Глава восьмая. (1/1)
***Первое время рождественские каникулы, как я уже описывал ранее, проходили прекрасно – даже, наверное, ещё лучше.Мы с Заком почти всё время проводили вместе – чего только, чёрт возьми, у нас не было! Ярмарки, переполненные всякой новогодней мишурой, мы обходили за считанные секунды, парки с аттракционами стали для нас практически вторым домом, а привычным рационом для нас в те дни было мороженое – мы ели его вёдрами, периодически измазывая друг другу носы.Всё вернулось на круги своя –узы родства между нами снова обрели былую силу, только, конечно, в какой-то степени поменяли свою структуру – любовь и тёплые чувства между нами засияли ещё ярче, чем это было прежде.В какой-то момент мне даже показалось, что всё – конец всем нашим невзгодам, впереди только радуга и вкусно пахнущие цветочки. Но всё хорошее, как известно, имеет тенденцию очень быстро заканчиваться.***На каникулах я приболел – ну, всё как обычно, кашель, боль в горле да и температура на пару градусов выше нормы. Жить мне эта простуда почти не мешала – разве что, из дома выходить запрещалось, да и есть мороженое было противопоказано – но пережить это было не так уж и сложно, как казалось вначале.Гораздо сложнее было принять тот факт, что никакой ожидаемой заботы от Зака не последовало – я наивно полагал, что если заболею, получу порцию нежностей и любвеобильных ухаживаний, как это, собственно, и принято. Но вместо этого я получил абсолютное ?ничего?, если, конечно, не хуже – поначалу, конечно, пару дней подряд Зак приносил мне горячий чай в постель, при этом ворча себе под нос о том, как ему хочется поскорей уйти, а потом и вовсе начал пропадать на улице целыми днями, отказываясь объяснять, где именно он проводит столько свободного времени. Зак всячески избегал моих объятий, вечно ссылался на мою заразность, хотя раньше его никогда не смущали мои болезни. Пару раз я пытался ему намекнуть что, мол, нуждаюсь в уходе и ласке, потому что мама тоже постоянно занята, на что Зак, собственно, отмахивался словами о том, что я взрослый и уже сам могу о себе позаботиться. Он стал нервным и постоянно огрызался, на что я, в конце концов, довольно сильно обиделся. Нормального объяснения у такого его поведения не было – поэтому я просто перестал обращать на него внимание, впрочем, как и он на меня.В таком настроении прошло около нескольких дней.
После моего выздоровления, прямо в тот же день, когда я стал чувствовать себя гораздо лучше, чем это было прежде, я сразу же ринулся на улицу, отбывать остатки своих каникул на свежем воздухе, пусть теперь и в огромной обиде на брата, который опять шатался с утра до вечера невесть где. Ну, собственно, зачем я и вышел – найти, наконец, его, да и попытаться понять, в чём причина такого его поведения. Признаться, мне жутко его не хватало – и я уже готов был первым попросить прощения(хотя я и не видел ни в чём своей вины), если это требовалось, чтобы он наконец вернулся ко мне.
Он был так невыносимо груб и упрям, этот парень, но, чёрт возьми, я без него не мог.Я искал его около двух часов, но всё было без толку – на звонки он не отвечал, в ближних парках и даже на ярмарках его не было. В голову не приходило никаких идей, где бы ещё его можно было поискать – и, ощущая слабость от ещё не до конца отпустившей меня болезни, я, уставший и недовольный, решил вернуться домой и перехватить брата вечером.
Дальше всё было, отчего-то, как в тумане. Я почти и не помню того, что происходило со мной в те моменты.Я дошёл до отеля, поднялся, не спеша, по лестнице, поздоровавшись по пути с Лондон – дойдя до нашего номера, сунул ключ в замочную скважину двери, и, дёрнув ручку, рывком открыл её.Зак сидел на диване.Как всегда – чуть уставший, с расслабленным, пустым взглядом. Только в руках его не было пульта от телевизора, плеера с наушниками, или куска пиццы, как это бывает обычно.В его руках была стройная, с задорными русыми кудряшками и карими глазами, светящимися, как два маленьких солнца, девушка.В его руках была Джен.Обнажённая, покрасневшая от смущения, тяжело дышащая, так удобно устроившаяся на его коленях.Зак был занят ей, полностью. Он прикрыл глаза, но я-то знал – он видел, как я зашёл, видел, что я стою тут, рядом. Он знал, что я ничего не могу сделать.Несколько секунд небывалого шока прошли, и единственное, что я мог – это оторвать взгляд от их страстного поцелуя, такого мерзкого для меня. Всё, что я мог – это просто стоять и ждать последнего стона, слетевшего с их припухших губ одновременно, всё, что я мог – это не глядя кинуть в них попавшейся под руку подушкой и закричать, чтоб катились куда подальше.И они ушли. Просто ушли. Она спешно накинула на себя вещи, и, глумливо смеясь, удалилась вслед за ним, по пути помогая ему застёгивать рубашку. Дверь за ними захлопнулась с грохотом – а я просто скатился на пол по стенке, схватившись за голову.Мне было всё равно. Два человека, каждый из которых был смыслом моей жизни, стали для меня теми горячими звёздами, что превратили мою жизнь в ад.***Где-то из крана медленно капает вода. Так размеренно, тихо.
Кап-кап. Кап.Холодная она, или горячая? Не знаю.
Может, доползти до раковины, и согреться?..На полу же холодно. Чертовски холодно, но я, кажется, не особо чувствую. Только дрожь на кончиках пальцев выдаёт меня – но мне-то уже всё равно.Я не помню, как это случилось. Я не помню, что это вообще было. Знаю только, что люблю тебя, Зак. Чертовски сильно люблю, до боли.А вот ты меня, как ни странно – нет.И никогда не полюбишь.Джен… я же знал, весь спектакль ради неё. Зачем столько шума? Я бы итак её отдал, наверное. Я изначально знал это, да. А ты пытался меня обдурить. Ты любишь её, я же знаю. А я для тебя всего лишь какой-то брат, игрушка.
Я давно это понял, наверное, просто боялся признать.Мне ведь так хочется быть с тобой. Быть твоим.Не такой уж я идиот, а, Зак?..А ты жестокий, знаешь?..…жестокий.Ты причиняешь мне боль. Но я, оказывается, люблю эту боль.Мне как-то легко становится от боли. Легко на душе, на сердце. Люблю эту боль, которая так сладостно стекает каплями яда из горькой микстуры жизни.Ненавижу эту жизнь. Она обжигает меня, словно я действительно горю в аду.А вот боль… она спасает меня, эта боль, как бы глупо это ни звучало. Сколько я уже терплю эту боль? Неделю, две? Наверное, меньше. Каникулы-то ещё не закончились.Какое сегодня число? Тридцать первое?
Чёрт возьми.Новый год, вроде, да?Отпад. Запах мандаринов… я так долго его не чувствовал, кажется.Я по нему скучаю.Так же сильно, как и по Заку.Сколько я его не видел? Несколько лет? Что за глупости, определённо, меньше. Эти провалы во времени и в памяти мне не дают опомниться.Как же сложно следить за тем, что вокруг творится…?Коди! Коди, очнись, Коди!?.Мам, прекрати кричать. Я сейчас проснусь. Встану, накину портфель и пойду… куда пойду?.. мам, Новый год на дворе. Спать надо…?Коди! Коди!!?.Кровь у меня на вкус как будто железо с мятой. Как странно звучит-то, а.Да и смотрится она, эта кровь, странно. Стекает из ран так медленно, неспешно – бледно-красная, словно водой разбавленная…Сколько у меня этих ран? Двадцать, тридцать… сотен.
Если не больше, конечно.На руках, на ногах, на шее даже.
Чёрт возьми, какой же я слабый, а, Зак?
- Коди, солнышко, зачем? Зачем ты так? – мама всхлипывает, и по её щекам скатываются прозрачные-прозрачные слёзы. Льются быстро, тоненькими струйками, не то, что моя кровь – она течёт медленно, но зато целыми реками.
- Где… Зак?..- Здесь, он здесь, - мама повторяет судорожно, едва слышно, - Господи, сыночек, зачем ты так? Ты главное не засыпай, сейчас скорая приедет, всё хорошо будет, слышишь?..Я смеюсь в голос. Мама что-то говорит мне, и где-то вдалеке я слышу крики брата. Хочется плакать и курить. Первое ещё объяснимо, а вот второе – это уже бред.Вода в ванне, которая стоит рядом, холодная, как лезвие в моих руках. Мне так кажется.
Я отключался.Пол в нашей ванной теперь окрашен в этот ужасный красный цвет.Ничего хорошо не будет, мама.Ничего.***Я очнулся уже в палате, в окружении белых-белых стен и пары коек по бокам. За стеной разговаривала мама с врачом, я видел это через приоткрытую дверь, а за окном танцевали снежинки в медленном-медленном вальсе. Закат. Как иронично.Всё было как будто по сценарию дешёвого, глупого фильма для подростков.Глупость собственного поступка меня ещё не настигла. Я ещё, наверное, даже понять ничего не сумел толком.Меня тянуло блевать и хотелось выдернуть себе сердце, разодрать грудь и глотку в клочья.Рядом сидел Зак.