Откровения рыцаря (1/1)

В темнице под Когтем было сыро, плесень поросла на стенах, а паук в углу сплел уже не одну паутину, дабы приманить жертву. Невольно наблюдая за ним уже который день кряду, Годрик начинает сравнивать его с Маркелом, который сплел свою паутину, но уже вокруг Империи, а Изабель?— наивная дурочка?— сидит и бездействует, пока нежить свободно разгуливает и разоряет священные земли. Плененному герцогу остается только качать головой, ожидая своего конца. Он не желал на старости лет видеть закат Империи Грифона, а теперь еще и любимый племянник, по приказу все того же Маркела, разворачивает войну со старыми союзниками эльфами. Да еще и будучи при этом высшим вампиром! О Эльрат, если его все же снова сразят?— найдет ли его душа покой? Или из-за глупости императрицы Николасу никогда более не найти последнее пристанище? Годрика терзает множество мыслей, но среди них главная: что с Фридой? Изабель, по распоряжению Маркела, приказала схватить ее и использовать как наживку, которую Годрик должен был заглотить. И теперь, когда сам герцог в тюрьме ожидает приговор, единственное, что он желает знать, что эти мерзавцы сделали с его дочерью. Если она уже мертва, то и он не видит больше никакого смысла жить дальше?— он и так уже достаточно потерял. За этими мыслями следуют другие, и Годрик вспоминает мать Фриды. Он отлично помнит её?— гордую, волевую женщину, от которой Фрида и унаследовала дерзость и острый язычок. Но, пожалуй, только это, ведь остальные черты она переняла от своего отца. Леди Шира, фрейлина его покойной сестры Фионы, совсем не была кроткой дамой, выращенной в строгих эльратовских догмах, э. Даже вела она себя высокомерно, и казалось, что они с Маркелом одного поля ягода. Так что Годрик внимательно следил за каждым их шагом, опасаясь предательства, но с удивлением обнаруживая, что чересчур горделивая женщина в душе своей отнюдь не такая холодная, какой хотела всем казаться. Они не особо хорошо ладили в первое время, и Шира смела дерзить герцогу Единорога, ибо постоянные слежки выводили ее из себя. Правда, как оказалось потом, с Маркелом она и сама не ладила. Годрик вдруг с умилением вспомнил момент, когда она точно начала ему нравиться. Как сейчас он помнил, Маркел чем-то ее взбесил настолько, что она влепила ему такую звонкую пощечину, что на щеке некроманта заалели следы от ее тоненьких пальчиков. Ох, в тот момент Годрик по-настоящему восхищался этой женщиной, а сомнения касательноеё неверности начинали постепенно улетучиваться. Об этом инциденте ещё долго шептались, но никто не знал, чем же придворный астролог вывел из себя вспыльчивую особу. Причин на самом деле было много, и понять, какая именно из них послужила поводом для столь опрометчивого поступка, было сложно. Правда, Маркел жаловаться не стал, что удивило Годрика, хотя, возможно, его просто задело, что женщина поставила его на место. Да… Годрик с теплотой вспоминает то время. Тогда все было несколько иначе и куда лучше, чем сейчас. Фиона так ничего и не узнала, Маркел на краткое время немного подутих, а вот леди Шира расцвела подобно цветку: распустила светлые волосы, украсив их простенькой серебряной диадемой, и улыбалась?— правда, скорее глумилась над тем, что унизила Маркела?— с гордо поднятой головой. Всегда безупречная и гордая леди Шира, а после ставшая герцогиней. Это Фиона первая заметила заворожённые взгляды брата в сторону своей фрейлины, а Шира лишь изредка, в качестве шутки, могла ему подмигнуть. Это не была любовь с первого взгляда. Скорее напротив?— они не ладили совсем и лишь потом медленно, но верно начали доверять друг другу; и Годрику было спокойно, что хоть один верный человек находится с Фионой, пока этот змей Маркел вьется вокруг нее. Шира хотя бы могла наступить змее на хвост, если та начнет злоупотреблять милостью императрицы, но и она могла далеко не все… Увы, но влияние этого мерзавца было уже слишком велико, и Фиона предпочитала все чаще компанию Маркела, а не родного брата или подруги. Впрочем, симпатия начинала переходить в нечто большее, а Шира так и оставалась той непробиваемой ледяной глыбой, которую ни одно заклинание света не способно растопить. Хоть она не пересекала знаки внимания, вела себя всегда сдержано. Годрик тогда долго не мог понять: то ли она просто не хочет его оскорбить отказом, то ли все же что-то чувствует к нему. Позже всё-таки оказалось, что чувства взаимны, и молодой на тот момент герцог Единорога осмелился сделать предложение и, наконец, жениться. Давно пора было, но все не было женщины, с которой он хотел бы провести свою жизнь. Это все осталось слишком далеко позади. Прекрасное время для двух влюбленных людей. Шира была хорошей женой: верной, любящей, пусть с тяжёлым характером и завидным, непробиваемым упрямством. Тем не менее их семейная жизнь складывалась замечательно, и Годрик молился каждый день, чтобы так и оставалось. Но по всей видимости, он чем-то прогневал Эльрата. Первая беременность случилась только спустя два года после свадьбы. За все то время какие только слухи о них не ходили, впрочем, они старались не обращали на них внимания, но хоть Шира пыталась тщательно скрывать свое волнение?— теперь и ей это не удавалось. Годрик отлично все видел, пытался поддержать, и Шира даже улыбалась, но закрывалась в себе все больше. Лишь когда долгожданное событие случилось, она стала прежней. Все с нетерпением ждали долгожданного наследника герцогства, но сердцем Годрик чувствовал, что-то все пойдет не так. Нет, беременность протекала легко, поводов для волнения не было, однако червячок сомнения все девять месяцев, не переставая, грыз его. От его прекрасной супруги это, конечно, не укрылось.—?Зачем ты переживаешь? —?ладонь Ширы заботливо легла на плечо герцога, пока сам Годрик пребывал в раздумьях. —?Скоро родится наш сын, и все твои тревоги тут же развеятся. Тогда Годрик весело отшутился, не рассказывая, что гложет его на самом деле. Знал бы он тогда, как был прав…—?А если это девочка, то проблем в будущем у меня только прибавится.—?Они в любом случае у тебя прибавятся,?— в карих глазах жены сверкнул хитрый огонек, а на губах застыла насмешливая улыбка. Ох, Шира… Годрик любил ее со всеми недостатками слишком сильно, и не смотря на отсутствие наследника, так и не смог повторно жениться. Не захотел. В тесной камере нечем заняться, кроме как вспоминать свою молодость за принесённой тюремщиком сомнительной похлебкой. Конечно, кроме воспоминаний, одолевало беспокойство за Фриду?— никто так и не сказал ему, что с ней. Может, также находится под стражей, или хуже?— бродит ожившим мертвецом, как Николас. Эта мысль не давала покоя, мучила старика, без того изводя его. Должно быть, теперь у него на голове все волосы седые, но имеет ли это значение, когда судьба единственной дочери отцу неизвестна? Фрида была благословением Эльрата. Беспокойство ушло в тот день, когда она родилась, сменив тревогу на радость. Забавно, что Годрик не особо волновался, что у него все ещё нет сына, и уж тем более не чувствовал какого-либо разочарования от рождения дочери.—?Мы молоды. Будут ещё дети,?— нет, Шира была также счастлива, но Годрик просто знал, что должен был сказать ей эти слова. Эти же слова обернулись настоящим проклятием. Молодость особой роли не играла, а Эльрат даровал им только одного здорового ребенка. Шира лично занималась воспитанием Фриды, почти никого к ней не подпускала, считая, что только она знает как будет лучше для ее дочери. Отказалась от кормилицы, и неудивительно, что сама Фрида пошла упрямством вся в мать. Всегда делала все по-своему. Все снова стало хорошо. Из Ширы вышла хорошая мать, заботящаяся о своем ребенке?— даже нянек к ней лишний раз не подпускала. И пусть она была излишне строгой, когда Фрида начала обучение, но уж точно не тираном. Так было три или четыре года, Годрик уже не помнил точно, но зато отлично сохранилось в памяти другое: вторая беременность Ширы закончилась выкидышем. В ту пору он как никогда молился, чтобы ребенок родился здоровым, но Эльрат, щедро одарив, тут же забрал свой дар обратно, не давая ребенку даже появиться на свет. Сложно сказать, ждали ли они мальчика, однако им обоим хотелось в это верить, а потом это вовсе стало бессмысленно. Обычно, когда у барона, графа или герцога не было детей от законной супруги, те, забывая клятвы Эльрату, засматривались на других женщин, уже способных родит долгожданного сына. Годрик не был таковым. Не было у него ни любовниц, ни бастардов. Только законная жена и единственная дочь, у которой есть теперь все шансы стать ещё и наследницей дома Единорога. Правда, Годрик ещё лелеял в душе надежду на рождение как минимум одного ребенка?— не взваливать же на хрупкие женские плечи бремя управления герцогством! Пусть у Фриды проявляется бунтарский дух и вместо шелковых нарядов, подобранных матерью, она предпочитает деревянный меч и игры с кухарскими детьми. Им тяжело было перенести потерю ребенка, но никакой вины за супругой Годрик не чувствовал. ?Значит так решил Эльрат?— перед его волей мы бессильны?,?— ужасные слова для утешения, пусть сказанные от сердца. Хуже всего закончилась третья и последняя беременность. Все протекало благоприятно, а закончилось трагично: их мальчик умер, прожив всего несколько часов. Он едва дышал, был слаб, издавал звуки, больше походящие на писк, чем на крик здорового младенца. Годрику сразу сказали, что он скоро умрет, и ему ничего другого не оставалась, как приказать приготовить все необходимое. А потом уйти молиться и просить лишь об одном?— чтобы хотя бы с Фридой все было хорошо, и его супруга оправилась от этого удара. Но Шира не справлялась: в тот день вцепилась в его руку и умоляла отдать ей сына. Сквозь слезы и боль, в надежде, что в ее руках их мальчик все-таки выживет, но да простит Бог-Дракон ему такую оплошность?— ребенок перестал дышать прямо у нее на руках. Откинув голову, прикасаясь затылком к холодному камню, Годрик пожалел о том решении ещё не раз. Столько лет прошло, а ведь он до сих пор ищет причину, из-за которой у них с Широй больше не было детей. Он помнил, как ее гордость сменилась разбитостью и отчаяньем. Первые два дня она считала, что мальчика могли плохо укутать и теперь ему холодно в могиле. Потом ей слышался детский плач, заставлявший подскакивать с постели и бежать на крик. Говорила, что ему страшно без нее?— она ведь мать, должна быть рядом. Тогда все решили, что герцогиня повредилась рассудком после выкидыша и смерти сына. Да чего скрывать?! Годрик и сам уже так думал, а Эльрат оставался глух к его мольбам. Правда совсем скоро ее возбуждение сменилось апатией: герцогиня лежала в собственной постели и упорно глядела в одну точку дни напролет, забыв о еде и сне. Ни на что не реагировала, да сама стала похожа на живого мертвеца. Фриду к матери не пускали?—запретили, хотя та и пыталась прошмыгнуть мимо слуг, а когда поняла, что ничего у нее не выйдет, то начинала донимать расспросами, на которые так и не получила честного ответа. Шира увядала. Ничего не осталось от той женщины, с которой он познакомился и был влюблен. И Фрида стала все более и более непослушной, начав сбегать с уроков все чаще. С каждым днём всё только рушилось, и именно тогда Фиона решила навесить брата. Благо, зная о неприязни Годрика к своему астрологу, она решила с собой его не брать, учитывая, что творилось в ее некогда родном доме, где все были на пределе. Это Фиона смогла успокоить племянницу, а после с некой долей страха зашла в их с Широй затемненную спальню. Было душно, как сейчас помнил Годрик, плотные шторы не давали лучам света пробиться сквозь ткань, а некогда прекрасную миледи едва можно было отличить от живого мертвеца. Тощая, через кожу выпирали кости, а лицо… Не знал он подходящих слов, чтобы можно было описать ее тогда. Но именно Фиона, присев рядом на постель, смогла каким-то образом достучаться до Ширы. Сделала то, чего не смог ее брат, и тогда герцогиня впервые за долгое время начала подавать признаки жизни.—?Ты потеряла ребенка, но ты всё ещё останешься матерью для Фриды! —?императрица гладила худую руку, но говорила, возможно, слишком сурово. —?Твое горе велико, но как ты могла забыть, что у тебя ещё есть дочь, которой ты нужна?! Дочь! Годрик улыбается сам себе?— это ведь Фрида была исцелением для собственной матери, а он, последний дурак, не пускал ее к ней. Шира отдала ей всю нерастраченную материнскую любовь, понемногу выходя из своей скорлупы, становясь прежней. Медленно, шаг за шагом?— и вот все уже забыли о том, что происходило в их жизни, а Фрида снова начала фыркать и препираться, что не хочет быть леди, а хочет стать рыцарем. Но вот наследнице герцога Единорога тринадцать, и спорить с ней становится все труднее, правда Шира все ещё справлялась с маленькой бунтаркой. Фрида, кажется, так и не смогла пройтись до конца комнаты и обратно с книгами на голове?— все время роняла их, из-за чего данное упражнение приходилось проделывать пока ноги не начнут гудеть. Тогда же где-то она начала втихую ругаться.—?А если договоришь последнее слово, то я добавлю ещё пару книг, а потом ты будешь переводить отрывок текста на монлин. Сколько ошибок сделаешь?— столько раз и будешь переписывать. Желания просидеть ещё несколько часов за ненавистным языком эльфов у нее естественно не было, потому их дочь попридержала острый язычок. Годрик тогда в воспитание не лез?— занимался собственным герцогством и службой Империи Грифона, хотя частенько жалел Фриду и просил быть к ней снисходительнее. Забавно, что тогда ему показалось, как Шира пропустила слова мужа мимо ушей, но на самом деле все-таки прислушалась. Они оба уже были немолоды, чтобы иметь ещё детей, да и после пережитого Годрик сам просил, чтобы их не было. Не переживет леди Шира повторный удар, так что сосредоточилось все на одной наследнице. Фрида рано поняла, что ей придется управлять герцогством после отца, но ее родителям казалось, что с таким характером, упорством и умом она будет достойно справляться. А подрастет?— так и вовсе все под ее каблуком будут, ну или сапогом, как весело отшучивался Годрик. Сейчас бы он все отдал, чтобы вернуть те спокойные деньки тихого семейного счастья, а не сидеть в затхлой темнице с крысами из-за глупости Изабель. Ему даже интересно, чем занимается Ее Величество, пока нежить разжигает войны с союзниками и магами. Неужели она просто так смогла бросить своих подданных?— и ради чего?! Наверное, если бы Шира дожила до этого дня, назвала бы его дураком, раз из-за него эта женщина превращает Империю в руины. Нужно было, чтобы на трон сел Андриас. Но дни здесь тянутся гораздо дольше, и Годрик сбился со счета, сколько он уже просидел в этой камере. Точно месяц, а может и больше. Теперь за постоянными размышлениями о прожитой жизни, герцог не мог не вспомнить самый важный момент. Он уже тогда наполовину покрылся сединой, когда Шира внезапно и слишком подозрительно начала болеть. Впрочем, он долго об этом не знал, пока ее состояние не ухудшилось настолько, что из-за слабости она едва могла ходить. Ни один лекарь так и не смог определить болезнь и как от нее исцелиться. И герцогиня сама дала ответ, чем для нее это все закончится. Смеялась в собственной постели, и многие считали странным, что она не боялась смерти, когда должна была вот-вот столкнуться с ней лицом. Силы у нее еще были, так что Годрик хотел помолиться с ней Эльрату, но побледневшая госпожа попросила вместо глупых молитв просто посидеть с ней и поговорить, пока она может.—?Оставь это, Годрик,?— вяло сказала она тогда, прикрывая усталые глаза. Было уже темно, но еще не ночь, и Шира в последний раз ему искренне улыбнулась. —?Эльрат меня ненавидит, и сейчас это взаимно. Служанка чуть не выронила лучину, услышав такое от своей госпожи. Годрик от этих слов только поник, но прислонившись к мокрому лбу, коротко кивнул. Не стал ничего говорить, просто держал за руку.—?Я вдруг вспомнила нашу полянку,?— хриплый, но тем не менее еще веселый голос Ширы заставил Годрика смутиться и отвести глаза чуть в сторону. Но все же он довольно улыбнулся. —?Живописное место.—?Да,?— согласился он. Они даже не успели вспомнить молодость, когда их прервали, сообщив, что священник Эльрата прибыл и ждет за дверьми. Умирая, Шира все же не позволила ему войти, пока она все еще дышит.—?Оставьте мне мои грехи. Это будет единственное, что я заберу собой.—?Шира! —?негромко вскрикнул он, но даже тогда она умудрилась осуждающе на него посмотреть.—?Он забрал наших мальчиков, не думай, что я на смертном одре буду просить замолить свои грешки. У него самого их куда больше. Пускай ждут, когда я испущу дух. Вроде бы его за это осудили, но Годрик был слишком подавлен, чтобы слушать нравоучения монаха. Последние слова Ширы услышал только он, однако сказала она их будучи в здравом разуме, от всего сердца.?Не смей приказывать, чтобы на моей могиле изобразили крест эльратианской церкви, иначе я вернусь неупокоенным признаком?. Это, конечно, была шутка. Про призрака. Но крест заменили цветком с надписью, кто же покоится в склепе в усыпальнице Единорогов. Сам герцог приказал постоянно менять цветы по мере увядания. Порой приносил сам, подолгу разговаривая с супругой, не зная, слышит ли она его вообще. Эти воспоминания вызывают в душе самые отвратительные эмоции. Он уже давно не приходил в склеп, да и возможности скорее всего больше не представится, если ему подпишут смертный приговор за предательство. Вряд ли он сможет в последний раз взглянуть на портрет супруги, висевший в кабинете. Теперь для него каждый день может стать последним, поэтому ничего другого не остается как сидеть и ждать своего часа, когда убийцы Маркела придут за ним. А ведь он подозревал его в смерти своей жены, но чтобы обвинить, доказательств так и не нашлось. Слишком они не ладили, да и подозрительным ублюдок был тогда. Но вот его рассуждения прерывает странный шум снаружи, и Годрик, выходя на свет единственного факела, видит перед собой юношу в желтых шелковых одеяниях. Сам кудрявый, загорелый, и Годрику очень знакомо это лицо. Память сразу проясняется, стоит магу без лишний вопросов открыть дверь его темницы.—?Юный Зехир! Мы встретились у твоего отца. Когда он посмеялся над нами… Зехир тоже помнил последнюю встречу и также был совсем не восторге от решения отца. Но он прибыл покончить с Маркелом раз и навсегда, и для этого ему нужен старый герцог. Недолго раздумывая, Годрик хватает верный меч со щитом, решая, что пора прийти концу правления Маркела.—?Пора уже разогнать всех крыс! Пора уже некроманту заплатить за все его злодеяния.