Глава 18. Переговоры. Часть 1 (1/1)

…Внутренний двор был залит солнцем, его лучи острыми бликами соскальзывали со струй фонтанов, разбивались о стены, оставаясь на них солнечными зайчиками… Но в этой благодатной тишине, пронизанной светом, раздавались странные звуки. В тени колонны, обняв огромного пса за шею, рыдал семилетний мальчик. Он плакал так горько и безутешно, стискивая в своих руках густую собачью шерсть, но четвероногий друг молчал, не спешил облизать языком руки и лицо маленького хозяина, не прыгал восторженно вокруг…Мальчик не заметил, как во двор вошёл высокий беловолосый мужчина. Мальчик вообще ничего не видел – его глаза прятались под повязкой, намокшей от крови и слёз. Он продолжал тормошить и звать пса по имени, пока тёплые руки отца не обняли его и не заставили оторваться от друга.- Что ты наделал, Араши? – Тихо спросил мужчина, прижимая сына к груди. – Что ты наделал?..- Я нечаянно… Я не хотел… - Мальчик трясся и заикался. Он размазывал по лицу кровавые слёзы и беспрестанно всхлипывал. – Я хотел посмотреть на Гинго одним глазком… Думал, ничего страшного…- Гинго умер, Араши.Мальчик закричал в голос, прижимая ладони к лицу.- Больше не нарушай своего слова, хорошо? – Император Тимо Лайтонен ласково гладил сына по волосам, не в силах облегчить его скорбь. – Мы пойдём на псарню и выберем тебе нового щенка.- Мне нужен только Гинго!..- Араши, не будь таким упрямым. – Голос отца звучит так странно. Словно ему больно. Очень-очень больно.- Почему у меня такие глаза?! Что я такого сделал?! Я не хочу…- Прости, сынок.Из-за колонны вышел Ваако Фетт и, повинуясь молчаливому кивку Тимо, взял собаку на руки и унёс прочь.- Мы научим тебя контролировать свой Дар, а пока… тебе нельзя снимать повязку.Араши обессилено обмяк на руках отца. Он сдался. И в этом тоже была вина Тимо Лайтонена.- В чём же я ошибся, Ваако? – спрашивал он своего друга вновь и вновь. – Почему это произошло, ведь у Араши должен был быть другой Дар!- Взгляд Смерти – что может быть могущественнее? – Фетт протягивает Императору чашу, полную вина, но Тимо смотрит на своё отражение в алом багрянце и не торопится пить.- Я чего-то не учёл. Какую-то хромосому… ничтожный ген… какую-то молекулу, и мой сын навсегда останется с ТАКИМИ ГЛАЗАМИ!- Он смирится. Его силы только начали пробуждаться, всё поддаётся контролю.- Я надеюсь, Ваако. Я надеюсь…+++- Он просто чудовище! – Алисия металась по комнате, не в силах остановиться и прямо посмотреть в лицо любовника. – Та девочка с кухни… она умерла, Тимо!- Араши не хотел этого. Его Дар непостоянен…- Да мне наплевать на его Дар! Как ты можешь оставаться таким спокойным, зная, что в любую секунду это адское отродье может убить тебя?!- Не говори о нём так, Араши твой сын.- Чем старше он становится, тем опаснее и страшнее. Как ты думаешь, каково мне слышать, какими красочными эпитетами награждают меня слуги за спиной? «Мать монстра» - самое печатное из них! Не этого я хотела, Тимо, когда родила его.- Закрой свой рот, женщина, - начиная сердиться, запредельно спокойным голосом предложил Император. Золотоволосая миниатюрная фея резко обернулась, пронзив его свирепым взглядом серо-голубых глаз.- Ты обещал мне безбедную жизнь, полную развлечений. Говорил, что мы всегда будем вместе, но я тебя не вижу месяцами! Эта бесконечная работа сводит тебя с ума, и в итоге мы всё больше отдаляемся друг от друга. Да полно, были ли мы близки?..- Алисия… мне донесли, что ты плохо обращаешься с Араши и я хотел бы поговорить именно об этом.- Разумеется, - ядовито выплюнула женщина, сардонически усмехнувшись. – Только благополучие этого выродка могло заставить Императора Галактики снизойти до такой, как я! Хочешь поговорить о нём? О, мне много чего хотелось бы обсудить, и, в первую очередь, его немедленный отъезд. Забери его, Тимо, я умоляю.- Куда же мне отвезти наше дитя? Во Дворец, где полно завистников и сплетников, где нет возможности сохранить в секрете его Дар? Знаешь, что там ждёт невинного ребёнка?Алисия брезгливо поджала губы, встряхнув золотистыми кудрями:- Да мне вообще-то всё равно, где он будет жить, - заявила красавица капризно. – Хоть в лесу, главное – подальше от меня!- Неужели в тебе нет ни капли материнского тепла?- Он жуткий, Тимо. Я иногда думаю, что нашего ребёнка подменили злые фейри. Он не играет со сверстниками, никогда не улыбается… из него за целый день нельзя вытянуть ни слова! Думаешь, это нормальное поведение для семилетнего ребёнка?! А порой он останавливается прямо посреди комнаты или коридора и словно к чему-то прислушивается. У меня от него мурашки. А та девочка, - Алисия в ужасе заломила руки, - она УМЕРЛА, когда Араши посмотрел на неё!- Араши слишком умный для своего возраста, поэтому ему не интересно со сверстниками. Их шумные игры слишком утомляют его, а с теми силами, что он обладает, легче справиться, добившись сосредоточенности в тишине и спокойствии. С той маленькой служанкой произошёл несчастный случай, такого больше не повторится, Алисия. Будь ласковее с нашим сыном, я не так часто могу видеться с ним.- Я не собираюсь мириться с его присутствием в моём поместье, Тимо! И если ты немедленно… сегодня же, не заберёшь Араши с собой, я клянусь, этот маленький паршивец покинет дом другим способом.Хлёсткая пощёчина отбросила женщину на диванчик и она с суеверным ужасом воззрилась на поднявшего на неё руку Императора. Тимо стоял, зло сузив полыхающие синим огнём глаза, краска гнева залила его скулы, тонкие ноздри бешено раздувались.- Ты говоришь о нашем сыне, - низким голосом произнёс он. – Не смей называть его чудовищем.- Это ты виноват, - истерично воскликнула Алисия, отнимая ладонь от лица. – Ты что-то сделал с ним… с нами! Те уколы, бесконечные инъекции «витаминов»… думаешь, я настолько тупая, чтобы не понять?.. Что будет, Тимо, если я расскажу общественности о тех экспериментах? Наверное, выйдет очень неприятная история.- Тебя никто не принуждал, - Тимо яростно сжал кулаки, наблюдая за тем, как маленькая женщина с улыбкой победительницы подходит всё ближе.- Я семь лет жила в одном доме с монстром по твоей вине, Тимо Лайтонен! Я ненавижу его и тебя, за то, что ты сделал!Некоторое время в комнате раздавались лишь приглушённые звуки борьбы и тихий, жалобный вскрик, после чего всё стихло. Дверь открылась, выпуская Императора. В потоке света, хлынувшего из приоткрытой двери в тёмную комнату, стоял маленький мальчик в пижаме. Он молча тёр заспанные глаза пальцами, до того похожий на милого зайку, что любая женщина не смогла бы устоять от желания затискать малыша. Кроме собственной матери.- Араши, - мягко сказал Тимо, встав перед сыном на колени. – Разве тебе не полагается спать в это время?Ребёнок кивнул, серьёзно посмотрев на отца. Потом также молча указал на свою щёку. Тимо провёл пальцами по коже, ощутив лёгкое покалывание. Беззаботно улыбнувшись, он взял руку ребёнка и коснулся детской ладошкой тонкой ранки на скуле, оставленной острыми наманикюренными ноготками. Отнял через секунду и Араши вдруг улыбнулся – на гладкой коже отца не осталось ни царапины.- Как тебе фокус?- Нравится.- Я тебя научу, когда переедешь в новый дом.- А что будет со старым?Тимо грустно покачал головой:- От старых вещей, Араши, нужно избавляться, иначе они могут сломаться в самый неподходящий момент и принести беду.- Люди тоже могут ломаться, - мальчик обнял руками шею отца и Тимо поднял его на руки. Сынишка был совсем лёгкий, словно бы ничего не весил. Через плечо Императора Араши видел комнату матери и то, как неподвижно лежит она, отвернувшись к окну. Даже не оглянулась на прощание.- Да, - глухо сказал Тимо. – Люди очень хрупкие, сынок.Пальцы отца, ласково поглаживающие золотистые волосы мальчика нашли нужную точку и сознание ребёнка быстро и безболезненно померкло, навсегда унося в забвение подсмотренную сцену.+++Араши резко проснулся, некоторое время тупо разглядывая резной потолок своих покоев. Сердце торопливо билось о рёбра, гулко отдаваясь барабанным боем в ушах. От бесконечных стрессов, забот и тревог блокировка слетела, приоткрыв безрадостную страничку прошлого. Он не был нужен даже собственной матери – печальное открытие. Нельзя сказать, что теперь, по прошествии стольких лет, Араши ещё нуждался в материнском тепле, просто в лишнем грузе на своих плечах он не видел пользы.Отправившись в душ и смыв липкие прикосновения ночного кошмара, Араши выкурил тонкую трубку и решил проведать другого ребёнка, также лишённого нормального детства. Следуя своей старой привычке начальника разведслужбы, Змееглазый собрал всю имеющуюся информацию о Касаме эль Гъёлл и то, что он обнаружил, лишний раз заставило его утвердиться в правильности своего выбора.В семейной иерархии хсаши, где у одного мужчины может быть несколько жён, дети занимали положенные им по статусу ступени. На самых высоких стояли те, кто был рождён от схей-фьял, первой жены, и считались продолжателями рода. Юношей обучали военному искусству: тактике, стратегии, фехтованию, ближнему и дальнему бою, девушкам была уготована роль невест на выданье ради укрепления влияния Гнезда. Сыновья и дочери других жён могли послужить тем же целям, но если первые всегда становились сотниками и офицерами, то вторые никогда не поднимались на высокие посты. Если старейшина Гнезда был достаточно богат, чтобы дать надлежащее образование своим схха-детёнышам, они могли освоить полезные в обществе ремёсла или даже стать политиками. Участь схон-фьял и их потомства и вовсе была незавидна – из них делали элитную прислугу – секретарей, телохранителей, управляющих – которым можно доверять полностью, как никому из вне. Касам был сыном даже не схон-, а ильмей-фьял, да к тому же, вылупился из самого последнего яйца. «Бесполезный», самое ласковое определение для таких детёнышей. Обучать его чему-то было уже слишком накладно, содержать – тем более. Оставался лишь один выход, которым мог воспользоваться глава Гнезда, чтобы покрыть убытки, связанные с существованием Касама – продать его в другое Гнездо. Неважно кем – разнорабочим, домашней прислугой, посудомойкой, секс-игрушкой… Вариантов было много, как и Гнёзд, готовых платить звонкой монетой за поставку дешёвой рабочей силы.Однако для того, чтобы продать ребёнка, тому должно исполниться двенадцать лет, ни месяцем раньше. Для работы на полях требуется сила и выносливость, которых нет у юных неокрепших детёнышей. Все в Гъёлл знали, что ждёт Касама и его братьев по кладке. Дети, находившееся в более выгодном положении не упускали случая подразнить, а то и побить несчастных и от этого горькая доля становилась поистине невыносимой для хрупких детских сердец. Араши прекрасно знал, какими изощрёнными и по-настоящему жестокими могут быть «невинные шалости». Касаму доставалось больше остальных, наверное, именно поэтому он очень быстро лишился всех иллюзий относительно доброты окружающих и не было ничего удивительного в том, что он с такой готовностью предложил Араши свою жизнь, потому что даже он сам не видел в ней никакой ценности.Но Араши знал, что это не так.Любая жизнь имеет ценность, нужно просто правильно ею распорядится и Касам рискнул, вытянув выигрышный билет с первой же попытки. Но теперь его с таким трудом и страданиями заработанная свобода от уготованной пожизненной каторги оказалась под угрозой. Целители очистили рану, но было слишком поздно - началось заражение. На предложение отнять конечности Араши не задумываясь, отказался – он не собирался оставлять своего названного сына калекой. Был ещё один выход, очень опасный, но вполне осуществимый, связанный с тёмными искусствами, которые, и это было очень хорошо известно Змееглазому, брали за свою помощь серьёзную плату.Запах дезинфекции и лекарственных препаратов пропитали стены комнатки. Касам, ещё больше похудевший и осунувшийся, лежал в забытьи на больничной койке. Скулы ребёнка заострились, щёки ввалились, а хэле приобрели нездоровый серый цвет. У Араши тяжело заныло в груди, когда он увидел несомненный призрак смерти, стоявший почти у изголовья мальчика. В конце концов, герцога Йонен когда-то прозвали Её Предвестником, он точно мог сказать, что на исходе третьего дня Касам погибнет. Значит, придётся рискнуть ещё раз. Когда-то он с лёгкостью прибегал к подобным методам, считая, что для него не будет неподъёмной платы, что во всём мире не найдётся ничего, с чем было бы жаль расстаться… Но только не теперь, когда у него есть Гюссхе, Касам и нерождённые ещё малыши. Что из этого заберёт потревоженная Тьма?Во Дворце была часовня Хъярры, туда и пришёл Араши за советом и помощью. Эфы – жрецы культа Изначальных, внимательно выслушали просьбу Хаффиза и, переглянувшись, согласно кивнули. Незримое присутствие богини может помочь в час испытаний, а схал’асеп из Ордена пламени внимательно проследил за всеми приготовлениями к мрачному ритуалу. Вместе с Хазифом эль Моххад, Араши вычертил мелом на полу часовни три пентаграммы, находившиеся на одной линии к алтарю – две совсем небольшие, чтобы смог встать человек, и центральная – для наречённого С’хленном.- Нужен Проводник, тот, кому бы вы доверили свою жизнь, Хаффиз. – Есть ли такой?- Моя схей-фьял, Гюссхе.- Женщина, - неодобрительно покачал головой Хазиф. – Да к тому же из клана предателей… Всё ли будет в порядке?- Я уверен в ней, - ответил Араши. – К тому же, Хъярра, Мать Сущего, тоже женщина и будет присматривать за проведением ритуала, так что в дальнейшем никто из жрецов не войдёт в часовню без моего дозволения. Это очень важно, эль Моххад.- Я понимаю, Хаффиз. Разрешите выполнять?Бросив последний взгляд на гравитационные носилки, на которых тихонько лежал измученный детёныш, Араши кивнул схал’асепу.Следуя извилистым и прихотливым коридорам Дворца, Араши думал, что судьбе, наверное, нравится издеваться над ним, отбирая то, что он был готов назвать своим. Его желания были довольно просты, в них не входил захват Галактики и порабощение миллионов разумных существ… Араши Йонен, Змееглазый, мечтал всего лишь о том, как здорово было бы иметь настоящую семью, где жену не нужно приковывать цепью к супружескому ложу, а детей – подбирать на мусорной куче. Их тепло и любовь согрели бы его замерзшее сердце, а он, в свою очередь, отдал бы им всё. Даже самого себя, до последней капли крови, до последнего вздоха… но Гюссхе встретила его холодно-презрительным прищуром, ненавидяще поджав губы и процедив слова приветствия, тогда как стайка сопровождавших её девушек почтительно прикрыли свои лица широкими рукавами, глубоко поклонившись Императору. Гордая дочь Гнезда Гъёлл даже в поклоне казалась несгибаемой, а взгляд её изумрудных глаз оставался равнодушно стеклянным. Этой женщине ничего не было нужно от Араши. Только его смерть.Известие о том, что она стала «матерью» ещё невылупившимся детёнышам окончательно разрушило подобие дружеских отношений, которого смог добиться Араши за долгие месяцы подготовки к коронации и улаживания проблем, оставленных ему в наследство почившим Триумвиратом. Ледяная ярость бесновалась в зелёных глазах, оттенённых веером пушистых ресниц. Колючие снежинки ранящих, жестоких слов с металлическим звоном впивались в панцирь Великого Дракона, оставляя на нём царапины и вмятины. Некоторые, особенно удачные выражения, оставаясь безукоризненно вежливыми, пробивали стойкую броню, и тогда по пластинчатым доспехам выдержки Араши текла горячая кровь. И всё же он любил её. Доверял ей, и только к ней мог обратиться за помощью, открыв тайну рождения С’хленна.- Будь моей поддержкой, Проводником, хранителем. Только на этот раз, хэйна.Гюссхе некоторое время молчала, обдумывая то, что рассказал ей о ритуале Взывания Араши. Это было действительно опасно, она могла отказать несмотря на жаркую мольбу Воплощения Великого Дракона, если бы не Касам. Последнему из её рода удалось выжить, она не имела права упускать возможность спасти его и, помедлив, Гюссхе согласно кивнула.В часовне горели тысячи свечей, тёплый золотистый свет омывал атрибуты Богини, расставленные на алтаре, как обереги, вычерчивал на стенах таинственные колышущиеся в такт трепетанию пламени узоры, переплетая сияние и тени. Касам лежал в центральной пентаграмме, капельки пота блестели на измождённом лице мальчика, сухие губы приоткрыты, словно в мольбе о новом глотке воздуха. Гюссхе взяла с алтаря ларец, инкрустированный драгоценными камнями, и откинула крышку, взяв из обитого чёрным бархатом тайника две шёлковые ленты, которые принялась вплетать в косу Змееглазого, стремясь не пропустить ни волоска. У хсаши было старинное поверье, что сила жизни и долголетия каждого существа заключены в волосах, и те неразумные, что раз за разом укорачивали их, убавляют срок своей жизни, поэтому хсаши предпочитали не стричься, отдавая дань этому древнему правилу. Исключения делались лишь для сложных ритуалов на крови, связанных с тёмными силами. Демоны, приходя из изнанки мира, могли схватить взывающего за длинные волосы и уволочь в бездну, а по ещё одной легенде мостом через эту пропасть для них может послужить лишь один волосок.Закончив с плетением, Гюссхе перехватила косу у самого затылка витым шнурком и так же связала кончик. У Хаффиза была роскошная коса – на зависть всем девушкам – она струилась между его лопатками, отливая живым золотом, спускалась к пояснице.- Ты хорошо подумал, Дракон?- Я вверяю тебе свою жизнь и жизнь С’хленна. Распорядись ими правильно.Гюссхе достала из ларца лазерную нить и одним движением срезала косу у основания. Они разошлись по своим местам – Араши встал в меловой круг у изголовья мальчика, а Гюссхе, держащая косу, - в ногах. Хаффиз, нет, уже Хаффи, Владыка Владык, Император Хсаши, поднял голову и посмотрел прямо в глаза своей женщине.- Чтобы не происходило, моя хэйна, не заступай за границу круга.Гюссхе нервно кивнула и Араши, закрыв глаза, запел. В этом заклинании почти не было знакомых женщине слов – Хаффи смешал воедино несколько культур и языков, взяв только самое лучшее и эффективное, оставив за рамками ненужную шелуху. Он пел и голос его вибрировал, отражаясь от стен святилища. Монотонная мантра позволяла быстро и легко войти в транс, необходимый для открытия Врат в пропасть, и Араши сплетал для тех, кто должен будет откликнуться на его зов, изощрённую паутину.- Свет к свету, Тьма к тьме, прах к праху, - заклинал Змееглазый, - придите и возьмите с собой то, что ваше, заберите тьму из тела этого детёныша…Свечи вдруг испуганно пригасли, словно где-то распахнулась дверь, и в часовню ворвался неожиданно холодный порыв ветра. Температура продолжала стремительно падать и вот уже непослушные пальцы, вцепившиеся в косу, потеряли свою чувствительность, а дыхание с паром вырывается изо рта. Араши словно не почувствовал перемен, он продолжал монотонно петь, и с каждым новым витком мантры в зале становилось всё темнее и холоднее. Гюссхе не отрывала взгляда от лежащего на полу Касама (вот кому должно быть по-настоящему холодно!) и поэтому пропустила момент, когда появились ОНИ. Увидела только, как золотистый свет свечей сменился гнилушечно-зелёным, словно у огоньков, заманивающих легковерных путников в болото, а по полу, перечёркивая знаки пентаграмм, протянулись тёмные многочисленные тени. Подняв взгляд, женщина едва удержалась от крика запредельного ужаса – за спиной Араши стояли все те, кого он убил: скалился в улыбке старейшина Гъяхл, мать и отец, истекающие кровью из страшных ран, Феридэ с аккуратной дыркой во лбу… и многие, многие другие откликнулись на зов. Змееглазый всё понял по одному взгляду своей эссы, но не обернулся, ни на миг не прервал заклинания – его требовалось дочитать до конца, что бы ни произошло, иначе тёмные силы поглотят участников ритуала. Тем временем мертвецы обступили круг, в котором стоял Араши, пытаясь пробить его защиту, тянули к нему скрюченные пальцы, царапали воздух в считанных сантиметрах от лица Хаффи, но всё было напрасно. Тогда они перенесли своё внимание на Проводника. Сердце Гюссхе рухнуло в пятки, когда толпа умёртвий обступила её, она чувствовала их зловонное дыхание, смешанное с запахом смерти, слышала шёпот, умоляющий пустить внутрь освещённого круга, чтобы хоть немного согреться… Особенно невыносимо, когда об этом просили дети. Женщина закрыла глаза и принялась читать молитву всем Семерым по очереди, и когда она добралась до имени Хесслы, в страшный заунывный хор голосов вплелось ядовитое шипение:- Отдай его мне! - Феридэ стояла прямо напротив, уперев ладони в невидимую преграду. – Он всё равно тебе не нужен, отдай мне Араши!- С чего бы? – Дрожащим голосом осведомилась Гюссхе. – Теперь он Император Хсаш и мой будущий супруг.- Вы не будете счастливы вместе. Видела тот инкубатор? Это я подарила ему детёнышей, не ты. Это со мной он спал по ночам. Отдай!Кулак упырицы врезался в барьер, по которому прошли радужные волны, мертвецы предвкушающе взвыли за её спиной. Гюссхе испуганно всхлипнула:- Пошла прочь! Теперь всё иначе.- Что такое, сестрица? Неужели ты забыла о чести семьи и о кровной мести? – Барьер треснул, Гюссхе окатило могильным холодом, но она не отступила:- Чем вам поможет моя месть? Поднимет из могил? А я буду жить, пусть даже с нелюбимым.- Ты жалкая… не хочешь поделиться. Всегда была такой, - Феридэ остервенело лупила по образовавшейся трещине кулаками и радужная преграда начала сдавать, так что вскоре мертвячка смогла просунуть в образовавшуюся дыру когтистую лапу и принялась слепо шарить ею вокруг, загнав Гюссхе на противоположный край пентаграммы. К сожалению, круг был не так ужи просторен и Феридэ довольно скоро смогла уцепиться. За отрезанную косу Араши. Торжествующе захрипев, рванула на себя так, что Гюссхе едва устояла на ногах. Женщина увидела, как дёрнулся в своём круге Змееглазый, как побледнело его красивое лицо, когда жадные пальцы мёртвой Феридэ сомкнулись на линии его жизни.- Нет! – Гюссхе яростно боролась с упырём, ей было дико страшно, но весь этот страх вдруг перешёл в силу, с какой она вырывала косу из рук сестры. – Проваливай обратно во тьму!- Зачем ты так? – Сменила тактику Феридэ. – Ты же знаешь, он – не бог. Он просто человек, обманывающий хсаши. Ему нельзя верить, он всего лишь воспользуется тобой, так же, как это случилось со мной.- Уж я смогу за себя постоять, - проскрежетала Гюссхе.- О, храбрая львица, - скрипуче рассмеялась упырица, дёргая трофей на себя с нечеловеческой силой. Голос Араши поднялся до воя, упыри обступили барьер, окружающий его и скребли по нему в поисках трещин. – Он всё равно будет моим!И вдруг шёлковая лента, скрепляющая косу, не выдержав, разорвалась. Золотистые волосы, словно песок, просочившись сквозь пальцы, рассыпались по каменному полу часовни, и Гюссхе бросилась их подбирать, уже слыша хрустальный звон, с которым лопнул купол, защищающий Араши. Она не смела поднять голову, чтобы увидеть, с какой жадностью и злобным торжеством её бывшие родственники накинулись на беззащитного Хаффи, как с треском рвут на нём одежду, стремясь добраться до живой плоти, как вгрызаются гнилыми клыками в нежную кожу… А Араши продолжал петь, несмотря на дикую боль, терзающую тело. Он стремился довести ритуал до конца, чтобы никогда Касам эль Гъёлл не повторил его судьбы – брошенного всеми, одинокого, озлобленного существа.Сквозь хрипы и отвратительные звуки пробилось звоном колокольчика последнее слово, и зал часовни вдруг полыхнул ослепительно чистым светом, таким ярким, что слёзы потекли из глаз Гюссхе. Он развеял тьму, её ужасные порождения и погубил неверные зелёные огоньки, указывающие дорогу в пропасть, смывая все грехи.Невыносимое облегчение, затопившее её сознание, было недолгим. Один взгляд, брошенный в сторону Араши, заставил сердце женщины содрогнуться от непонятного чувства. Она медленно подошла к нему, опустилась на колени, боясь дотронуться до него так, чтобы не причинить новых страданий. Араши приоткрыл глаза и тихо спросил:- Как С’хленн?Гюссхе оглянулась на ребёнка. Даже отсюда было видно, что раны его исцелились, а хэле едва не светились здоровьем и жизнью.- Ты спас его, Хаффи. Вырвал у смерти.Араши удовлетворённо вздохнул, опустив голову на каменные плиты. Он отдал все свои силы ради этого маленького чуда, но теперь не знал, хватит ли того, что осталось, чтобы спастись самому. Поэтому просто ждал своей участи, даже не чувствуя того холода, что уже подбирался к сердцу. Вдруг тёплые капли упали на его лицо и он с трудом разлепил слипающиеся от крови ресницы, чтобы увидеть, как жалобно искривились губы его ненаглядной хэйны, как она совершенно детским жестом старается скрыть свои слёзы.- Не плачь, - попросил он тихо. – Это ведь совершенно естественно для хсаши, платить жизнью за жизнь, верно?- Ты не хсаши.- Мне жаль, - совершенно искренне вздохнул он. Гюссхе вскинула глаза на его бледное, печальное лицо, забрызганное кровью, а он вдруг улыбнулся ей, как раньше, словно хотел того же от неё. В его угасающих янтарных глазах читалась лишь одна мольба: «улыбнись мне по-настоящему, только один раз», но она так и не смогла. Это очень трудно – улыбаться, когда в груди что-то больно сжимается раз за разом и хочется вырвать из себя этот комок боли, вернуть назад то прежнее время, когда её не беспокоили сильные переживания, когда она могла жить беззаботно и радостно, не зная, что где-то есть ОН, не чувствуя на себе его взгляда, настолько нежного и любящего, что хотелось крикнуть прямо в это красивое лицо – посмотри, я недостойна тебя! Выбери другую!- Не умирай, Хаффи. – Это всё, что она смогла сказать, ненавидя себя за косноязычие, за то, что привыкла любые волнения и переживания прятать глубоко внутри. Пусть он поймёт, пусть не сочтёт эти слова пустыми, ведь она вложила в них столько любви!Араши только кивнул и закрыл глаза. Он постарается, ведь теперь от него очень многое зависит, а главное – он так и не успел сказать Гюссхе, как сильно любит её.