показала свои цепи, соединившие их сердца неравной связью: полюбит одно — разобьётся другое. Уж лучше всю жизнь с пустым сердцем провести, чем причинить боль своему ближайшему другу, доверившемуся всей душой и оттого щемяще беззащитному.Приняв это единственно верное решение, Антон даже вздохнул от облегчения. Он ненавидел то подвешенное состояние, когда стоишь на месте и не знаешь, какой путь избрать. Любой путь, даже неровный, тернистый и опасный, и то лучше, чем предшествующая выбору неопределённость.Арсений поёрзал на диване, глядя на почти догоревшие свечи.— Ты намерен с кем-нибудь встречаться? — спросил он, потирая окольцовывающий запястье шрам.Антон практически почувствовал, как растворённое в крови пламя раздражённо зашипело. Нет, действительно, что за глупый вопрос?— Угу, вот прям завтра забью на наши планы по спасению друзей, вывешу на балконе плакат ?Вампкуб остался без охраны, похищайте кто хочет? и умотаю на свиданку! — с сарказмом бросил он. — А ещё говорят, что на вампиров алкоголь не действует, ага, вижу я, как он не действует… Шёл бы ты уже спать, клыкастик. Завтра будет очень насыщенный день, так что нам обоим не помешало бы выспаться.