Глава 29. После первого бала (1/1)

Бывают сны, которые ты не хочешь отпускать, и даже когда уже вроде бы проснулся, то всё равно ещё из последних сил держишь перед глазами стремительно ускользающую картинку. Бывают сны, которых ты просто не помнишь и они так и остаются в стране грёз, откуда они приходили. А бывают сны, из которых хочется как можно скорее вырваться.Именно такой сон мне и привиделся спустя несколько ночей после той, когда я действительно стала женой Никиты. Я будто бы в сумерках бежала по лесу, продираясь сквозь раздирающие меня кусты, натыкаясь на ветви деревьев и спотыкаясь об их корни, при этом, как это всегда бывает в таких снах, я, как ни старалась, не могла бежать быстро, отвратительно ощущая спиной приближение бесшумной, невидимой погони. Наконец я оказалась на какой-то лужайке, которую полукругом обступал лес, а с другой её части начинался крутой спуск в низину. Здесь я и замерла на самом краю, не в состоянии больше сделать ни шагу. К ногам словно привязали гантели, и каждая весом по пятьдесят килограмм! С ужасом смотрела я то в обрыв, где лежало большое поваленное дерево, а за котором сразу продолжался лес, то смотрела на ту чащу, откуда сама только что ?прибежала?. По спине так и пробегали мурашки от ощущения опасности, а сердце колотилось всё сильнее и сильнее… Наконец на этой лужайке возникли две полупрозрачные фигуры, одна совсем рядом со мной, а другая чуть поодаль. Тут же грянул невидимый оглушительный выстрел, отозвавшийся в моих ушах как залп сотни пушек…Только после этого мне удалось наконец вырваться из липких лап этого сна, первые несколько мгновений потратив на осознание того, где я сейчас нахожусь. Ну, да, все в порядке; это шестнадцатый… тьфу, ты! Девятнадцатый… Да нет же?— восемнадцатый век! В шестнадцатом ты бы уже давно копыта откинула, а в девятнадцатом вообще неизвестно ещё что было бы. Восемнадцатый век это, самый настоящий, а это?— комната в доме князей Оленевых. А слева под-боком, спиной ко мне, ещё крепо спит Никита; за окном ещё даже не пробивались первые предрассветные сумерки. При взгляде на него в памяти у меня снова почему-то восстала подробная картинка из сна.?Вот что за бред начал уже сниться! —?подумала я с возмущением, усаживаясь на постели. —?Бегство неизвестно от кого, фигуры какие-то прозрачные, не пойми откуда взявшийся выстрел… Почему нельзя без подобных глупостей??Я постаралась отогнать мысли об этом пробиравшем до дрожи сне свежими многочисленными воспоминаниями…На следующее утро после нашей с Никитой первый близкой ночи, князь Григорий, вернувшийся домой где-то к одиннадцати часам утра, и отчего-то по-хитрому довольный (полагаю Гаврила с Федосьей уже доложили к тому времени ему о том, что было между мной и его сыном) и сходу заявил нам с Никитой (мы, неизвестно отчего будучи очень сильно смущенными, играли в шахматы после завтрака, ходя пешкой как ферзем или слоном как конём, путаясь так же и с остальными фигурами, из-за чего наша партия никак не могла закончиться, так как раза три мы начинали сначала) что на бал императрицы на следующей неделе ему, к сожалению, пока не удалось пробить нам дороги, но зато он смог устроить так, что мы были приглашены в дом графа Волченкова; его жена, как и императрица, большая охотница до балов и прочих развлечений, устраивала в их доме очередной праздник. Как сказал князь Григорий: ?Этот визит будет хорошей проверкой вашей подготовки к подобной великосветской жизни, и так же хорошим началом для неё. Хотя сам граф человек довольно суровый и угрюмый?— он отставной военный, начавший свою службу ещё во времена Петра,?— но зато графиня?— дама самого простого и добрейшего нрава, и граф в её присутствии, как и все прочие люди, меняется до неузнаваемости, становясь таким же добрым и простодушным. Вам там будет хорошо. И со многими заведёте свои первые личные знакомства. Там самое подходящее место для создания дружбы?.Так и вышло, что на следующий день мы отправились с визитом в гости к графу Волченкову. Я была заключена в тяжёлое сверкающее серебристое платье-робу, обязательно в пол (не дай бог кто щиколотки увидает?— это же позорище какое!), на голове красовался обязательный парик с приделанным к нему букетиком из синих и розовых цветочков, вокруг шеи обвилась жемчужная нить, в ушах болтались алмазные серьги, на указательном пальце правой руки сверкал перстень с большим гранёным аметистом, в самой руке до треска зажат дорогой кружевной веер, а на середину щеки прилеплена кругленькая мушка из чёрного бархата. По словам Федосьи, непонятно откуда знавшей это, такое расположение по ?языку мушек? означает, что я занята. Мне это больше всего пришлось по-душе, так как кокетство и прочий флирт, даже самый невинный, мне совсем сейчас не улыбался, впрочем как и всегда. Григорий Ильич и Никита были одеты франтовато, по последней моде нынешнего времени?— на каждом была рубашка с торчащим кружевным жабо, скрытая под камзолом и кафтаном, сужающимся на талии, с расширенными полами, и с пристегнутыми к рукавам тремя пуговицами, обтянутыми парчой, обшлагами*. Поколенные узкие кюлоты*, белоснежные чулки и башмаки с пряжками, и обсыпанные пудрой парики дополняли их образ.Дом, к которому мы подъехали, был поистине шикарен?— почти что дворец, не меньше! Весь его свеже покрашенный розово-красный фасад, все его лепные фигуры и узоры на стенах,?— всё словно так и стремилось поведать нам о благосостоянии его владельцев. Широкая раздвоенная лестница, с каждой стороны которой смиренно лежали каменные львы, привела нас к огромным дубовым дверям, и мы вошли в этот внушающий восхищение дом.Зал, в который мы прошли, был огромен и великолепен, как и весь дом, и окружённый с трех сторон колоннами, густо увитыми благоухающими цветами. Зал освещался множеством восковых свечей в хрустальных люстрах и медных стенных подсвечниках. На возвышенных площадках по двум сторонам залы у стены стояло множество раскрытых ломберных столов, на которых лежали колоды нераспечатанных карт, вокруг которых с видом котов, бродящих возле миски со сливками, расхаживало несколько человек. Музыканты размещались у передней стены на длинных, установленных амфитеатром скамейках, и уже с такой силой налегали на свои бедные инструменты, словно каждая вырванная из них нота превращалась в россыпь золотых монет.Помимо нас в этом зале уже собралось довольно многочисленное великосветское общество; франтоватые кавалеры?— князья, графы и т.п.,?— военные в своих мундирах, и утонченные, сверкающее драгоценностями нарядные дамы, веера которых колыхались в их руках как шустрые крылья бабочек. В душном воздухе, несмотря на раскрытые окна, витало удушающее обилие сладко-приторного парфюма и прочие примешанные к ним запахи. Погода сегодня выдалась очень тёплая и потому нечего удивляться, что при таком количестве народа (на глаз я определила не меньше трёх сотен) свежего воздуха практически не имелось. Хотя этот факт занимал меня не больше нескольких секунд, так как думать об этом у меня просто не было времени. Не считая того, что мне необходимо было все время следить за своим поведением, речью и манерами, которые должны были быть по-аристократически безупречны, я едва не с раскрытым ртом озиралась вокруг себя, жадно разглядывая всех этих людей. Настоящее великосветское общество прошлого! И всё это не постановка, не театральное представление, не реконструкция, а настоящая жизнь! Люди, считающие себя самыми что ни на есть современными и от того безмерно гордящиеся собою. Ну как тут думать о какой-то там духоте и каких-то посторонних ?ароматах???Наверное мой родной век,?— подумала я,?— как и живущие в нём люди были бы так же забавны для того, кто попал бы в нам из какого-нибудь двадцать четвёртого века, как я сюда?.Граф Волченков, к которому мы, как положено, и направились первым делом, практически скользя по начинённому до зеркального блеска паркетному полу, был немолодым, высоким, крепким человеком с колючими, глубоко посаженными серыми глазами и тонким крючковатым носом, а его жена, в своём роскошном облачении, сверкая на пышном бюсте россыпью брильянтов, упорно наводила на ассоциацию с мадам Грицацуевой, только с трещавшим на едва утянутой талии корсетом. Павел Иванович и Анна Фёдоровна, как их звали, встретили Григория Ильича как своего давнего и очень близкого друга. С Никитой они, как оказалось, уже успели познакомиться около трёх лет назад, и сейчас высказали своё восхищение по-поводу того, как он вырос и возмужал за эти годы. Когда же им представили меня, Анна Фёдоровна тут же поинтересовалась, я случаем не дочка ли покойного князя Анисимова? Оказывается её муж был с ним в дружественных отношениях и ?меня? они оба ещё младенчиком на коленях качали. Высказав своё восхищение по-поводу того, какой я стала и в шутку пожалев о том, что я уже являюсь замужней дамой, они с извинениями принялись встречать новоприбывших гостей, а Григорий Ильич повёл нас с Никитой в гущу толпы, представляя нас каждому своему знакомому, имена и титулы которых смешались у меня в одну сплошную кучу.Среди сбора этих аристократов я углядела тех, которые недавно гостили у меня в доме Анисимовых в Москве?— это была Анна Гавриловна Бестужева, окружённая небольшим кружком из дам, и со своей стоящий чуть поодаль дочерью Анастасией. Эта юная красавица, хотя и была по сравнению с матерью в довольно простеньком наряде, буквально купалась в лучах своего ослепительного блеска, а её довольные глаза словно говорили: ?Говорите, показывайте, как вы восхищайтесь мною; я стою того?. Да уж, что есть?— то есть. Неспроста Белов в тот вечер не мог оторвать от неё взгляда.Вообще в этом зале было много, даже слишком много красавиц, как юных, так и более старших, и противная иголка снова кольнула мне сердце и я мимоходом глянула на Никиту?— ревность опять начинала возрождаться во мне. Я, словно учитель во время сдачи экзамена его самым нелюбимым учеником, так украдкой и следила за Никитой, за каждым его движением и за мимикой во время представлений нас какому-нибудь очередному знатному папаше или мамаше с дочкой или оравой дочек возле них. Боже, а что же со мною будет, когда начнутся танцы? Никита же не будет танцевать только со мной!?Уймись же, Отелло! —?шикнула я на себя. —?А не то и себя и всю семью навеки насмех выставишь?.В это время от кружка, окружавшего Анну Гавриловну, отделилась одна дама и направилась в мою сторону. Чёрт возьми?— это же Анна Николаевна!—?Мари, и ты здесь? —?произнесла она восторженным голоском. —?Вот уж действительно неожиданность. Доброй день, Григорий Ильич. Никита Григорьевич.—?Добрый день,?— поздоровались они вдвоём.—?Надеюсь вы извините меня, если я ненадолго похищу вашу юную княгиню?—?Извольте, княгиня,?— сказал Григорий Ильич. —?Как ни как вы её родственница, пускай и не родная. А Марья у нас впервые на подобном празднике и в таком обществе. Вы окажете ей большую услугу, введя её в этот избранный круг?— вам, как женщине, будет проще представить её дамам.—?С огромным удовольствием, князь. Я возьму на себя все заботы о моей падчерице. Ну, а вы, как и всякий отец, в это время проделаете то же со своим сыном?—?Разумеется, княгиня, и с не меньшим удовольствием.—?Вот и славно. Мужчины?должны быть в своём кругу, ну, а мы, женщины, в своём. Верно, Марья? Да, князь, если что, мой Дмитрий сейчас вон там, среди группы тех юных красавцев.—?Лейб-гвардейцы Преображенского полка?—?Да-да, они самые.—?Вижу, там же и Мушкин. О, а ещё братья Воробьёвы! И Егоровы! Пойдём, Никита, нам надо ещё многое успеть до начала танцев.—?Ну, что, как договаривались? —?шепнула я Никите перед его уходом.—?Да, как договаривались.—?Хорошо. Ну, ни пуха, ни пера.—?К чёрту.—?Как кстати, что ты здесь,?— обратилась ко мне Анна Николаевна, когда Никита и Григорий Ильич отдалились от нас. —?Мы тут только что говорили о тебе,?— произнесла она громче и подвела меня к группе дам, стоявших возле Анны Гавриловны. —?Дорогие мои, а вот вам и моя падчерица, Марья Петровна. Мари, с Анной Гавриловной ты уже знакома, так что представлю тебе остальных.Она как из автомата перечислила имена этих сияющих дам, княгинь, графинь и баронесс.—?Вы очень похорошели за то время, что мы не виделись с Вами, Марья Петровна,?— сказала Анна Гавриловна.—?Вряд ли больше чем Вы, Анна Гавриловна,?— сказала я голосом самой любезности.—?А мы тут как раз говорили о Вас,?— сказала одна из дам. —?Сказывают, что Вы теперь жена князя Оленева?—?Да, Никита Григорьевич?— мой супруг…—?Не спешите пока наделять его княжеским титулом,?— вмешалась вторая дама, размахивая своим веером как указкой,?— ведь юный Никита?— хотя князь и тщетно пытался укрывать это до последнего,?— всего навсего его байстрюк.—?Да, об этом уже давно всем известно. А Вы, Марья Петровна, извините за грубость, но тоже, кажется, без брака родились?—?Именно так,?— ответила за меня Анна Николаевна. —?Бедняжка умерла вскоре после родов, почти как и мать Никиты Григорьевича, только та умерла родами.—?Ужас какой-то,?— сказала первая дама. —?Мне кажется, подобные истории надо непременно скрывать от наших юных дочерей.—?А кем, простите за любопытство, была Ваша матушка, Марья Петровна? —?спросила третья дама. —?Сюдя по Вам, она была прекрасной женщиной.—?Я не знаю… —?пробормотала я, ощущая себя неуютно под этими взглядами, пропитанными насмешливой любезностью.—?Пётр никогда не рассказывал ей о ней, как и всем остальным, и, я считаю, сделал тем самым большую ошибку,?— вновь заговорила Анна Николаевна. —?Ведь мы теперь почти совсем ничего не знаем о ней. Знаю только одно, что она была… цыганкой,?— прибавила она шёпотом, слышном лучше обычного голоса, и все дамы ахнули. —?Извини, Марья, но это так. Именно от неё у тебя волосы темнее ночного неба.—?Цыганка? —?переспросила я не без удивления. —?Как же он мог с ней встретиться?—?Говорю же, других подробностей, к сожалению, нет у нас в распоряжении.—?А Вы, Марья Петровна, по внешнему виду на цыганку совсем не тянете,?— сказала четвёртая дама. —?Я бы ни в жизнь бог не подумала бы о Вашем родстве с этим бродячим народом.—?Говорят цыганские женщины в своей недолгой юности очень красивы,?— сказала вторая дама. —?И настолько, что могут свести с ума целую толпу мужчин, вне зависимости от их возраста.—?Это оттого,?— произнесла первая дама,?— что все они колдовать обучены. Вы видели когда-нибудь их танцы? Нет? А вот я увидала однажды. И, клянусь вам, дорогие мои, мне тогда казалось, что их движениями сам дьявол управляет, прости, Господи! Если ведьмы когда-нибудь и танцуют, то именно так, как танцевали те цыганки. Их юбки развивались изогнутыми волнами, босые ноги мелькали так быстро, что их почти не было видно, длиннющие чернейшие волосы летали, прыгали и извивались на их спинах, тонкие гибкие руки, задранные над головой, ритмично и безошибочно били в какие-то тарелки с бубенцами по их краям. А их смуглые лица… Боже, что у них были за лица в это время! Клянусь; все смертные грехи смешались в единый целый на этих точёных личиках с ярко выделявшимися, словно углём нарисованными, бровями.—?Простите, а Вы случайно не слыхали, поют ли цыганки когда-нибудь? —?спросила Анна Гавриловна.—?Конечно поют! И ещё как поют. У них свой язык, думаю это их особый колдовской язык, и они так затягиваются на нём в своих песнопениях! Вот затянут песню, и сразу бросятся в свой дьявольский пляс…—?Всё это очень занимательно,?— сказала третья дама,?— только где же Вы, дорогая моя, могли так близко увидеть цыган? Да ещё в том же самом виде, в каком их нам в прошлом году описал Митя Харитонов. Помните? Это же было как раз на приёме в Вашем же доме.—?Видела я их очень давно,?— насупившись произнесла первая дама. —?Ребёнком ещё была. А потому наши рассказы похожи, что всегда они одинаковы, цыгане эти, и всегда пляшут и завывают, когда не воруют у честных людей их добро и детей.—?Вас, стало быть, они так же увели тогда с собой, иначе как и где могли Вы ребёнком видеть всё это?—?Простите, дорогие мои,?— вмешалась Анна Николаевна,?— но я обязана ещё представить Марью остальным нашим друзьям. Кем бы ни была её мать, а всё же её дочери выпала честь являться частью рода князей Анистмовых и присоединиться к князьям Оленевым, и быть сегодня на этом чудесном балу, являющимся для неё первым в жизни.—?Первым в жизни! —?воскликнула первая дама. —?Ах, милочка, как же жаль, что Ваш первый бал состоится у Вас когда Вы уже заключены в оковы брака! Мне очень, очень жаль Вас, голубушка.—?Это почему же, позвольте узнать?—?Ах, позже Вы сами все поймёте.—?А я считаю, что ей наоборот повезло,?— возразила Анна Гавриловна. —?Так бы она была под суровым надзором родителей или опекунов, а тут только молодой и неопытный муж, да отец его, занятый по-горло своими делами. А мужья, Марья Петровна, они народ очень простой?— попытаетесь кокетничать скрытно от него, так непременно увидит и прибьёт за то, а если же делать это в открытую, без стеснения и сомнений в верности и правильности своих действий, то он и глазом не моргнёт в Вашу сторону. Имейте это ввиду, юная княгиня, когда Вам надоест Ваш пока что молодой и влюблённый в Вас муж. О, только не глядите на меня так, умоляю Вас! Я знаю, Вы готовы разорвать меня в пух и прах и до потери сознания отстаивать, что ваша с ним любовь навека и так крепка, что ничто и никогда не заставит вас разлюбить друг друга, что вы не сможете надоесть друг другу, и что никогда не заметите внезапно, что под боком бродит тот, кто во много раз краше, умнее и пригоже.—?Я приму к сведению Ваш столь любезный совет,?— сказала я холодным тоном, чуть присев. —?Извините, но мы с моей мачехой, к несчастью, должны вас покинуть?— скоро начнутся танцы, а мы не со всеми ещё успели поздороваться.Расставшись наконец с группой этих дам, а вздохнула чуть свободнее, даже несмотря на шагавшую рядом Анну. Меня по-прежнему передергивало от неё, но её соседство было не столь неприятно, как эти светские пустые сплетницы и болтушки, хотя Анна и сама была одной из них.?Я знаю, Вы готовы разорвать меня в пух и прах и до потери сознания отстаивать, что ваша с ним любовь навека и так крепка, что ничто и никогда не заставит вас разлюбить друг друга, что вы не сможете надоесть друг другу, и что никогда не заметите внезапно, что под боком бродит тот, кто во много раз краше, умнее и пригоже… —?передразнила я её про себя. —?Тьфу! Чего ещё выдумали. Что бы я… кокетничала с кем-то посторонним… Да это же просто немыслимо!?И всё же я косо глянула в ту сторону, где виднелся Григорий Ильич и Никита, разговаривающие с группой каких-то почтенных мужчин.?Интересно, а Никите уже кто-нибудь давал подобные рекомендации и советы, какие мне дали только что???— подумала я, отвергая приглашения подходивших к нам с Анной кавалеров на первый танец, но соглашаясь на последующие, к огромному удивлению моей мачехи не записывая в карне де баль* имён тех, чьи приглашения я приняла, в то время как она делала это каждый раз. Я при всём желании не могла бы этого сделать, так как я, как оказалось, посеяла свою неизвестно где, надеюсь что в нашей карете. Да я и так всё запомнила, что тут сложного-то?Где-то спустя почти полчаса было наконец объявлено о начале танцев, и кавалеры и дамы тут же начали расходиться друг к другу. Мы с Никитой тут же протолкались друг к другу, ещё дома договорившись танцевать первый танец вместе. Его счастливая улыбка, озарявшая всё его прекрасное лицо, нагляднее всех слов сказало мне, что слова той ?благородной? женщины?— полнейшая чушь, и, сияя точно так же как и он, с волной нарастающего восторга, сделала первые шаги менуэта, открывавшего этот бал.Танцы следовали один за другим, кавалеры все слились у меня в одно целое размытое лицо (тогда-то я и пожалела, что у меня не было под рукой бальной книжечки, благо каким-то чудом всё обошлось без конфузов), ноги и все тело жутко ныли от неудобной одежды и от непривычной ещё обильной физической нагрузки… Перерыв на ужин, во время которого я едва заставила себя проглотить хотя бы несколько кусков, дал мне возможность чуть перевести дух, после чего, следуя прихоти хозяев дома, мы все вынуждены были смотреть какой-то до нельзя бестолковый спектакль, роли в котором, как я поняла, исполняли их крепостные люди. Подобие сцены было установлено во дворе дома, где мы, рассевшись на скамейках, просидели битые два часа. На дворе была уже давно ночь и я тайком зевала, стараясь делать это не раскрывая рта.Затем мы все вновь собрались в танцевальном зале, где, исполнив последний танец, мы, то есть я, а может и не только я, с радостью услышала долгожданные слова о том, что бал наконец-то окончен. Распрощавшись с хозяевами, с которыми я каким-то образом успела сдружиться настолько, что они даже поинтересовались, хочу ли я присутствовать на балу, который будет дан ближе к концу месяца в честь именин юного великого князя Петра, племянника императрицы, прибывшего в феврале этого года в Россию. Тут у меня за спиной внезапно вырос Григорий Ильич и в самых красноречивых, но сдержанных словах сказал, что это будет для меня великой честью и неописуемым счастьем. Мне оставалось лишь подтвердить его слова. Они пообещали помочь с устройством этого дела для меня и Никиты и на этом мы с ними простились. Помню только, как я вырубилась, успев найти свою оброненную бальную книжечку на полу тронувшейся кареты, и как я проснулась уже лёжа в постели в своей ночной одежде, где возле меня дремал Никита, а за окном уже маячил рассвет. Да, во время бала мне было совсем не до ревности и слежения за тем, с кем он и как танцует?— мне было главное самой выжить там.И вот теперь, спустя два дня, когда у меня наконец почти перестали ныть мышцы после того испытания танцами, мне привиделся такой вот противный сон… Махнув в итоге рукой в темноту, я улеглась обратно на подушку, и, как можно прекраснее расписывая в мечтах предстоящий бал у императрицы (стараясь не думать о том, что там, возможно, предстоит танцевать ещё больше, да и вообще мышцы у меня уже более подготовленные), забылась новым сном, оказавшимся на этот раз из разряда незапоминающихся.