Глава 3. Первая слеза нации (1/1)

Перед нами промелькнул быстрый набор воспоминаний о том, как Эмма нас растила, как мы становились всё старше и старше с проходящими годами. Он показал недостаточно, чтобы можно было зацепить отдельные события, но как раз, чтобы прочувствовать окружающую детей любовь. Наконец, всё замедлилось, чтобы показать Ловино и Феличиано — так странно говорить обо мне самом в третьем лице — стоящих в маленькой гостиной, в которой ярко горел камин — видимо, на улице было холодно. Романо и меня слегка передёрнуло. Мы точно вспомнили, что именно происходило в этом воспоминании. ?Ну же, Фелис, Вино... что не так?? - тревожно спросила Эмма, смотря на маленьких близнецов, им на вид было два-три, которые пронзали друг друга взглядами. Нации глубоко вдохнули, они почти чувствовали повисшую в воздухе атмосферу злобы. В глазах Ловино сверкала чистая ненависть, Феличиано, в отличие от него, смотрел на Ловино только с раздражением. ?Кстати,? - протянул Романо, прищурившись вровень со своей молодой версией. Выглядело зловеще. - ?Если хоть кто-то назовёт нас этими прозвищами, то пожалеет, что он бессмертен...? - Пара более слабых наций вздрогнули. ?Почему вы всегда боретесь?? - продолжила Эмма, возвращая внимание всех обратно к воспоминанию. Тогда близнецы в жуткой синхронизации повернулись к Эмме и с бесцветной серьёзностью сообщили в идеальной гармонии: - ?Потому что я/он никогда не должен был существовать.? - Эмма, явно не ожидавшая такого ответа, растерянно моргнула. И это было сказано не от злости или досады — простой факт, как будто их спросили, какого цвета небо. Смотреть на это было почти что больно. ?Itary-кун?? - с беспокойством обратился ко мне Япония. Почему бы Италии считать, что он не должен был существовать? Это удивило его, и не его одного. Многие нации обеспокоенно взирали на меня. ?Феличиано? Тебе Ловино это сказал? Даже и не думай такому верить. И, Ловино! Не говори такое своему брату!? - возмутилась Эмма. ?Он ничего мне не говорил,? - спокойно возразил Феличиано. - ?Я просто знаю это. Мы оба знаем.? ?Такое случается с нациями,? - добавил Ловино. ?Случается... с нациями? То есть вы просто знаете разные вещи?? - спросила Эмма. Очевидно, про своё происхождение они ей уже объясняли. ?Да. Но мы родились рано. Слишком рано,? - кивнул Феличиано. - ?Мы не знаем всё, что должны. Знаем, что мы бессмертны. Знаем, кто мы такие. Я — Северная Италия, Романо — Южная Италия. Но это неправильно. Двух Италий не должно быть. Должна быть только одна. Я слабее него. Романо должен был меня поглотить. Я вообще никогда не должен был родиться. Никогда не должен был существовать. Поэтому он меня и ненавидит. Он не цельный. Теперь мы оба никогда не станем целыми. И ни один из нас не сможет стать полноценной нацией — это разделено между нами. Мы всегда будем физически слабее других. И из-за того, что я существую, изменилась сама судьба. А те, кто связывается с судьбой, должны заплатить свою цену... Мама... Я боюсь... Я не хочу платить...? - Маска спокойствия Феличиано неожиданно треснула, в глазах заблестели слёзы. Он уткнулся в плечо матери и заплакал. Нации выглядели потрясёнными. Италия не должен был существовать? Но как? Почему нет?! Они попытались представить мир, в котором не было меня, но не смогли. - ?Itary-кун...? - грустно прошептал Япония. ?Это ведь правда. Каждое слово. Даже цена,? - уставившись в землю, произнёс я. Как же я ненавижу эту цену. Цену, которая стоит мне не только моего счастья, но и счастья Романо. Из-за неё я потерял дедушку Рима... и Священную Римскую Империю... И я так боюсь, что когда-то потеряю Германию или Романо. ?Ох, Italien... Никогда не думай, что ты не должен был существовать. Неважно, что могло было быть, ты существуешь — значит, ты должен быть здесь,? - возразил Германия и обнял меня. Сначала я просто замер от удивления, потом расслабился, и по моим щекам потекли слёзы. Я заметил, что Испания тоже обнимал Романо, но он не плакал. Видимо, эту мою черту у него тоже не получилось поглотить у меня, когда мы родились... ?Погодите... Вы друг друга ненавидели?? - уточнил Испания через мгновение тишины. ?Ну... Я не сказал бы, что ненавидели...? - нервно протянул Романо. Он правда был по отношению ко мне полной сволочью, когда мы были младше. ?Si... Я везде ходил за ним, как привязанный... Наверное, просто его раздражал...? - предположил я, вытирая слёзы. Да, я пытался смягчить наши действия в юности... Но в любом случае, как я смог бы смягчить факт того, что мой брат-близнец много раз пытался меня убить из-за того, что меня вообще не должно было быть? Да... Вряд ли они воспримут это хорошо... ?Вы двое, прекращайте драться, слышите? Я устала от того, что вы пытаетесь загрызть друг друга каждый раз, когда я поворачиваюсь к вам спиной!? - возмутилась Эмма. ?Ладно, может, мы немножко друг друга ненавидели,? - признал я. - ?Но я перерос это к десяти годам! Кстати, нам здесь только два, но к пяти-шести мы начнём расти медленнее,? - объяснил я. ?А ты, Романо?? - спросил Испания. Романо сглотнул. ?Мне... эээ... это заняло чуть больше...? Испания прищурился. ?Ладно! Сорок, чёрт с тобой! Да, мне столько потребовалось, чтобы принять Феличиано, ладно?! Но я перестал пытаться убить его уже к двадцати пяти! Ой, погоди... был ещё один раз, там, на обрыве... Сколько нам было, тридцать два?? - признал он. Нации сверлили его взглядами. ?Хватит!? - воскликнул я тоном, так сейчас напоминающим мамин. - ?Это было природным. Инстинктивным. Он не мог этого не делать! Это было заложено в нас, в нас обоих! И он больше чем восполнил всё, что сделал, так что оставьте его в покое! Я тоже несколько раз пытался его убить, не то чтобы только он ко мне цеплялся,? - аргументировал я, одарив нации таким резким взглядом, что прочувствовался даже Россия. Со вспышкой сцена изменилась. Феличиано вслед за Ловино семенил по направлению к лесу, Эмма пристально смотрела им вслед. - ?Мальчики! Будьте осторожны! После вчерашней грозы земля грязная и скользкая, так что смотрите себе под ноги!? - крикнула они вслед мальчикам, сейчас выглядевшим года на три с половиной, перед тем, как они окончательно исчезли в лесу. ?Да, мам!? - синхронно отозвались они и обменялись острыми взглядами. ?Пойдём, Лови! Давай поиграем!? - радостно пропищал Феличиано. Взгляд Ловино только ещё потемнел. Пока Ловино пробирался вглубь леса, Феличиано изо всех сил пытался поспевать за ним, но, кажется, намного быстрее Ловино выбивался из сил. Это тревожило нации. Они ведь были близнецами — дело не могло быть в разнице в возрасте. И они оба были нациями, так что Феличиано не мог быть болен. Но опять же, ни одна нация до этого не родилась до своего времени. Ни одна нация до этого не родилась до создания своей страны... Значит, сейчас близнецы были больше людьми, чем нациями? Они могли умереть? Нации не хотели и задумываться о подобном, но мысли невольно возникали в голове и не желали исчезать. Близнецы наконец остановились у покатого откоса. - ?Лови! Ты хочешь поиграть здесь?? - протянул Феличиано, останавливаясь, чтобы перевести дыхание. Ловино ничего не ответил. Он только развернулся и с ненавистью сощурился, после чего вцепился в младшего брата и покатился с ним по земле, пытаясь дотянуться до его шеи. Феличиано царапался и кусался, адреналин стучал в крови — вступил в дело инстинкт выживания. Они всё кувыркались, царапались и яростно кусались, оставляя друг на друге кровавые царапины. Нации постоянно вздрагивали, шокированные происходящим. Они видели войны и голод, убийства и пожары, ткни пальцем в небо — это они, скорее всего, тоже видели. Но смотреть, как трёхлетний ребёнок хладнокровно пытается убить своего младшего брата, было ужасно. Они извивались, бились и кувыркались, оба, пытаясь забраться друг на друга, чтобы обездвижить и сбежать — или убить. В итоге, без возможности видеть, куда их несло, они полетели прямо с вершины холма. Эмма в это время, услышавшая шум и пришедшая посмотреть, в чём дело, подбежала уже достаточно близко. И смотрела в ужасе, как близнецы падали. Раздался тошнотворный треск — и всё вокруг потемнело. ?Что случилось?? - выпалил Америка, волнующийся за близнецов, хотя Романо и я были здесь и были вполне живы. ?Мы сломали шеи и умерли,? - пожав плечами, констатировал Романо. - ?Наша мать испугалась до смерти. Она на тот момент ещё не видела никаких настоящих доказательств того, что мы были нациями. Так что несложно представить её шок, когда она нашла нас обоих у подножия холма, со сломанными шеями, не дышащих... Нас заставили сидеть дома целый месяц, помнишь, Фелис?? ?Si... и без десертов... И самое худшее, мне пришлось делить комнату с тобой.? - уколол Романо я, улыбнувшись. ?Это должны были быть мои слова! Это ты таскался за мной как потерянный щенок!? - парировал он. ?И это говоришь ты? Помнишь, как у нас правда появился щенок? Ты гонялся за бедным Ашером неделями! Он не просто так любил меня больше,? - фыркнул я в ответ. ?Заткнись! Хотя бы, когда мне стукнуло 5, я перестал моч...? - Я хлопнул его по губам. ?Ты клялся, что никогда больше это не поднимешь!? - прошипел я — он только ухмыльнулся и лизнул мою руку. - ?Фу, чёрт! Не лижи меня!? - возопил я, по-детски вытирая ладонь об его рубашку. ?Эй!? - возмутился он, прежде чем мы оба разразились смехом. Нации откровенно сверлили нас взглядами. ?Эмм... Mon Cher?? - приподнял бровь Франция, не уверенный, как реагировать на то, как открыто мы себя ведём. Особенно как ведёт себя Романо, ведь он всегда был чрезвычайно осторожен, чтобы не показать никому — даже Испании — эту свою сторону. ?Так мы обычно общаемся наедине,? - объяснил я. - ?Раз уж вам придётся проглядеть, считай, всю мою жизнь, большая часть которой покажет вам и прошлое Романо, нам нет смысла больше сдерживаться. Мы не собираемся показывать вам напускную храбрость. Да какое-то ложное впечатление мы всё равно не смогли бы на вас произвести — из-за всего, что вы смотрите.? Потом возникло следующее воспоминание. Наша мама лежала в кровати, тяжело больная. Мы с Романо побледнели, вспомнив тот день. День, когда мы почти её потеряли. - ?Нам тогда было примерно семь...? - уточнил я, показывая рукой на наши маленькие версии, из угла комнаты наблюдавшие за врачом. Ловино даже не сверлил взглядом Феличиано. Они слишком были погружены в происходящее. Ещё совсем маленькие — на вид им было лет шесть. ?Простите, но я ничего не могу для вас сделать...? - сказал врач нашей матери. - ?Самое большее — проследить, что ваши дети окажутся где-то, где о них позаботятся.? ?Спасибо, доктор. Мои мальчики сильные... Они будут в порядке. Я скоро напишу всё в своём завещании,? - отозвалась она слабо и подавленно. Нации смотрели на нас с жалостью и грустью. - ?Mon Cher... Мне так жаль,? - выдавил Франция. ?Заткнись,? - отозвался Романо, пронзив его взглядом. - ?Просто смотри.? Врач собрал все свои инструменты и готов был уже уходить, когда его остановил Ловино. Врач собрал все свои инструменты и готов был уже уходить, но его задержал Ловино. ?Эй! Стой! Ты должен помочь ей! Вылечи её! Помоги моей маме, сейчас же!? - потребовал он, зло и испуганно. ?Ловино... Иди сюда. Ты тоже, Феличиано...? - позвала нас мать по нашим полным именам. Ловино и Феличиано засеменили к Эмме, а доктор выскользнул в дверь, пока мог. ?Послушайте, мальчики... Я не выживу,? - начала она, прежде чем Ловино почти сразу её оборвал. ?Нет! Не... не говори такое! Ты... ты продержишься!? - На его лице сияла отчаянная, полная надежды улыбка. - ?Ты выздоровеешь! Прямо как всегда! Ты ещё не можешь нас оставить!? - воскликнул он, борясь со слезами. ?Мне так жаль, мои дорогие...? - Голос Эммы звучал так мягко. Тихо. ?НЕТ!? - закричал Феличиано. - ?Ты! Ты не можешь сейчас умереть! Пожалуйста! Мамочка! Ты ещё не можешь нас оставить! Ты нам нужна! Твоё время ещё не пришло! Пожалуйста!? - Он готов был заплакать, уже шмыгал носом. ?Нет... Мне уже 39 лет... Я и так уже слишком задержалась здесь, на Земле. Я только так рада, что смогла вырастить двоих таких прекрасных сыновей, как вы... Спасибо вам... Только, пожалуйста, выполните одно моё корыстное желание после того, как я уйду. Не ссорьтесь больше. Любите друг друга. Будьте братьями. Пожалуйста...? - Эти слова окончательно добили Феличиано — на её обнажённую руку упала одинокая, тяжёлая слеза. Китай с расширенными глазами смотрел, как она растворилась в коже, как место соприкосновения на секунду засветилось мягким золотом. - ?Это правда...? - прошептал он себе под нос. ?Нет! Ни за что! Ты всё ещё должна быть здесь, с нами! Пожалуйста, мама... пожалуйста...? - Феличиано умолк, потом залез в кровать и свернулся рядом со своей матерью. Ловино поступил так же, всё ещё сдерживая слёзы. Сцена быстро проскочила через события ночи и показала раннее утро. Близнецы проснулись, когда дверь в комнату открыл врач. Они со страхом в глазах следили за тем, как он осматривал их мать, чтобы оценить, сколько ей оставалось жить. После многочисленных проверок и измерений он повернулся к Эмме с совершенно ошеломлённым выражением лица. - ?Вы... я не знаю, что это за чудо, но Бог ещё не готов вас принять. Вы сейчас на пути к полному выздоровлению,? - констатировал он. ?Ты имеешь в виду, ей станет лучше?? - нерешительно переспросил Ловино. ?Да.? ?МАМА!? - радостно завопили близнецы, бросаясь ей в объятия. Она сама начала всхлипывать от облегчения. ?Спасибо, доктор, спасибо,? - выдохнула она. ?Что за чертовщина тут произошла? Не то что я жалуюсь, но всего пару часов назад она умирала!? - растерянно протянул Англия. ?Думаю... думаю, я знаю,? - медленно отозвался Китай. - ?Я... я слышал о подобном ещё больше трёх с половиной тысячелетий назад, но никогда не думал, что эти слухи были правдой...? ?О чём?? - спросил Романо, вытирая пару слёз, скопившихся в уголках его глаз. Я тоже плакал, но не потрудился вытереть их, прежде чем обернуться к остальным. Мы с Романо всегда задавались вопросом, что за чудо произошло той ночью. ?Это старая легенда... Легенда о силе наций, ару...? - начал Китай. - ?Оказывается, первая слеза нации, пролитая за боль любимого, обладает невероятной исцеляющей мощью и может вернуть человека почти что с того света.? При его словах мы с Романо переглянулись. Если тогда пролилась моя первая слеза, то слеза Романо должна была быть... в тот день...