Том 2. Часть 5: Глава 44 (2/2)

— О да, вернуться, конечно, здорово. Значит, ты вернёшься, посмотришь на его мёртвое тело и хорошенько поплачешь? Ну конечно, это наверняка оправдает все те мысли о его убийстве, которые только недавно крутились в твоей голове! Ёко смотрела на ехидно ухмыляющуюся обезьяну, не зная, что ответить. Она разговаривала сама с собой. Этот скрипучий голос был её собственным голосом. Обезьяна была ничем иным, как воплощением её собственной души.

— Он наверняка предаст. Так что лучше бы тебе позаботиться о нём до того, как это произойдёт, верно?

— Умолкни. — Возможно, по этой дороге в твою сторону уже движутся солдаты! Эта крыса наверняка сдала тебя со всеми потрохами! — Заткнись! — Ёко выхватила меч и взмахнула им перед собой. Несколько кончиков листьев, срубленных с куста, плавно осели на землю.

— Хорошо, что он умер, но лучше бы ты сама его прикончила. Ты до сих пор так наивна, девочка. — Да хватит уже!

— Ладно, значит, в следующий раз. В следующий раз, когда произойдёт нечто подобное, убедись, что ты сделаешь то, что нужно.

— Прекрати доставать меня! — она рассекла мечом воздух, и ещё несколько листьев упало на землю.

Даже если она сделает то, что должно, то что тогда? Раз у неё на сердце было так тяжело только потому, что она бросила его, как она тогда будет жить с грузом убийства на своей совести? Неужели её выживание само по себе оправдывает всё? Неужели было не важно, насколько низко она опустится, стараясь выжить?

— Я рада, что не убила его. Ёко действительно была рада, что не поддалась внезапному порыву и не воплотила с горяча то, о чём думала.

— Значит, ты просто хочешь оставить его в живых, чтобы он сдал тебя, верно? — обезьяна язвительно рассмеялась. — Пускай сдаёт! — сердце Ёко словно сжала невидимая рука, на её глаза навернулись слёзы. — У него есть на это право! Пусть жалуется обо мне, если хочет! — Ох, сама наивность.

Почему она решила, что больше не может доверять людям? Это было не потому что она боялась предательства. Сам по себе страх предательства не исключает возможности доверять людям.

— Это потому что ты так доверчива. Ты лёгкая цель. Каждый может обмануть тебя.

— Если он хочет обмануть меня, пускай, я переживу.

— Ах, какая же ты легковерная, — смех обезьяны разнёсся в ночи. — Серьёзно? Правда? Тебя действительно устраивает прикидываться дурочкой? — Если такова цена, то да. Человек, идущий на предательство, признаётся в своей собственной трусости. Такие люди не способны навредить мне. Но лучше я буду преданной, чем сама пойду на предательство. — Ну конечно, предатели всегда трусы. Но в этом переполненном демонами мире, трусы частенько оказываются на вершине. Никто здесь не проявит к тебе ни капли доброты, девочка. Такие здесь просто не водятся. — А мне-то что с того? Даже несмотря на то они выследили её и загнали её в угол, правильно ли было забывать о своей человечности? Правильно ли было отталкивать любого, кто попытается приблизиться к ней с добрыми намерениями? А если их мотивы окажутся не белоснежно-чистыми, разве правильно будет ни капли не доверять им? Если люди в этом мире не будут к ней добры, правильно ли будет не проявлять к ним доброты в ответ?

— Нет, это не правильно. То, насколько она доверяет людям, совершенно не относится к тому, насколько часто её предают. То, насколько по-доброму люди ведут себя с ней, никак не определяло то, насколько по-доброму должна была она относиться к ним в ответ. Даже если в этом огромном мире она была совсем одна, если ни один человек здесь не поможет или не посочувствует ей, это не означало, что она должна проявлять трусость, бросать людей в беде или причинять им вред.

Обезьяна зашлась истерическим смехом. Раскаты её хохота эхом разносились по округе. — Я хочу быть сильной.

Ёко крепко сжала рукоять меча. Это желание не было связано с этим миром или этими людьми. Она просто хотела идти по жизни с гордо поднятой головой. Она хотела быть сильной. Внезапно обезьяна перестала смеяться. — Ты умрёшь здесь. Ты никогда не вернёшься домой. Никто больше не увидит твоего лица. Ты умрёшь обманутой и преданной. Ты умрёшь! — Я не собираюсь умирать.

Если она умрёт здесь, это будет значить, что она глупа и труслива. Если она умрёт сейчас, это подтвердит все самые худшие черты её характера. Конечно, сторонний наблюдатель мог сказать бы, что она не достойна жить, но она не собиралась допускать такого лёгкого выхода из этой ситуации.

— Ты умрёшь. Ты будешь голодать. Твои силы иссякнут. Ты сойдёшь с ума. И затем умрёшь! Ёко замахнулась мечом, вложив в удар все свои силы. Кончик клинка вспорол воздух и срезал с куста несколько веток. Ёко почувствовала в своей руке сильную отдачу, голова обезьяны упала на осыпавшиеся листья и принялась кататься по земле, разбрызгивая вокруг капли крови.

— Я никогда не сдамся. Из её глаз брызнули слёзы. Вытерев глаза рукавом, она собралась было продолжить, как вдруг увидела золотистый отблеск у себя под ногами. Некоторое время Ёко не могла понять, что именно она видит. Она удивлённо смотрела себе под ноги. Там, в луже тёмной крови, где только что была голова обезьяны, лежало то, что она потеряла давным-давно. Ножны меча.