Не прекрасный принц (Земфира - Кто, если не я?) (1/1)

Зеркало, зеркало на стене

Что предназначено покажи мне...На праздник помолвки Мерлина и Белоснежки Ганс готовит умопомрачительный многоярусный торт со специальной яблочной начинкой. Волшебник, когда понял, едва не выплюнул кусок, а вот у невесты нервы оказались крепче, и одним кусочком дело не ограничилось. Яблоки опасны лишь у злых колдуний, а в умелых руках этот фрукт становится чудо как хорош. С самой свадьбой решили повременить, причин было много: Белому Королю нужно было собрать новых придворных и успокоить подданных, да и друзьям жениха не дело было у алтаря стоять зелёными и лопоухими.

Ганс вернул свой облик вторым, после Артура, но ему пришлось ненадолго задержаться, разбираясь с делами на своей родине - Белоснежка действительно раньше не увлекалась никем из Семёрки, поэтому она с удивлением узнала, что он сын Огненного Короля, одной из стран, граничащих с её собственным королевством.Что ни говори, а Ганс даже в человеческом облике на принца походил слабо: щекастый и курносый, с чуть выпирающими в стороны круглыми ушами, с чистым и приятным, но простым лицом. Разве что волосы действительно были огненными, курчавыми и ярко-рыжими, точно спелое красное яблоко на просвет. Белоснежка даже как-то спросила его, когда Ганс в очередной раз угощал её на кухне свежими сладостями, действительно ли он принц, уж больно по своим повадкам он отличался от других из семёрки, даже тройняшки, и те вели себя более... более царственно?Ганс улыбнулся, выкладывая ложкой белый пик воздушных сливок на умопомрачительно пахнущий вишнёвый пирог.- Я не принц. Но я сын короля.Белоснежка подняла бровь, уточняя:- А есть разница?Ганс только улыбнулся шире, снова берясь за готовку.- Уже нет.***... Она была. Но это действительно не имело значения. Огненный Король отличался горячим нравом и неуемной страстностью, даже буйством, и именно поэтому так и не женился - не нашлось ни одной принцессы, что смогла бы терпеть его жуткий характер и распутность. Говорили, что всё это из-за драконьей крови, текущей в жилах их династии, из-за которой Король не пропускал ни одной юбки, точнее, ни одной девственницы. Впрочем, едва те переставали такими быть, интерес к девушке у него пропадал начисто, если только та не умудрялась понести дитя. Бастардов при дворе было уже с десяток, и когда Король разглядел ещё одного новорожденного, скривился и попросту выгнал наглую девку вместе с её отродьем. Рыжим и лупоглазым, совершенно не похожим на него или других детей, точно мать зачла его не от короля, а от кого-то из крестьян.Мать стерпела унижение. В этот раз, потому что он был первый. Но отомстить поклялась и обещание сдержала, позднее, когда в полной мере овладела колдовским искусством. Она действительно была потрясающе красивой, поэтому ей ничего не стоило получить место при дворе ещё одного короля, сплавив малолетнего сына на воспитание другим. Вот так и вышло, что обучением Ганса в основном занимались слуги, да и его самого принимали за слугу. В Семёрку он попал случайно, просто потому, что хоть кто-то должен был кормить эту ораву, способную победить дракона, но точно не приготовить себе что-нибудь съедобное и вкусное. Ох уж эти издержки венценосного воспитания!Он понимал подозрения Белоснежки, такое с ним было не в первый раз - Артур тоже удивился, когда узнал, что он королевского рода, а не просто слуга. Правда, окончательно они стали друзьями только после того, как Ганса признал Анкил - волшебный щит (он же сковорода, он же казан, сказано же - волшебный!), символ процветания и успеха, по легенде способный отразить любой удар. Может, это было просто совпадением, но именно после его появления у Семерки дела пошли в гору и они стали знамениты по всему свету.Настолько, что Огненный Король сподобился познакомиться с собственным сыном. Встреча была интересной, но приязни к друг-другу никому из них не добавила : сходства между ними как не было, так и не появилось, да и Ганс всё ещё был рыжим - воистину, бесовский, колдовской цвет, только и напоминавший Королю о его непокорной и излишне гордой матери. Однако, пусть у Огненного с годами детей только прибавилось, но официального наследника всё ещё не было, вот он и назначил им Ганса - если уж и усаживать на трон бастарда, пусть это будет героический бастард. Ганс сцепил зубы прикусывая до крови щёку изнутри, но принял подачку-титул - пусть драконья кровь и звала устроить скандал, он не стал ей потворствовать, то ли из убеждения, что это всё равно ничего не изменит, то ли в пику отцу, только и ждавшего, когда у рыжего ублюдка сдадут нервы.Вскоре, на встречу его пригласила и мать, но её Ганс почти не узнал - всё ещё красивые черты стали хищно-острыми, а некогда ярко-рыжие, с отливом в алый, волосы не утратили густоты, но не цвета, став серебристо-седыми. И только серые глаза продолжали гореть злым колдовским огнём.- Реджина, - поприветствовал он её, вставая на одно колено. Одним из первых уроков, что дала ему в жизни мать, был о том, что он не должен был называть её матерью. Она зачла его слишком рано, чтобы осознать, как её жизнь измениться после появления ребёнка, да и меняться сама не собиралась. И уж точно не собиралась позволять кому-то напоминать о прожитых годах, пусть даже и сыну - Ганс и так был ходячим напоминанием всех сотворённых ей ошибок, самим воплощением её... несовершенства.Угловатый, не слишком красивый, не то, что на отца - даже на неё не похожий, только и перенявший, что форму глаз да тонкие нити бровей. Он был похож на отца сильнее, чем это бросалось в глаза, но за её светлой, призрачно-белой, лишенной веснушек кожи, больше подошедшей какой-нибудь придворной красавице, а не часами стоящему у кухонного очага увальню и рыжей копной волос, мало кто мог это различить. Она - могла, но лишь потому что ненавидела унаследованные от отца черты так же сильно, как и самого Короля.- Я слышала, что ты встречался с... с этим. - Процедила она, и Ганс кивнул.- Он сделал меня своим наследником. - Принц Щита тут же склонил голову, от греха подальше, услышав скрип подлокотников.- Что жжж... Я. Рада. За. Тебя. - К его удивлению процедила мать и вяло махнула рукой в сторону столика, на котором стояла плетёная корзина, накрытая клетчатым платком. - Возьми. Это мой подарок тебе и твоим друзьям.

Ганс встал, аккуратно забирая корзину. Его мать была скупа на многие вещи, а потому неожиданный подарок его насторожил. Она даже нарекла его, намекая на то, что в жизни к нему будет милостив только бог, это позже люди сократили имя до "милости Бога". Но он был слишком рад, чтобы отказываться от её подарка, пусть она и сразу жестом сообщила, что он может уходить.Только у самого выхода он задержался, потоптался на месте, в пустоту произнося:- Спасибо. И... поздравляю со свадьбой. Надеюсь, ты наконец-то исполнишь своё желание и станешь счастливой.Регина кинула взгляд на ухмыляющееся из угла зеркало, втянула всё ещё отдающий спелым яблочным духом воздух, и оскалилась, шепча.- Я тоже очень и очень надеюсь, что вы не сможете мне помешать.***Семеро на свадьбе произвели фурор. Большинство принцев, конечно же, возвращением к своему облику и приобретёнными возлюбленными. Хотя, кое-кто явился и без них, например, Ганс. Впрочем, саму Белоснежку и остальных друзей он удивил не этим, а короной на голове и знакомым черно-алым мундиром.- Ганс, ты что, отобрал наряд у Аверейджа? - Рассмеялась принцесса, а рыжий только и смог, что развести руками. Блондинистый принц даже после своей смерти продолжал приносить ему неприятности. Точнее, своей смертью он и подложил ему самую большую свинью.Кстати, "середнячком" его могли считать только те, кто не знал его отца - Огненный хоть и не был образцовым родителем, но ещё не дошёл до того, чтобы называть детей по порядку рождения. Да и Аверейдж, всего на пару лет младше Ганса, никак не мог быть его средним сыном. И имя, в переводе с огненного означавшее "Ярость привечающий", вполне подходило тому, кто сначала устранил других сводных братьев и сестёр, а после зарубил свихнувшегося от чар его матери отца, тем самым занимая трон. Аверейдж давно бы стал королем, да только он знал, что есть ещё один наследник, но на Семерых здраво не лез, довольствуясь титулом принца. Только вот, наследником, даже гипотетическим, он не озаботился, из-за чего после того, как его утопил Мерлин, единственным претендентом на трон стал Ганс, как раз и уехавший для того, чтобы пройти обряд коронации. А наряд... ну что поделать? Красный и черный - геральдические цвета его рода, и на таком важном мероприятии, как свадьба принцессы соседней страны, молодому королю быть в ином не пристало. Если бы была его собственная свадьба, тогда бы да, можно было бы использовать его любимый зелёный, а так...Ганс протягивает Белоснежке руку, приглашая её на танец под довольный кивок Мерлина. Маг не слишком любит танцы, тем более, из-за разницы в комплекции, получаются у него далеко не все поддержки, даже при использовании магии. Труд же приучил Ганса к тяжести, да и драконья кровь делает его сильнее, чем он есть с виду - не зря же он даже в образе коротышки продолжал ловко управляться с тяжелым щитом.

Белоснежка в его руках отнюдь не пушинка, зато становится заметна свойственная ей плавность. Если бы это была его свадьба, он бы танцевал с ней часами, показывая всем, насколько она замечательная. Он бы носил её на руках, потому что боялся бы, что стоит ей ступить, и земля поглотит свою самую добрую и самую восхитительную дочь. Она напоминает ему дриаду, земного духа, живое божество с самыми прекрасными темными глазами цвета самых плодородных почв... Всю красоту которых Мерлин просто не может оценить.Просто потому, что он - молния. Легкий, гибкий, хлесткий - словно порыв ветра, стихия, а не человек. Плоть тяготит мага, потому-то в облике гнома, существа во всех смыслах приземлённого, ему было сложнее чем даже самодовольному Артуру или Джеку. Не зря же именно он первым додумался использовать на Белоснежке приворот, как и подобрал ключ к её сердцу. Ганс не умоляет его достоинств, Мерлин хороший человек, не смотря на до конца не искоренённое даже проклятьем бахвальство и некую невесомость бытия. Ему многое даётся легко, даже слишком, по тому самому, магическому мановению руки. Именно это выводит Ганса из себя - то, что маг словно и не задумывается о том, как он будет расплачиваться за своё могущество и удачу.

Даже эта любовь далась ему легко. Он действительно любит Белоснежку - кто спорит? - но любит её не смотря на то, как она выглядит.Ганс смотрит. Смотрит и видит, что она действительно прекрасна, не той красотой, что считают принятой, навязанной волшебными туфельками, нет. У неё просто чудесные глаза, блестящие мягкие волосы, приятный овал лица,сильные, но мягкие руки, здоровая пышная фигура... Разве это - не красота?Воздух быстро сходится со всеми, даже с твердью, ноГанс боится, что так же быстро, как они сошлись, Белоснежка и Мерлин расстанутся, а их любовь - развеется со временем, как и остальные чары его матери, вроде наложенного на Семерых проклятья.Он понял, что год в гномьей шкуре тоже вина Реджины только после того, как выслушал версию Белоснежки. Феи, даже принцессы, не могут проклинать, не та магия. А вот ослабить влияние защитного артефакта, давая возможность уже наложенному через съеденные яблоки проклятью пробудится - им вполне по силам. Уж слишком схожий был механизм: принцы, что принимают свой облик, только если на них никто не смотрит, и туфельки, которые можно снять, только когда ты одна. Страх матери перед чужими порицающими взглядами проявился даже в её магии.***Белоснежка смотрит в глаза Ганса, теплые, карие, точь-в-точь яблоневая кора, испытывая нечто одновременно сродни недоумению и ужасу. Только что не так, чего она боится, смотря в глаза своему лучшему другу, она не в силах понять.У Ганса мягкий, но яркий, словно огонь в очаге, взгляд - не пылающий, но согревающий нежностью. У него большие горячие ладони, держащие её аккуратно, но крепко, совсем не похожие на тонкокостные и холодные от молниевого озона руки Мерлина. Из всех семерых принцев он всегда был ей ближе и роднее остальных, но мужчина, с которым она танцует сейчас, в острой, точно из драконьих клыков, короне и в королевской мантии с кровавым подбоем, ей не знаком. У него вкусный, печёно-пряный запах Ганса и его любящий взгляд, полный тепла, от которого Белоснежка краснеет, смущаясь.Не потому, что он ей действительно нравится, а в который раз за день ощущая неправильность всего происходящего. Точно так же, как когда-то в домике семи зелёных гномов она видела в зеркале вместо себя какую-то красавицу. Неправильное, совершенно чуждое ощущение, но удивительно приятное.- Ганс, ты... - Шепчет она, но не договаривает, уже зная ответ. Ганс согласно прикрывает глаза, уводя её в очередной поворот и смеётся.Это не его сказка, никогда не была его. Это сказка о красных туфельках и семи заколдованных гномах, о Белоснежке и Мерлине, о принцах и принцессе...А не о сыновьях королей, нежданно-негаданно занявших трон вопреки всему. Не о сыне колдуньи, лучше многих знающих, как и когда развеваются чары после их смерти. И точно не о том, как глупый рыжий Ганс полюбил девушку, влюбившуюся в его друга.Он привык, честно, давным-давно привык к тому, что он не единственный, не первый и не самый лучший. Он бывает важен, он полезен, он нужен - и это не так уж мало для того, чьё появление на свет не имело смысла даже для собственных родителей. Он привык, а если и нет, и если это всё равно больно - он привыкнет, точно так же, как усилием воли снова делать зрачок круглым, а не по-драконьему узким, как усмирять пламя, плещущее в венах. Пусть у огня и земли больше общего, чем у земли и воздуха, но пока он не научится усмирять свою суть, это может только навредить. Ладно ему, но причинить вред ей он не посмеет - кто, как не повар, знает, как жжёт огонь и как страшны ожоги от раскалённого масла?Ганс завершает танец возле одного из столов с угощениями, дружески целует её в щёку, безмолвно поздравляя со свадьбой и тут же протягивает поднос с глазированными пончиками - её любимыми, по его секретному рецепту. Но только вопреки посыпке и глазури, вопреки нежнейшему тесту с хрустящей жаренной коркой, на корне языка мерно зреет яблочный привкус магии. Почти такой же незаметный, как искрыпламенной любви в скучно-древесных, как яблоневая кора, глазах Ганса. Ганса, единственного пришедшего на свадьбу без пары, потому что хоть он и нашёл принцессу, но её поцелуй достался другому.Чуткий до волшебства Мерлин тут же подходит ближе, и Белоснежка улыбается, когда он обнимает её со спины, мгновенно успокаиваясь. Ганс рад за них, серьёзно, они оба его друзья и у него просто нет никого дороже них. Еле заметная грусть - ничтожно малая плата за чужое счастье.Это не его сказка, пусть она и началась с его рождения. С его, помешавшейся от неразделённой любви на собственной красоте, матери. С проклятья, наложенного ей на сына и его друзей на всякий случай, чтобы не могли помешать. С найденных у корней Белоснежки после падения Мерлина и Реджины в бездну яблочных туфелек...Сбежавший от фанаток Джек снимает с себя мантию-невидимку, появляясь рядом с Гансом и тянет, смотря на танцующих (точнее, медленно покачивающися по кругу) Мерлина и Белоснежку.- Знаешь, это даже нелогично, что она вышла замуж за него, учитывая то, что влюбилась она в твои сладости. - Ганс снова смеётся, понимая, что так друг признаётся в том, что был не прав. А Джек, бдительно оглядевший его с ног до головы,поднимает бровь, нехарактерно для выбранной им маски недалёкого модника проницательно отмечая:- Кстати, отличные сапоги! Не жмут? Правда, не помню таких у Аверейджа, где взял?

Ганс косится на ярко-красные, точно спелая яблочная шкурка, сапоги, хмыкая."Я хочу, чтобы Белоснежка была счастлива и жива, я хочу, чтобы Белоснежка была счастлива и жива, я хочу..."... Что ж, а раз для счастья ей нужен Мерлин, значит ему придётся ожить, правда?- Ты даже не представляешь, насколько они удобные. Правда, где взял, не скажу - их всё равно там больше нет.То, что не довершила смерть, добило пламя - особо сложные чары не распадаются даже после смерти чародея, не сразу. Например, другую бедняжку, что его мать обратила в яблоню, было уже не вернуть, как и потопленного брата с его стражниками. Поэтому, Ганс сделал всё, чтобы наследие Реджины не смогло никому навредить. С остальных принцев проклятье спало в течении лунного цикла, которого как раз хватило для того, чтобы те отыскали себе принцесс по душе. Хотя, кто знает - может, их действительно преобразила настоящая любовь, а сам Ганс в человеческом облике только из-за туфелек-сапог. Может, он вообще всё неправильно понимает, и Белоснежка и Мерлин будут счастливы всю свою жизнь.Одно он знает точно: он всё это увидит: драконы, хоть и полукровки, живут долго. А с последним подарком матери - и вовсе вечно. А значит, он всё увидит сам.Новый король Огненного Королевства Йоханнес салютует новобрачным, улыбаясь счастливо и безнадёжно. Он привык не быть первым, лучшим, единственным. Но сейчас он нужен, он жизненно необходим, и это даже больше, чем то, о чём он смел мечтать.Волшебные сапоги алеют ядовитым яблоком, согласным блеском подтверждают, что когда-нибудь, много-много лет спустя, кое-кто точно умрёт с ним в один день.