Глава 11. Фениксово пламя. (2/2)

- Прости-прости, - торопливо извинился он. – Просто одна курица меня толкнула, - смерив усмехавшегося Следжа уничтожающим взглядом, пояснил алхимик. Следжа от такого оскорбления передёрнуло. - Я не… Я не курица, крошка-алхимик! - взвился он, хлопая крыльями. – Да будет тебе известно, что я… - Это кого под землёй не видно?! – перебил его Эдвард. Мадлен пискнула и спряталась за безучастно смотревшего на творившееся вокруг безобразие Эмиля, Микаса вздохнула и сделала вид, что вон тот фиолетовый цветок на окне ей очень интересен. Кезая хмыкнул и выпустил из сигареты густой дым, от которого закашлялись оба спорщика. - Кезая, хватит дымить! – одновременно воскликнули они, забыв о том, что секунду назад хотели если не подраться, то продолжить словесную перепалку. Оборотень их крику не внял и продолжил дымить с довольным прищуром. Вот всегда так: дерутся-дерутся, а как он задымит, так оба сразу забывают о своих разногласиях. Идеальный способ успокоить эту парочку. - Может, хватит на мне сидеть? – осведомилась Лиза, про которую в пылу перепалки позабыли. – Я вам не подушка, между прочим! Эдвард подскочил как ошпаренный и протянул ей руку, помогая встать. Следж хихикнул и стал рисовать пальцами сердечки в воздухе. Кезая видел, что ещё немного – и у алхимика пар из ушей повалит, и попытался остановить обиженного Следжа. ?Четырёхглазая курица?, как его за глаза (и не за глаза тоже) называли Кезая с Эдвардом, стал жаловаться, как его все бесят, кроме Мадлен, Эмиля и Микасы, пожалуй. От его слов бедная Микаса зарделась и отвернулась. За то недолгое время, что она провела с ними, девушка более-менее разобралась в своих чувствах. Выходило, что к Эдварду она относилась больше как к брату, а вот в колючего Следжа влюбилась по уши. - Неблагодарные, - артистично прикрыв глаза рукой, произнёс крылатый воин крови. – А я вас ещё спасал! – он вошёл в дом, продолжая держать руку у глаз, изображая глубокую скорбь. Кезая фыркнул, кинул сигарету и примял её ногой, чтобы не дымила. Артист. Кто кого тогда спасал, неизвестно, они во время схватки об этом не думали и друг за друга держались. Лиза провела их к Химе. Пока шли, Эдвард со Следжем умудрились снова поругаться и заключить перемирие, вместе накричать на посмевшего что-то возразить Кезаю, успокоить испуганную их криком Мадлен, извиниться перед Микасой с Эмилем за это безобразие и снова поругаться, на этот раз потому, что Следж твердил, что всё началось с алхмиика, а Эдвард настаивал на обратном. К Химе они прибыли, толкаясь и тихо переругиваясь, но у самой её постели соизволили замолчать. Заметив, что у неё гости, принцесса приподнялась и приняла должный вид.

- И с тобой это тоже происходит, - тихо сказал Эмиль, присаживаясь на подставленный Мадлен стул. – Становишься взрослым фениксом. Это пройдёт через день-два, у меня тоже самое было. - День-два? – переспросила Химе, глядя набрата с проснувшимсся недовольством. – Но у меня нет столько времени, Эмиль, у нас и так уже осталось два дня. Пока ты сюда добирался, на меня напали Сильвия с Гиллиамом, а затем к ним присоединился Фухито. Помнишь такого, нам ещё рассказывали, что Дьюкен убил его? Так вот, на самом деле всё было с точностью до наоброт: Фухито инсценировал свою смерть, чтобы его оставили в покое, а теперь набрался сил и возобновил свою битву за трон. Он украл моего воина крови позавчера, если к затравшнему дню его не освободить, он либо умрёт, либо… - она зябко передёрнула плечами, как будто ей было холодно. – Либо станет воином крови одного из них, если они каким-то образом введут ему свою кровь. Эмиль слушал сестру с бесстрастно-спокойным выражением лица. Дела обстояли хуже, чем он ожидал: с Гиллиамом у него хватило бы сил справиться, с Сильвией тоже, не настолько уж она и сильна, а вот Фухито – это уже проблематично. Сейчас он, скорее всего, сильнее Эмиля, ослабленного болезнью. Он понимал рвение сестры защитить своего воина крови, но это было рискованно. Фухито вам не игрушки, он находится на совершенно другом уровне. Талантливый, хитрый, извлекающий выгоду практически из любой ситуации, обладающий немалым потенциалом и реализовавший его почти полностью. Почему Фухито не хочет превращаться в феникса, если у него в таком случае больше шансов убить остальных членов королевской семьи? Эмиль догадывался, почему, но решил сейчас сестре об этом не говорить: он должен проверить то, что смог увидеть в одном из возможных вариантов будущего.

- Эмиль, ты ведь борешься за трон, так? – быстро спросила Химе, с неясной мольбой глядя в алые, как у неё и Энви, глаза. – Ты ведь поможешь мне разобраться с ними? – голос был спокойным и ровным, но в больших красивых глазах искрами мелькало беспокойство, как будто она боялась, что Эмиль останется в стороне или, что ещё хуже, перейдёт на сторону Фухито, чтобы позже разобраться с ним. Кто его знает, на что пойдут те, кто сражается за трон?

- Конечно помогу, - тихим, бесстрастным голосом ответил Эмиль. – Но учти, с Сильвией ты разбираться будешь сама, а я возьму на себя Фухито и, возможно, Гиллиама. Хотя, я думаю, что он умрёт раньше, чем мы можем предположить. Фухито будет щадить его ровно до тех пор, пока Гиллиам ему нужен. Возможно, сделает его живым щитом, чтобы добраться до тебя, а ещё попытается что-то сделать с Сильвией. Они оба рвутся к власти, долго вместе не уживутся. Рано или поздно кто-то из них возьмёт вверх.

Химе успокоилась. Она больше не одна, Эмиль наконец перестал стоять в стороне, как это делал раньше, выжидая удобного момента для нападения. Вместе они смогут сладить с альянсом своих родственников. Иначе просто и быть не может: у них есть только один шанс победить. Но если они останутся вдвоём, то… Химе поёжилась, осознав, что тогда кандидатов останется трое. Хватит ли у них ума разойтись мирно? Эмиль говорил, что не хочет проливать лишнюю кровь. Он вообще не желал войны, но не мог избежать её: битва за жизнь – одна из ступеней становления взрослым фениксом. И ничего с этим не поделаешь. В комнату зашёл Флиман. Встрёпаный, сонный, но довольный: ему наконец-то удалось протестировать вещество, оживляющее мёртвых – триоксин. Теперь его жуков ничто не сможет убить, пока действие триоксина не кончится и им не понадобится новая порция. Склонив голову, он прожужжал, что приготовил для Эмиля кое-что интересное, но чтобы сюрприз возымел эффект, ему нужна помощь брата Химе. Следж заподозрил неладное и решил, что пойдёт с ними, Микаса вызвалась идти с ним. Она сильно волновалась, это было видно по глазам и сжатым в тонкую полоску губам. Эдвард проводил её удивлённым взглядом, но ничего не сказал. Кезая стал выяснять отношения с кружившей под потолком Рейри, попробовавшей спуститься и испить крови алхимика. Она оказалась слишком горячей, бедная вампирша чуть не обожглась.

- Что, не ожидала, кровосос? – хмыкнул Кезая, с неприязнью глядя на кровного врага. Рейри совсем не задело его обращение. Она игнорировала оборотня: Спорить с ним было не так интересно, как с Лизой, которая сейчас была занята – она помогала Сававе на кухне. Эдвард отошёл от парившей над ним вампиршей подальше, но она не отставала, хотя и не подлетала слишком близко. Рейри загадочно улыбалась и водила пальчиком в воздухе. - И как это называется? – полюбопытствовала вампирша, нарезая под потолком широкие круги. – Ты больше не воин крови, верно? Значит… Воин пламени? Любпытно, любопытно… А ты умеешь пробуждать огонь и сжигать им? Пригодилось бы, - пояснила Рейри, продолжая мельтешить у него перед глазами. – Ты же слышал, про что говорила Химе? Или в облаках витал? - Да слышал, слышал, - отмахнулся от неё Эдвард. Случившееся с Энви его ошарашило: как гордый, непокорный гомункул мог дать себя подчинить с такой лёгкостью? Стальной опасался, что телекинез Фухито может быть сильнее способности Эмиля. Боялся, что в схватке Эмиль надорвётся, и тогда болезньстанет прогрессировать с невиданной ранее скоростью. Эдвард сжал стальную руку в кулак: он обещал Эмилю, что поможет ему, не даст умереть. Что больше не даст погибнуть никому. Теперь, когда он стал воином крови и обрёл новых друзей, Эдвард не мог не желать их защитить – такова его натура. И Эмиля, и Энви, и Рейри, и Лизу с Микасой, и Кезаю с Мадлен, и даже противного Следжа, с которым обычно ссорился – всех их. Они стали его новой семьёй, хотя до конца не могли заменить старую. Эдвард надеялся, что когда-нибудь вернётся в родной мир. Только вот с врагами Эмиля расправится, придумает, чем заплатить Истине за новый переход, и отправится обратно. Или Эмиля попросит начертить круг перемещения, который уже видел, когда Эмиль спас ему жизнь. Соскучился Эдвард по Альфонсу, Уинри и остальным. Сильно соскучился, хотя и не показывал этого. Кезая отчасти его понимал и подбадривал по-своему, за что Стальной был ему очень благодарен. Мадлен тоже иногда крутилась рядом с ним, обезоруживающе улыбаясь, но больше времени проводила с Эмилем. Микаса поначалу тоже была рядом, а потом стала захаживать к Следжу.

Из другой комнаты раздался радостный девичий говор: Микаса наконец встретилась со своей младшей сестрой, которую не видела с того самого дня, как попала к Северину, купившему Микасу у Флимана. Она была рада, что с Хацусе всё в порядке: не считая того, что девочка по-прежнему не могла ходить, сидела в инвалидном кресле, она выглядела здоровой. Она уже давно привыкла к постоянному сидячему положению. Она понимала, что надежды на выздоровление почти нет: Флиман, конечно, предлагал ей вырастить другие ноги, но тогда Хацусе превратилась бы в монстроподобное существо, боевую единицу, а этого девочка не хотела. И никакие уговоры Флимана, не видевшего большой разницы между монстром и человеком, не помогали.

Эдвард пошёл на звук. Зайдя в лабораторию, он не сразу увидел за огромными колбами с экспериментальными образцами двух сестёр и человека-муху, довольно потиравшего потные ладошки. Услышав, что вошёл ещё кто-то, сёстры повернулись. Эдвард зашёл за колбу с плававшим в ней гибридом осьминога и существа с ребристыми языками. Когда алхимик увидел сидевшую в инвалидном кресле девочку, обнимавшую за шею старшую сестру, сердце у него ёкнуло: он сам пережил потерю конечностей, знал, каково это – быть беспомощным. Перед ним была хрупкая, маленькая девочка лет тринадцати-пятнадцати, с копной непослушных волос, большими глазами со светившимся в них счастьем от встречи с Микасой. Добрая, ласковая – по глазам видно.

- Ты Эдвард, да? – кротким голоском спросила она, выглядывая из-за плеча Микасы. – Сестрёнка рассказывала о тебе. Ты её спас, - в глазах девочки засветилась искренняя благодарность. – Спасибо. Подойди сюда, пожалуйста, - попросила она, продолжая кротко улыбаться. – Или нет, подожди, - остановила она сделавшео шаг алхимика. Хацусе подъехала сама, нажав какую-то кнопку на подлокотнике. Приблизившись к Эдварду, она попросила его наклониться. Почувствовав на своей щеке лёгкий детский поцелуй, алхимик оторопел. Его шею обвили тонкие детские руки, которые слегка дрожали: девочка сильно волновалась.

- Тебе… Сильно больно? – неожиданно спросил Эдвард, когда Хацусе отпустила его. Девочка удивлённо взглянула на него и мотнула головой. Даже если и больно, она этого не скажет. Алхимик присел перед ней на корточки и взял за руки. Внимательно глядя в большие тёплые глаза с искорками наивности, он уверенно произнёс: - Ты будешь ходить. В моём родном мире есть такая штука, называется автоброня. У нас много людей её носят. Когда вся эта заварушка с королевской семьёй закончится, мы посетим мой мир, если захочешь. Не бойся, это не навсегда, на то время, пока автоброня не приживётся.

Девочка слушала его с широко распахнутыми глазами. Она и понятия не имела, насколько задела струны души Эдварда. Хацусе не видела ничего удивительного в том, чтобы поблагодарить спасителя своей сестры. Эдвард не видел ничего странного в желании помочь этому маленькому, хрупкому существу. Глядя на неё, он вспоминал брата: Альфонс такой же тихий и спокойный, его очень трудно по-настоящему разозлить. Альфонс… Как он там сейчас? Жив ещё или печать из крови совсем ослабела? Эдвард помрачнел. Надо возвращаться обратно как можно скорее и спасти брата, пока не стало слишком поздно. Эдвард так увлёкся разговором с девочкой, что даже не заметил, как на него смотрел Флиман, с каким интересом разглядывал видневшуюся автоброню на руке. Хацусе тоже поглядывала на неё, но не так пристально. Флиман жаждал изучить это существо. Увы, трогать Эдварда ему строго-настрого запретили – ещё конфликтов с Эмилем по этому поводу не хватало. Учёного об этом предупредили сразу, как только Химе вернулась. Ему оставалось только строить в голове планы и тяжело вздыхать, понимая, что они неосуществимы. - Сестрёнка, хочешь с нами пойти? – спросила Хацусе, оборачиваясь к Микасе. Девочка уже решила, что просто обязана увидеть мир алхимии, похожий и непохожий одновременно на её родной. Микаса неуверенно кивнула – она думала о своём. Ей и здесь хорошо было, но если Эварду удастся помочь сестре – она пойдёт с ними. Больше она Хацусе одну не бросит.

Из-за двери показался Эмиль: он попробовал лекарство, созданное специально для него. Стоило принцу появиться, и Флиман переключился с безнадёжных мечтаний на реальность. Поинтересовавшись, как Эмиль себя чувствует и есть ли улучшения, Флиман захлопотал вокруг него, как наседка, волнующаяся за цыплёнка. Раньше Флиман даже мечтать о таком не смел – у него появилась прекрасная возможность изучить члена королевской семьи получше и узнать, наконец, чем может быть опасно превращение во взрослого феникса.

- Значит, ты тоже можешь залечивать раны, да? – спросила Хацусе, привлекая к себе внимание Эдварда, проводившего Флимана и его спутника долгим подозрительным взглядом. Не нравился ему этот странный учёный. Не то чтобы вызывал отторжение, но тёплых чувств при взгляде на него не возникало. По словам Химе, Флиману можно верить, вреда Эмилю он не причинит (потому что если попробует, то отведает весь ужас избиения мухобойкой от рук Лизы или Рейри, а то и самой Химе), но алхимика что-то настораживало. Странный этот похожий на диковинную химеру учёный.

- Да, могу, - подтвердил Эдвард, не понимая, к чему девочка клонит. Хацусе рассматривала его стальную руку так внимательно, словно для неё это было очень важно.Проводила пальцами по холодному железу и тихо вздыхала. Погладив автоброню, девочка подняла голову. От следующих её слов у Эдварда пошли мурашки по коже. - Значит, если этой автоброни не будет, то рука отрастёт заново? Правда ведь? Ты только сам не отрывай, пусть лучше Флиман, он умеет. Хочешь, позову прямо сейчас его?

- А разве он сейчас не занят? – стараясь сохранять спокойный тон, спросил Эдвард. Ему показалось, что голос его выдал. Хацусе удивлённо выгнула брови изящными дугами. Она не понимала, почему он так насторожился. Не могла понять, что ему Флиман не нравится. Девочка даже не догадывалась, насколько жутко для него прозвучали слова про оторванную автоброню. Услышь Эдвард такие слова от Уинри, опытного автомеханика, совсем не удивился бы. Но когда это говорит Уинри – дело одно, а когда тоже самое слышишь от маленькой девочки с тёплым, ещё детским взглядом – совсем другое. Из её уст это звучало жутковато. - Он не рассердится, - успокоила его Хацусе. – Правда ведь, сестрёнка? Не рассердится же? – заволновалась она. Микаса пожала плечами. Флиман сейчас занят тем, что болтает с Эмилем, скорее всего. Возможно, налепил на его тело кучу проводков с присосками и слушает пульс или ещё что… В любом случае, к Хацусе у Флимана отношение особое, даже трепетное, так что не рассердится, даже если она его от важного дела отвлечёт. Когда в зал вернулись Эмиль и Флиман, взволнованная девочка кратко пересказала ему свои размышления. Учёный умилился её сообразительности и с радостью согласился – а когда ещё представится шанс провести такой занимательный опыт? Эдвард хотел отвертеться, да отступать было поздно. Ещё и Эмиль согласился, решив, что неплохо бы попробовать Эдварду вернуть себе руку. Что он теряет от этого? Правильно, ничего. Даже если рука не отрастёт, Флиман присоединит стальной протез обратно – как учёный, он настоящий гений. Стоит только увидеть ему один раз, как что прикреплено, чтобы разобрать и собрать обратно точно также, как оно было.

- Ладно, - пробурчал Эдвард, направляясь следом за довольным Флиманом в отдельную комнату. Страшно немного было, но алхимик привычно загнал свой страх куда подальше. Нельзя ему сейчас отступать. Если есть возможность вернуть руку – он ею воспользуется.

Улёгшийся Эдвард внимательно наблюдал за тем, как Флиман набирает в шприц полупрозрачное вещество с лёгким голубоватым оттенком. Сначала учёный предложил вколоть алхимику наркоз, но он отказался наотрез: перспектива лежать беспомощным перед этим сумасшедшим Эдварда не радовала. Лучше уже перетерпеть боль, он привык к этому. Уж хуже, как это было при самом первом присоединении автоброни, точно не будет. - Готов? – радостно зажужжал Флиман, заглядывая в лицо Эдварду с таким видом, как будто старался отыскать в его глазах страх.

- Давай уже, - мрачно поторопил его Эдвард. Учёный кивнул, отошёл к клетке, в которой пищали зверьки, похожие на крыс, только вместо шерсти они почему-то были покрыты тёмно-зелёной чешуёй. Флиман совсем не ожидал, что ему выпадет шанс исследовать возможности воина пламени, потому готовился к совсем другому эксперименту. Учёный подошёл к клетке, открыл дверцу, бесцеремонно вытащил оттуда одного из зверьков. Несчастное животное отчаянно задёргалось, не желая иметь ничего общего с голубоватой жидкостью. Увы, его мнение никто не спрашивал. Приноровившись, Флиман ловко вогнал иглу под кожу. Зверёк задёргался, взвизгнул, но через несколько секунд затих. Алые глаза закатились, тушка обмякла в лапах Флимана. Она забросил животное обратно в клетку и закрыл дверцу. - Антистресс, - объяснил он с ужасом наблюдавшему за происходящим Эдварду. – Больно нервная она в последнее время, приходится колоть. Сердце-то тук-тук, почти разрывается. А я не хочу, чтобы она умерла. Жизнеспособная, потомство вот недавно оставила. Ладно, с ней я закончил… Когда Флиман, изучив с помощью нано-камер особенности креплений автоброни, стал разрывать контакты с нервами, руку пронзила такая боль, что она онемела. Эдвард скривился, но не закричал, как того поначалу ожидал Флиман. Учёный удивлённо зажужжал и продолжил свою работу. Внутреннее устройство автоброни его поразило: он никогда не видел столь сложного механизма. Несмотря на то, что в родном мире Эдварда не было множества тех достижений технологий, какие были здесь, в создании автоброни мир алхимиков ушёл гораздо дальше – там-то автоброня была сильно распространена.

- Господи, это же чудесно! – Флиман любовался внутренним устройством автоброни и восхищался. – Вот, попробуй теперь руку себе создать. А, стой, нужна рана, да? – плотоядно прожужжал он, отвлекаясь от созерцания чуда механики.

- Не-не, даже не думай! – горячо возразил Эдвард, отползая на другой конец кушетки, на которой лежал. – Вообще, стой вон там, в другой стороне комнаты. И не надо так смотреть на мою автоброню, она мне ещё понадобиться может! – строго предупредил он. Флиман принял самый невинный вид, как будто это не он сейчас замышлял разобрать её по винтикам. Алхимик глубоко вздохнул и закрыл глаза, чтобы ни на что не отвлекаться. Было тихо, слышно только сонное попискивание чешуйчатых крыс да редкое жужжание Флимана. Эдвард сосредоточил всё своё внимание на правой руке и представил, как она отрастает. Плечо зачесалось. Сначала немного, а затем всё сильнее. Эдвард не открывал глаз, боясь увидеть пустое место. Боялся, что плечо чешется просто так или от того, что он долго не снимал автоброню.

Стальной не знал, сколько просидел вот так, зажмурившись в ожидании чуда. Да, сейчас он искренне верил в то, что рука может отрасти. Или же заставлял себя верить, чтобы не отчаяться? Флиман затаил дыхание. Он боялся даже пошевелиться, чтобы не отвлечь алхимика. Сейчас состоится самый важный эксперимент в его жизни. Если у Эдварда всё получится, значит, Флиман сможет доказать, что у воинов пламени не просто раны зажить могут, а даже конечности отрастают. Примерно через полчаса Эдвард рискнул открыть глаза. Он неверяще уставился на правую руку. Получилось? Он не мог поверить. Опасаясь, что рука, которую он видит – всего лишь иллюзия, Стальной попробовал сжать пальцы в кулак. Они не просто сжались, Эдвард почувствовал теплоту кожи, как сокращаются мышцы и перетекает кровь по вновь созданным венам. Лицо его просветлело, озаряясь искренней радостью. - Флиман, ты это видел?! – крикнул он, соскакивая с кушетки, забывая о том, что раньше учёный был ему не очень приятен. – Видел?! У меня получилось! Получилось!