Глава 2, где Шаманка развеивает все сомнения (1/1)

Опасения Лайлы оказались напрасны?— сон больше не повторялся, и в конечном счете девушка благополучно о нём забыла. Очертания дракона Тьмы постепенно растворялись в памяти, а угрожающее пророчество из громких слов превратилось в еле слышный хриплый полушепот. Каждый раз, когда она возвращалась мыслями к увиденному во сне, то встряхивала головой в попытке отогнать от себя навязчиво лезущие нехорошие предчувствия?— и моментально занимала себя чем-нибудь важным. Благо, даже у дочери правителя дел по горло, а постоянная занятость?— проверенный метод ?побега? от тревожных эмоций. Она уже делала так однажды, тяжело переживая уход матери,?— боль была такая, словно из груди вырвали важную часть. Сколько же Лайла тогда слез пролила, сколько винила себя в случившемся… была смертельная обида, был безудержный гнев, метались разъяренными гарпиями мысли: ?почему она ушла??, ?служение Малассе ей важнее меня??. Тогда постоянная занятость помогла отогнать мрачные мысли, отвлечься, игнорировать невыносимую боль, что душила до жгучих слез. Когда ты занят, у тебя попросту нет времени убиваться жалостью к себе. Нет ни единой свободной секунды на осознание тяжелых мыслей. Отчасти Лайла действительно тяготела к знаниям и старалась всегда узнавать что-то новое, но на деле… она никогда бы никому не призналась, что это для нее как чертово обезболивающее при гложущей тревоге и навязчивых идеях. Она замечала задумчивый и хмурый взгляд отца, но в такие моменты лишь ниже склоняла голову над свитками, крепко сцепляя зубы,?— лишь бы не спрашивал, лишь бы не задавал лишних вопросов, на которые у нее ответов нет. Вернее, есть, но ей стыдно их озвучивать вслух. —?Ты вообще слышала, что я только что сказал? Лайла вздрогнула, когда в плотную пелену сознания ненавязчиво встрял знакомый голос, и обернулась, из-за чего внутри все похолодело. Проницательный взгляд отца, казалось, пытался докопаться до сути, вспарывал без зазрения совести хрупкие нити, коими наспех сшита душа юной магини. Однако в глубине карих глаз Лайла увидела проблеск беспокойства?— конечно же, Зехир не мог не заметить ее тревоги. Он искренне хотел ей помочь, умом понимала это. Но слишком долго пряталась от мира, а потому проще попытаться снова закрыться, уйти в свою раковину, недовольно шипя и прогоняя всех и каждого прочь. Её мысли и чувства лишь ее проблемы. Они никого касаться не должны. Протяжно вздохнув и запустив пятерню в густые темные волосы, Лайла прикрыла глаза: —?Извини, прослушала. О чем ты говорил? Зехир явно хотел что-либо еще спросить, ибо уже который раз он пытается ее поймать за руку, когда дочь увиливает от обсуждения своих чувств, но Лайла слишком хорошо наловчилась в утаивании. А может, всё дело в наследственности. Всё-таки по матери она была темной эльфийкой, а те мастера скрытности. —?Орки Ранаара на этой неделе приезжают с дипломатической миссией,?— терпеливо пояснил Первый в Круге, пока Лайла непроницаемым взглядом смотрела перед собой, распрямившись. В некоторые моменты она до неприятного напоминала ему Сайруса?— той же отчужденностью во взгляде, даже если, на самом деле, внимательно слушает и ловит каждое слово. —?Ты не забыла? —?У меня в календаре отмечен каждый подобный случай,?— холодно отрезала девушка. —?Конечно, помню. Собственно, на этом разговор и закончился, даже не начавшись. Лайла чувствовала беспокойство отца?— знала, что он пытается подступиться к ней, найти точку соприкосновения, чтобы разузнать обо всём, что сама Лайла предпочитала хранить за семью замками. Но каждый чертов раз ей удавалось извернуться, уйти от неприятного разговора. Она всегда избегала того, что ее пугало. Делала вид, что этого не существует в тщетной надежде, будто оно исчезнет само собой. Как бы ни пыталась она гнать прочь мысли о тревожном сне и зловещих словах Малассы, невидимые когти безжалостно впивались в сердце и дергали куда-то в сторону. Какая-то часть нее страстно желала поверить, отправиться в дальние странствия, раз уж представился такой удобный шанс. Но голос разума остужал все пылкие порывы?— она не имеет права даже думать о том, чтобы покинуть Серебряные Города. Она нужна здесь?— должна быть подле отца и помогать ему в управлении страной. Тускло сияющими рунами вдоль вен отсвечивало единственное слово?— долг. Отсвечивало и жгло болезненно, до подступающего к горлу вопля, до еле сдерживаемых слёз. Махидевран права: сны всего лишь сны порою, и смысла они никакого не имеют. Нужно выбросить эту дурь из головы, забыть, вычеркнуть из памяти. Прошло много ночей с того момента. Растущая луна, наконец, засияла серебряной полночью над пустынными землями Лиги, освещая путь тем странникам, что дерзнули отправиться глубокой ночью в дальние дали. Хан Готай вместе с небольшой делегацией орков прибыл аккурат, как только минула первая ночь полнолуния. Лайла много раз слышала о народе орков, но никогда не видела их, а потому с робким интересом наблюдала за воинственными и громкими?— в прямом смысле этого слова! —?полудемонами. По негласной традиции Серебряной Лиги в честь гостей устроили ближе к вечеру роскошное пиршество, на котором ей нужно присутствовать, хотя очень не хотелось. Но есть такое слово ?надо?. Которое Лайла ненавидела всей душой. Все повторялось по уже выверено-привычному сценарию: как только солнце скрывается за горизонтом, в центре Аль-Сафира всем покой только снится. Роскошь и звон дорогих украшений, яркие ткани легких одежд, пропахший благовониями и кальяном воздух… всё такое привычное. И такое надоевшее. Лайла в стороне наблюдала за происходящим, задумчиво щурясь. Даже любимый масала-кофе не мог успокоить тревоги, терзавшие душу. Надоело, осточертело всё. И лишь одна орчиха не менее задумчиво щурилась, пристально наблюдая за царевной,?— пусть наряды ее ярки и пышны, пусть переливаются в свете костров золото ее колец и браслетов, но взгляд был полон невыносимой печали. Пусть кивала и вежливо улыбалась она одними уголками губ тем магам, что желали поговорить с нею, однако лишь самые внимательные могли увидеть за всей этой красотой тоску и отчаяние. —?Дочь твоя непривычно тиха,?— кивая на сидевшую в стороне Лайлу, со знанием дела сказала Куджин в разговоре с правителем Серебряных Городов. Зехир удивленно взметнул брови, явно не ожидая, что его собеседница так внезапно переменит тему. Кинув короткий взгляд на дочь, которая не замечала, казалось, ничего вокруг себя, он протяжно вздохнул, покачав головой: —?Сам не знаю, что на нее нашло. Она уже который день в дурном настроении. Губы орочьей шаманки тронула лукавая улыбка, на что та усмехнулась, поведя бровью: —?Не дурное настроение то, маг. Тревожит ее что-то. Первый в Круге недовольно поджал губы, но тактично промолчал?— Куджин совершенно не изменилась за прошедшие годы. Проницательности ее мог позавидовать любой житель Лиги, но делала она это невзначай и даже будто бы играючи, словно всё это было в порядке вещей. С другой стороны, ему показалось странным?— только вот говорили они о государственных делах, как Куджин резко перевела разговор на иные темы, о которых даже не каждый в Круге решался спрашивать у Зехира. —?Я пытался с ней поговорить,?— медленно проговорил он, хмурясь и с проблеском отчаяния смотря, как Лайла безразличным призраком снует мимо магов и орков. Словно мыслями была совершенно не в Аль-Сафире, а где-то еще. Но Зехир слишком хорошо знал свою дочь: Лайла не из тех, кто предается грезам от безделья. Значит, ее действительно что-то волновало?— то, о чем она не решалась (или не хотела) заговорить даже с родным отцом. И это недоверие особенно огорчало Зехира. В некоторые моменты Лайла слишком походила на своего деда, которому проще было скрыться от близких за маской безразличия. Куджин, гремя браслетами и громоздким ожерельем, что едва прикрывало ее грудь, сочувствующе и легонько похлопала архимага по плечу. Она покрепче перехватила кривой посох с массивным набалдашником, после чего снисходительно улыбнулась: —?Иногда поделиться тревогами проще с незнакомцем, чем даже с самым близким,?— Зехир недоверчиво покосился на шаманку, но та уже направлялась к притихшей Лайле, ловко лавируя между остальными гостями. Сама же Лайла равнодушным взглядом скользила поверх голов. Вспыхивали яркие костры, вокруг которого пели прекрасные танцовщицы Серебряных Городов, и лишь редкие и самые смелые орчихи присоединялись к всеобщему веселью?— силуэты заманчиво и загадочно переливались в свете пламени. Красиво? Более чем. В детстве Лайла любила завороженно наблюдать за манящими изящными движениями придворных танцовщиц и даже пыталась подражать им, чем вызывала робкие улыбки магов. Но сейчас… она с нарастающей паникой поняла: даже то, что раньше привлекало внимание, больше не находило отклика в ее душе, словно ту сковал непробиваемый лед. Если раньше она с огромным удовольствием присоединилась бы к пляскам, заливаясь беззаботным смехом, то теперь ее максимум?— наблюдать за всем со стороны непроницаемым взглядом золотисто-карих глаз. —?Здравствуй, дитя,?— она не сразу заметила, как к ней неслышно подошла орчиха с нежно-розовой кожей, испещренной цветными татуировками по полуобнаженному телу. От нее веяло загадочностью, а взгляд светился мудростью и согревающим теплом?— женщина опиралась на посох, безотрывно смотря на юную девушку перед собой, после чего повела рукой. —?Позволишь присесть? Лайла удивленно взметнула тонкие брови, а в душе взметнулась легкая волна паники?— из чужих народов с ней редко кто заговаривал первым. Политический этикет требовал соблюдать всех правил, но каждый раз Лайла опасалась напортачить, сделать что-то неправильно и ненароком оскорбить собеседника. Тем не менее, она медленно кивнула несколько раз, чуть пододвигаясь на резной скамье, куда села гостья. —?Не бойся меня, орки не кусаются,?— хрипло и совершенно беззлобно усмехнулась та, мягко улыбаясь, на что Лайла еле слышно буркнула ?я не боюсь?. Незнакомка учтиво кивнула головой. —?Ты Лайла, верно? Дочь мага Зехира? —?та неловко поджала губы, явно не желая идти на разговор. Но необычная гостья видела заинтересованный огонек в глубине темных глаз. —?Меня зовут Куджин, я шаманка орков. —?Приятно познакомиться,?— скорее, из вежливости, буркнула Лайла, но Куджин совершенно не обиделась на едва заметную резкость, прозвучавшую в голосе собеседницы. Она проследила за взглядом девушки?— та смотрела на заманчивые танцы у костра, но и одновременно с тем будто бы и сквозь всё это буйство красок, света и песен. Орчиха выжидающе посмотрела на Лайлу, удобно сложив посох у себя на коленях: —?Нравится? —?на недоуменный взгляд девушки, она кивнула на творящееся у огня представление. —?Красиво танцуют, не правда ли? В юности Лайла с горячностью согласилась бы, но сейчас… она неловко прикусила губу. Врать, вроде как, не хотелось лишний раз, но и резко ворчать тоже. Мало ли это заденет ее необычную собеседницу? Смуглое лицо с резкими чертами лица сделалось сложным, словно она сама не могла определиться, что чувствует в отношении всего этого действа. Даже смешно, честное слово: она дочь самого Первого в Круге, а чувствует себя здесь лишней, словно мешающее звено в идеально работающем механизме. Уж в чём, но в подобном маги разбирались прекрасно. —?Да,?— прохладно, но всё-таки ответила она несколько мгновений погодя. —?Красиво… —?Тогда почему ты так печальна? —?сочувствующе-ненавязчиво поинтересовалась Куджин, склоняя голову набок, из-за чего серьги-полумесяцы тихо звякнули. —?Танцуют красиво, но тебе не нравится? Лайла глубоко задумалась. Казалось, эта удивительная орчиха умела видеть самую потаённую суть вещей, что не каждому магу под силу. И пяти минут не прошло, а та уже достаточно близко подобралась к тому, чтобы выяснить, что же вводит ее в грусть. И всё же нехотя Лайла кивнула, подтверждая слова шаманки, на что та беззаботно пожала плечами: —?Но тогда почему ты здесь? Если не нравится тебе, почему не уйдёшь? —?Я не могу,?— тяжело вздохнула, опустив взгляд в серую каменную плитку, магиня. —?Я дочь правителя, а значит, обязана присутствовать на торжественных приёмах. —?Обязана, но не хочешь,?— важно подчеркнула Куджин. Она поудобнее уселась, исподлобья взирая на юную собеседницу. —?Не знаю я лекарств от такой меланхолии, но причина мне, кажется, известна: тебе всё надоело, верно? Нет больше радости в твоих глазах при лицезрении на то, что тебе знакомо и известно? Лайла внутренне передернулась, но перевела на спокойную Куджин мрачный предупреждающий взгляд?— слишком близко подобралась к сути, слишком. Тем не менее, сощурившись, она медленно кивнула. Всё равно юлить бесполезно да и?— магия какая-то! —?в разговоре с новой знакомой Лайла не чувствовала себя диким зверем, которого пытаются поймать в попытке выцарапать хоть слово касательно ее настроения. Как бывало с остальными. Куджин слишком мудра, чтобы без лишних слов понять причины. И это не могло не настораживать, хотя такая проницательность одновременно с тем восхищала. —?Да… —?нехотя призналась девушка, понурив острые плечи. —?Должна сказать, я действительно чувствую себя здесь, словно птица в клетке. —?Судя по всему, ты чувствуешь это давно,?— понимающе протянула, кивая своим мыслям, шаманка. —?Но что-то случилось?— что-то, что особенно выбило тебя из привычного ритма жизни. Лайла испытывала смешанные чувства. Ей на ум пришли слова Махидевран (?иногда сны это просто сны?)?— действительно, возможно, это всё бред, и она зря только себя накручивает. И хоть они с Куджин только познакомились, отчего-то создавалось впечатление, что орочья шаманка может помочь распутать клубок сомнений и страхов, в которых запуталась юная волшебница. Ведь даже родной отец не догадался сразу, что с ней происходит, а Куджин разгадала эту тайну в два счёта. Сдавшись и прекрасно понимая, что делает это всё очень даже зря, Лайла в конечном счете не выдержала и поведала орчихе о сне?— том, что приснился ей единожды, но покоя не давал вот уже какую ночь. Слушала та очень внимательно, не перебивая и важно сложив ладони в замок на коленях. Лайле же казалось, что у нее внутри, наконец, лопнула натянутая струна, рухнула ледяная стена равнодушия, за которой она привыкла прятаться,?— она говорила и говорила, с жаром и отчаянием, пока Куджин тактично молчала, лишь изредка кивая. Хотя на какие-то мгновения, казалось, во взгляде орчихи проскользнуло удивление, но Лайла не обратила на это внимание, полностью сосредоточившись на рассказе. —?Ты рассказывала об этом отцу? —?единственное, о чем спросила шаманка, когда магиня замолчала, закончив. Лайла поморщилась, будто съела лимон, из-за чего помотала головой: —?Нет. Он не поймёт. В Серебряных Городах скептично относились к подобным вещам, а уж если Лайла скажет, что ей явилась сама дракон Тьмы и велела уйти неведомо куда… —?Ты боишься, что он тебя не отпустит,?— у нее встали волосы дыбом от прозвучавших слишком правдиво слов Куджин. Девушка неуверенно покосилась на собеседницу, но та по-прежнему улыбалась мягко. После чего она покачала головой. —?Не волнуйся, я не стану ему говорить?— не мне явилась богиня, а значит, не мне о ней и сказывать. Лайле хотелось заплакать, как маленькому ребенку. Отчаяние особенно сильно захлестнуло после столь откровенного разговора, а потому она посмотрела на Куджин с немой мольбой во взгляде: —?Но что мне делать? Я… я чувствую, что всё это неспроста. Но почему Маласса явилась ко мне? Я же… —?она на грани звонкой истерики усмехнулась,?— Я же безбожница! В Лиге никто не верит в богов-драконов, но мне ко мне во сне пришла сама Маласса?— мне, дочери правителя! Это же… это… Девушка обреченно застонала, спрятав лицо в тонких ладонях, украшенных блестящими кольцами и браслетами, и скорбно сгорбилась. Отчаяние, сомнение и страх безжалостно схлестнулись меж собой, терзали острыми когтями душу. Куджин ненавязчиво распрямила Лайлу так, чтобы та перестала прятаться. И хоть взгляд орчихи был мягок, слова звучали строго?— как будто мать отчитывает неразумного ребенка. —?Ты слишком полагаешься на это,?— шаманка слегка надавила пальцем на висок Лайлы, после чего с легкой неприятной болезненностью ткнула в грудину,?— Но игнорируешь то, что твердит тебе сердце! Сейчас тебе нужно послушать его, а не то, о чем говорит тебе твой разум,?— Куджин пристально посмотрела прямо в глаза растерянной волшебнице, размеренно произнеся:?— Иногда правильно поступить можно, лишь послушав сердце?— оно далеко не так слепо, как вы, маги, считаете. С этими словами шаманка, опираясь на посох и смерив собеседницу решительным взглядом напоследок, направилась прочь. Лайла осталась одна?— даже будучи в море толпы, а мудрые слова орчихи оставили в душе неизгладимый след. Пусть Куджин несильно ткнула ее в грудь, но отчего-то сердце противно заныло, словно соглашаясь с речами Куджин, словно напоминая о себе лишний раз. Вокруг все смеялись, танцевали и пели, но звуки окружающего мира стали доноситься до Лайлы словно через толстую глухую стену. Она задумчиво нахмурилась, вспомнив прожигающий взгляд Куджин, коим та наградила ее на прощание,?— взгляд, что сам за себя говорил: решайся. В груди с новой силой вспыхнуло пламя, из-за чего Лайла перевела взгляд с привычной картины пиршества Серебряных Городов чуть выше, к темнеющему небу, на котором зажигались первые звёзды. ?Чего же я хочу на самом деле???— с замирающим сердцем спросила она у себя, но с нарастающей уверенностью чувствовала, что ответ уже ей известен. Девушка решительно распрямилась, выровняв плечи в осанку, и встала со скамьи?— рукав роскошного лазурного одеяния зацепился за узорчатую решетку, из-за чего Лайле пришлось приложить немного усилий, чтобы его отцепить. Послышался тихий хруст рвущейся ткани, но она не обратила на него внимание?— слишком тревожило жгучее волнение, чтобы обращать внимание на такие вещи. —?Госпожа? —?Махидевран спешно подошла к Лайле, в ее взгляде легко читался вопрос, все ли в порядке, на что та покачала головой: —?Я в порядке, просто голова немного разболелась,?— врать, конечно, нехорошо, тем более, близкой подруге, но сейчас Лайла хотела побыть одна и всё тщательно обдумать, пока слова Куджин вертелись в голове. Волшебница небрежно бросила напоследок:?— Если отец будет спрашивать, скажи, что я устала и ушла спать. Впрочем, сегодня ей точно будет не до сна, но эта отговорка легко могла отвадить беспокоящегося родителя?— если сказать, что нездоровится, то всё равно придёт навестить. Однако к спящей дочери Первый в Круге вряд ли сунется, не решаясь тревожить ее покой, о чем Лайла смутно догадывалась уже давно. И только оторванный кусок бирюзово-золотистой ткани легонько колыхался на ветру, словно это было единственным, что подтверждало присутствие Лайлы на празднике, где ей не оказалось места.