6. Запах боли (1/1)

Чтобы успешно обнаруживать, настигать и убивать своих жертв, в распоряжении змей имеется богатый арсенал различных приспособлений, позволяющих охотиться в зависимости от складывающихся обстоятельств.На одном из первых мест по значению у змей стоит обоняние. Змеи обладают удивительно тонким нюхом, способным улавливать запах самых незначительных следов тех или иных веществ.Волдеморт втянул воздух через узкие прорези ноздрей. Он не был змеёй, но благодаря участию его драгоценной Нагини в ритуале возрождения природа преподнесла ему в подарок тонкое, совершенное обоняние.Обыкновенно оно было скорее проклятьем, чем даром: люди в большинстве своём пахли непривлекательно, они воняли, вызывая постоянное раздражение мага. Магглы воняли особенно сильно.Гарри Поттер имел приятный запах. Он пах как гордость, как отвага, как смелость и как Свет, он истончал аромат победы Волдеморта, он пах как павший Герой. Он пах как Боль, и, о, Мерлин, это был самый возбуждающий запах в мире.Боль и страх. Но страха в мальчике больше не было. Вместо этого в его душе поселилась тихая, глубокая печаль, и Волдеморт ненавидел это.Он хотел видеть страх и подчинение, но вместо этого получил лишь жалкий огрызок покорности, раздражающий своей искусственностью. Этого было недостаточно.И каждый раз ощущая это ?недостаточно?, он пытался компенсировать это болью и унижением, причиняемым Герою. Но каждый раз ?недостаточно? всё ещё оставалось ?недостаточно?; это было подобно попыткам вычерпать воду из прохудившейся лодки: чем больше воды было вычерпнуто, тем больше воды прибывало вновь.Мальчик пах так сладко.Волдеморту нравилось видеть страдания Гарри. И так как он не мог очернить его душу, он осквернял его тело снова и снова?— собой; он компенсировал это болью, которая так прекрасно плескалась в изумрудных глазах. Эти глаза наполнялись слезами и сверкали, словно два прекрасных драгоценных камня на солнце. Волдеморт видел этот блеск, и ему хотелось разбить эти камни на тысячи осколков.Вид распластанного перед ним юноши вызывал невероятное возбуждение. Ему не нужно было связывать Гарри: тот бы всё равно не сбежал, он уже давно перестал сопротивляться, но ему проносило неимоверное удовольствие видеть связанного перед ним Героя, такого беззащитного, такого уязвимого.Руки Гарри были крепко связаны за головой и натянуты к верхней части кровати; его глаза были плотно завязаны чёрной шелковой лентой. Тонкая бледная кожа, местами исчерченная шрамами сейчас была покрыта мурашками от холода и опасений. Грудная клетка часто вздымалась, словно мальчик пытался надышаться перед смертью, его конечности едва заметно дрожали, когда он пытался совладать с накатившими на него тревогой и страхом. Он выглядел, как прекрасный дар, преподнесённый ужасному чудовищу, как жертва на алтаре, как прекрасный плод, ожидающий того, чтобы быть сорванным.Одного этого вида было достаточно, чтобы разогнать по венам обжигающую похоть.Волдеморт высунул раздвоенный язык и попробовал кожу своей жертвы на вкус, да, он был таким прекрасным…Он припал к адамовому яблоку Героя словно путник, умирающий от жажды и начал жадно пить соки запретного плода. Этот вкус был таким восхитительным, словно мальчик и сам был великолепным плодом из райского сада. Змей пил его соки, слизывая бисеринки холодного пота с ключиц, с висков, и его запах, о, этот запах сводил его с ума…Волдеморт почувствовал голод.Животные инстинкты, требующие упиться телом ребёнка, он не мог им противостоять. Иногда, в глубине души, его это даже пугало?— то, с какой лёгкостью его животная часть преобладала над разумом в такие моменты, но это длилось только мгновение, и он быстро отгонял эти мысли. Он мог, и это было самым главным.Да, он мог бы убить мальчика. Он мог бы пытать Гарри целую вечность в бесконечной мести за прошлое, за борьбу, за глупое и жалкое, ничтожное сопротивление. Но сделать его своей шлюхой оказалось лучшим решением. Каждый раз он наслаждался этой болью, этим стыдом и этим мелькающим лишь перед самым началом соития страхом. Волдеморт замер на секунду, стараясь запечатлеть этот момент во всех красках, навсегда.Он приподнял худые, бледные ноги юноши и положил их к себе на плечи. Ему нравилось брать Гарри именно в таком положении: тот был столь невинен, беззащитен и несчастен, он был столь восхитительно сломлен.Гарри вздрогнул; возможно, сейчас он радовался наличию повязки у него на глазах. Ему проще было не смотреть. Волдеморт не позволит ему такого удовольствия.Он аккуратно приспустил чёрную ленту; глаза мальчика были плотно закрыты.?Посмотри на меня?,?— потребовал он.Волдеморт хочет видеть эти глаза, хочет, чтобы тот видел, чтобы смотрел на него, когда он будет его брать, хочет увидеть, как в этих глазах отразится боль.Рубиновые глаза встретились с изумрудными.Лорд вошёл в мальчика одним резким движением.Лицо юноши исказила мука, его прекрасные глаза наполнились влагой. Сейчас он дрожал, не в силах даже отстраниться, и это было бесподобно.?Ты так прекрасен, дитя моё…?В комнате стоял запах боли.