2 (1/1)

—?Ты родил, что ли, пока меня не было?Из кокона, сооруженного Артёмом из широкого полотенца, высовывается недовольная морда Тома. Шерсть на круглых щеках у него мокрая, слипшаяся, глаза огромные, как тарелки, брови нахмуренные. Теперь Том?— официально домашний кот. Ни одна блоха не ускакала от лечебного шампуня из зоомагазина, все колтуны были вычесаны в процессе купания.И всё равно Артём ему чем-то не угодил.Митя снова опускает свинцовую голову на подушку и накрывает её холодной ладонью, мыча от боли. Артём его игнорирует, тщательно подсушивая кота полотенцем. Том орёт так, будто полотенце он перед этим натёр стекловатой.—?Квартирант запретил животных в хате держать… —?возникает Митя.—?Это не мой кот.—?А чей, блять?—?Матери моей. Она, правда, об этом ещё не знает, но она всю жизнь обо всём узнаёт последняя, это для неё нормально.Том спрыгивает с его колен и на подкашивающихся ногах отправляется на поиски самого пыльного места в квартире, чтобы залечь там и отомстить. Назло бабушке отморожу уши. Артём смеётся с собственных мыслей. Митя подмечает, что он худющий, как помойная крыса. Кот, в смысле. Да и Артём, в принципе, тоже.—?Как зовут?—?Том.—?Oh, yeah, American boy?—?Нет. Гастарбайтер с Узбекистана.Митя бы поржал, но сил не хватает. Он с кряхтением переворачивается на бок и только сейчас обнаруживает, что член у него исправно стоит. Ну, по крайней мере, по мужской части он, слава богу, ещё здоров. В башке ночью шумели вертолёты, теперь петарды взрываются, даже в душ отлучиться не может.—?Скажи честно,?— одёргивает он Артёма,?— рядом со мной сейчас лежит какая-нибудь баба?Артём повторно осматривает пространство кровати, потому что и сам не верит, что не лежит?— у Мити всегда под боком обнаруживаются какие-то голые бабы.—?Даже оторванной женской ноги нет.Артём встаёт, поднимая с пола железные банки пива, пустые бутылки сидра и сигаретные окурки. Окурки он поднимает с особым волнением: если прожгут хозяину ковёр, выселит с грандиозной истерикой. Несправедливо всё это. Он много раз предупреждал Митю, что при сильном желании курить нужно на балконе и сигареты тушить об пепельницу, а не бросать их куда попало.—?Кстати,?— Митя что-то нашаривает в кармане,?— кислота осталась.Артём обречённым взглядом смотрит на пластинку наркотика.—?Нахуй так жить, Мить.Он садится на край кровати, забито сутулится и нервно кусает губы. Митя закатывает глаза и выёбисто сжимает пухлые губы в тонкую полосу.—?Как жить?—?Трахаться с кем попало, травить печень, баловаться наркотой. Ты не боишься однажды на иглу сесть?—?Единственное, чего я боюсь,?— это по пьяни сесть на чей-нибудь хер. Только, в отличие от тебя, мне это не грозит.—?Ты чё-то путаешь, Мить. Я не снизу.—?До поры до времени, Тём, до поры до времени. Ой, сгинь отсюда, нечистая сила, аж противно от тебя стало.—?А вот не уйду. Буду тебе по ушам ездить, пока они не отсохнут.—?Смотри, чтоб ты сам не отсох… Помнишь то видео, где черепаха ботинок трахает? Я тебе его в вотсапе присылал.—?Ну.—?Эт ты.—?Спасибо, что не ботинок.—?А там разница невеликая.—?А если я асексуал?—?Педик ты фригидный, Тём, вот кто. Угля активированного принеси, он в рюкзаке.Видимо, мозги окончательно закипели, пока генерировали искромётные шуточки. Иначе не закончил бы препираться так быстро?— не в его характере.Рюкзак Мити валяется где-то при входе, набитый чем-то тяжёлым. Наверное, жизненно необходимая ему минералка;могла бы быть.Артём в бешенстве откидывает его в сторону, потому что оружие на минералку не похоже и близко. Он врывается в зал, бросает в него пластинку угля, небрежно бухает минералку на тумбу и истерично тычет пальцем в дробаш.—?Тридцать секунд на оправдания!Митя вскидывает вверх указательный палец, поочерёдно отправляя таблетки в рот. Кадык на его шее торопливо ходит вверх-вниз?— жёсткий сушняк с похмелья — дело обычное. Когда литровая бутылка опустошается примерно наполовину, Митя наконец удостаивает его своим драгоценным вниманием, только во взгляде у него должного сожаления не читается.—?Не стреляй, сталкер…—?Какого-то хера у тебя в рюкзаке блядский дробаш, а я должен быть спокоен!—?Извини, Тёма, я не подумал о твоей нежной психике.—?Откуда?—?Важно куда, а не откуда,?— Митя с намёком приподнимает брови, а Артём чувствует, что сейчас раскрошит об его голову цветочный горшок.В их квартире живёт только одно растение, и, вернее сказать, существует или даже мучительно подыхает. Они составили график полива, только не договорились, кто чем будет его поливать. Разумеется, логичнее всего использовать воду, но Митя почему-то решил, что коньяк и водка сгодятся тоже, и как-то так получилось, что растение начало бухать вместе с ним.Вдох-выдох. Тёма сейчас не выдержит.Он выбирается на балкон, облокачивается на перила и закуривает сигарету. Пятый этаж?— это не так уж и высоко; ногу сломаешь, но не разобьёшься точно. Об этом он рассуждает на случай, если в следующий раз ему будет так стыдно за Митю и его образ жизни, что он решит сигануть в окно.Внизу на лавочке в позе лотоса сидит кто-то кудрявый и солнечный. Артём переваливается через перила, приглядываясь.Даня. Точно, он.Даня поднимает голову вверх, замечает его и показывает ему сердечко. У Артёма мгновенно поднимается настроение.—?Школу прогуливаешь? —?кричит он с балкона.—?А ты меня караулишь?—?Заметь: не я сейчас под твоим окном тусуюсь,?— подчёркивает Артём.—?Это у меня шнурки развязались,?— Даня по-лисьи щурится. —?А у тебя тут скамейки такие удобные…—?Они, кстати, покрашены.Даня вскакивает как ошпаренный. Том гогочет над тем, с какой озабоченностью он отряхивает свои отутюженные штаны от несуществующей краски. Лакированная скамейка жирно блестит на солнце, будто и впрямь покрашена. Даня осторожно щупает её пальцами и, не обнаруживая на них отпечатков краски, переводит укорительный взгляд на балкон.А на балконе, собственно, уже никого и нет.—?Светишься, будто радий сожрал…Артёму на душе так светло, что он даже не огрызается с Митей; побесится и успокоится. Тот с нетерпением ждёт, когда он свалит из дома, потому что член всё ещё не упал и вообще им обоим нужно немного остыть. А с Даней Артём остывает практически моментально.Он протаскивает его по всем парадным питерских сталинок и зацеловывает его конопатые щёки. Где-то среди их величественной архитектуры скинхеды скуривают десятую сигарету за день, стреляют сижки ещё и у него.Артёма к Дане тянет, как железо к магниту. Неряшливого, язвительного, резкого к кому-то светлому, ухоженному, непорочному. Приятно осознавать, что кто-то на этом свете ещё может так вкусно пахнуть молочным сыром и домом, который самому Артёму внезапно стал неродным и далёким местом. Люди всегда по-особому пахнут своей квартирой. Пахнуть своей Артём ужасно стыдиться.—?Чё нового? —?спрашивает он, затискивая Даню в своих объятиях.—?Да ничё,?— неохотно отзывается Даня. —?С родителями опять поссорился.—?А причина?—?Ты.Раньше Артём из шкуры вон лез, лишь бы угодить родне Дани, теперь?— издаёт смиренный смешок, потому что знает — не угодит. Весь он какой-то сомнительный, работает аж с пятнадцати в левых барах и забегаловках,?— а отсюда напрашивается вопрос: с чего такая нужда? —?якшается с кем ни попадя, из второго колледжа отчисляют за ненадлежащую успеваемость. Баловался наркотиками? Баловался конечно, а что, по нему не видно?А Артём каждые полгода садится на коробки с вещами для переезда, ждёт, пока Митька остальные вытащит, и понимает: если бы в этом мире существовала хоть какая-то справедливость, вместо коробок он сидел бы на чемоданах, таких тяжёлых, до отказа забитых вещами, без которых его жизни нет. А коробки под ним рвутся по швам от книг, кочующих от одного человека к другому, и платёжных квитанций?— мать завещала хранить все до единой, мало ли когда ЖЭК решит вставить палки в колёса.И доказывай потом, что ты?— человек правильный, пылинки с их мальчика сдувать будешь. Себя-то полюбить не успел, а уже кого-то другого спешишь.—?Ты бы помирился с ними,?— Артём оставляет влажные поцелуи на его шее. —?Они волнуются.—?Поволнуются, и пройдёт,?— пренебрежительно бросает Даня, поудобнее устраиваясь между его ногами.—?Толку из-за меня ссориться?—?Потому что хочу!Среди звенящей тишины парадной его голос звучит так громко и чётко, что кажется, будто они бессовестно нарушили комендантский час. Артём с насмешкой заглядывает в его пылающие жаром глаза.—?Хоти.—?Класс.—?Я уважаю твоих родителей и не хочу быть плодом раздора.—?Можно я сам решу, как мне общаться со своими родителями?Артём тяжело вздыхает. Даня такой инфантильный холерик, что с ним легче согласиться, чем спорить. Артём для него слишком пустой и выгоревший, как будто между ними огромная временная пропасть, хотя всего-ничего?— три года. Он прислоняет сигарету к губам, смакует получившуюся затяжку и выпускает дым через ноздри и чуть приоткрытый рот.—?Однажды ты выйдешь на Невский, почувствуешь себя капельку чужим среди его сутолоки и траффика и поймёшь, что по-настоящему рядом с тобой всегда будет только твоя семья.У Дани по коже пробегают мурашки от ярко выраженной хрипотцы в его голосе.—?Даже если не чувствуешь этого? —?тихо-тихо.—?Даже если не чувствуешь.Даня поднимает его руку ладонью вверх и пробегается пальцами по поперечным полоскам шрамов. Поднимает свою. Нежная и молочная кожа, сине-зелёные венки еле видны на внутренней стороне запястья. Какие же они разные, минус и плюс, юг и север на компасе, синяя и красная дуги магнита.Он скользит своими пальцами в лунки между его пальцами и сцепляет их ладони в замок.Артём говорит, что его руки холодные и неживые. Для Дани они живее всех рук на свете.Как-то даже противно от самого себя становится. Тёма так много знает и одновременно с этим так мало имеет, что у Дани в голове не укладывается, как вообще можно быть удовлетворённым до глубины души, просто зная, что у тебя есть мама. Отца нет, зато есть мама. И не имеет значения, какая она?— потрёпанная судьбой, сломавшаяся, тянущая тебя за собой на дно, она просто есть, и это уже стоит ценить.Артём всегда подкидывает случайным молодым кошкам котят, бродящих по питерским закоулкам в поисках материнского молока и крова. В дикой природе так почему-то предрешено: отец?— лишь выполняющий репродуктивную роль самец, а мама?— это и есть мама, она с тобою всегда и везде по пятам следует. Неправильно вырастать без мамы; у Тома она ведь тоже когда-то была.И будет. Артём потребует у своей матери обещание не пинать его при малейшей провинности, хорошо кормить и гладить, когда он захочет. Будет Том счастлив хотя бы взрослым котом, раз не был счастлив котёнком.Да и кастрировать бы его по-хорошему.Даня тычется своими губами в его худую щёку. Да, наверное, надо бы… Чтобы не лез своими руками?— лапами — куда не следует.Его руки выскальзывают из-под Даниной рубахи, Артём переводит сбившееся дыхание.Неужели Дане нормально… вот так вот… с ним? Действительно ли ему нравится? Без притворства? Артём сейчас с ума сойдёт.Надо домой возвращаться. Митя там, наверное, уже передёрнул,?— все годы сожительства убеждён, что Тёма ни о чём не догадывается,?— да и курсач, курсач…—?Успокойся,?— бесцветно говорит Даня. И снова выражение лица у него высокомерное, безразличное, подбородок чуть вздёрнут.Ещё больше сомнений.Артём ёрзает на подоконнике из неуверенности, Даня?— из принципа, он привык доводить начатое до конца. Тёма почти в заложниках. Почти.Телефон разражается каким-то армянским фанком, а Артём не припоминает, чтобы он ставил на мелодию вызова этот кошмар. И, разумеется, если расспросить о подозреваемых Митю, он окажется ни при чём.—?Ало, жертва порванного контрацептива! —?орут в трубку.—?Мить, ты протрезвел что ли? —?хмурится Артём. —?Неожиданно быстро.—?Твой кот мне все ноги исполосовал!—?Ты его пинал?—?Пинал! Как его не пинать?—?Ну и поделом тебе.—?Да заколебал он меня уже! —?это подтверждают звуки погрома. —?Он свалил чайник, шакал! Пшёл вон отсюда! Пшёл! А-а-ай! Хватит кусать меня, лисий помёт!—?Он войну там устроил? —?Артём недоверчиво выгибает одну бровь.—?Я тебе щас войну устрою! —?ругается Митя. —?Купи молока и несись с ним домой пореще! Ай! Ёб твою, сука, налево!Звонок резко прерывается. Даня вопросительно смотрит на Тёму. Тот смотрит на него виновато.Он уверен на сто процентов, что Том с Митей всего лишь хотел поиграться, но лучше способа не нашёл. А представление котов об игре всегда специфическое. Он передёргивает плечами, мол, непредвиденные обстоятельства, и Даня мысленно убивает всех, кто к этим обстоятельствам причастен.—?Что-то я уже не испытываю к кошачьим такой нежной любви,?— фыркает он.Артём глупо лыбиться.—?Думаю, это взаимно.