Эпилог. (1/1)
***Боль. Её толком не описать.Это просто вид ядаКоторыйМешает дышать.***Я смотрел в потолок, не в силах ничего сказать. Мама часто заходила в палату и выходила обратно, что-то говорила врачам, договаривалась о чём-то, всхлипывала и вытирала рукавом тёмно-серого свитера слёзы. Она говорила много и быстро, но ни одного слова не сказала мне – лишь иногда смотрела в мою сторону с грустью и, едва сдерживая очередной порыв расплакаться, резко отворачивалась в другую сторону.Врачи тоже не переставая что-то делали – перевязывали мне зашитые недавно раны, чем-то мазали их, что-то мне кололи и давали какие-то таблетки. Никогда бы не подумал, что в больницах бывает так страшно. Никогда бы я не подумал, что столько возни может создать очередной неудавшийся самоубийца.И никогда бы не подумал, что Зак за всё это время не отойдёт от меня ни на шаг.
Он не отошёл от моей кушетки, когда врач попросил его покинуть палату, не отошёл, когда обессилевшая мама сказала, что кому-то из них придётся уйти домой по настоянию того же врача, не отошёл, когда маму силой забрали прочь, боясь, что если она и дальше будет смотреть на мои раны, ей тоже станет плохо. А я был рад,что она ушла – до нервного срыва ей оставалось совсем недолго, и это было видно по её взгляду. Перед ней я чувствовал самый страшный стыд и вину. А перед тем, кто остался со мной в палате – нет.Даже когда нас оставили наедине, Зак не сказал ничего. Ни слова, ни звука в мою сторону – лишь размеренное дыхание и отведённый к полу взгляд. Да я и, признаться, не хотел ничего слышать. Меня снова тянуло в сон.
?Прости, мама? - и глаза мои медленно закрылись.Солнце окончательно исчезло за горизонтом, и я впервые ощутил, как это – не знать наверняка, выйдет ли оно на небо снова.***Я проснулся от холодка, прошедшегося по моей щеке.
Пахло мандаринами, воском, мятой и чем-то ещё.Пахло болью. Пахло слезами.А ещё хризантемами.Конечно же, чем ещё.Мне даже не нужно было открывать глаза, чтобы понять – Зак сидел со мной рядом, пробегаясь пальцами по моим щекам.- Прости меня, - его шёпот пробирает до дрожи в костях, - прости, прости пожалуйста… я не хотел, не хотел, клянусь тебе… я такой идиот, Господи, до чего я тебя довёл…Я всё-таки открыл глаза. В тусклом свете лампы, сидя на коленях перед койкой, Зак плакал. Он гладил меня по щекам, мотая головой в разные стороны, словно смахивая слёзы, и всё шептал мне слова прощения, даже не поднимая взгляд.Больно было в груди, так сильно, что я не был уверен, могу ли вообще дышать.- Я так люблю тебя, Коди, прости, прошу тебя, прости… я не знал, что делал, не знал, зачем…
Стрелка часов, что висели над дверью, остановилась на двенадцати.- Коди, давай начнём всё сначала, давай…Бой курантов где-то совсем рядом – то ли в соседней палате включён телевизор, то ли с улицы слышно.Стоит ли начинать то, чему нет и не будет продолжения?Он не переставал мне что-то шептать. Я кое-как поднял правую руку и прикоснулся к его губам кончиками пальцев. Он замолчал, всё так же глядя в пол и не поднимая глаз.Боль в груди не утихнет с годами, может, просто станет чуть незаметней.- С Новым Годом, Зак.
Я прощаю, и ты прости.