Глава II. В холоде восточного сада (1/1)

POV Таки:- Эй, братик! – звонкий голос маленькой девочки оборвал нить моих мыслей, заставив меня резко вздрогнуть и сильнее сжать в руках ножны собственного оружия. В последнее время я так часто погружался в свои раздумья, что попросту переставал видеть грань между своим внутренним миром и реальностью. Только чуть помотав головой, я окончательно вырвался из своих размышлений, сумев, наконец, заметить сидящую подле меня младшую сестрёнку. – Таки, ты в порядке? – голос любимой двенадцатилетней сестры звучал неуверенно, даже немного встревоженно, а большие голубые глаза пристально смотрели на меня и почти не моргали.- Я... я в порядке, Юура, - усердно постаравшись сделать голос ровным и уверенным, я насильственно выдавил из себя нежную улыбку, в то время как на сердце у меня было всё совсем не так радужно. – Я... просто задумался... Вот и всё...- Ты... ты в последнее время сам на себя не похож... - от родной сестрёнки явно нельзя было ничего скрыть, и это только ухудшало моё положение. Раскрывать ей свою душу и истинные мысли я просто не мог, уж слишком она ещё маленькая до взрослых дел. Поэтому я лишь глубоко вздохнул и отвернулся от лица сестры в надежде, что она поймёт, что сейчас далеко не лучшее время для разговоров. – Правда, ты изменился... с того самого момента, как вернулся домой после двух лет обучения за границей в Лахенвальде, - маленькая девочка с короткими чёрными волосами явно и не думала униматься. Конечно, мне льстило, что она волнуется за меня, переживает, но сейчас мне хотелось побыть одному наедине со своими мыслями. – Или, может, ты изменился из-за того иностранца с золотыми глазами, которого ты назначил своим рыцарем?- Дело вовсе не в Клаусе! – мои ногти яростно впились в золотые ножны с драгоценными камнями, когда я невольно рявкнул на любопытную Юуру от одного лишь имени моего возлюбленного. Я упёрто пытался выбросить его из своей головы, побыть хоть двадцать минут до казни в спокойствии, подготовить себя к этому кровопролитному зрелищу,... но тщетно... Сердце начинало колотиться быстрее от одной лишь мысли о нём, а слёзы подступали к глазам, когда я с горечью осознавал, что время неумолимо приближалось к этой пытке. Я не мог смириться с тем, что должен был просто бездействовать, позволяя ненавистной Евроте подписывать контракт со Смертью на счёт его жизни. Жизни того, кто всегда был верен мне и даже и не думал когда-либо предавать свою вторую Родину.- Ты бы никогда не стал кричать на меня, братик... - неуверенно пролепетала младшая сестра, подобравшись ко мне ближе и осторожно сжав рукой подол моего военного кителя. – Ты перестал улыбаться, смеяться... А сейчас ты такой бледный и несчастный, как будто... теряешь что-то по-настоящему стоящее для тебя...- Юура, - я спокойно набрал в лёгкие побольше воздуха и, развернувшись к упрямой сестре, ласково продолжил: - Дело вовсе не во мне, а... в делах нашего семейства. Понимаешь, через неделю меня ждёт коронация. Мой дядя передаст мне свой трон, и я стану императором нашего родного Дейдена. Я знаю, что я достойный лидер, но... я не уверен, хватит ли мне сил и опыта, чтобы повести за собой свой народ.- И ты из-за этого переживаешь?! – девчушка засияла от искреннего счастья, ведь эта причина показалась ей таким пустяком. Она, не задумываясь ни секунды, бросилась ко мне на шею и крепко-прекрепко сдавила в своих объятьях. – Ты чудесный лидер, намного лучше всех наших предков и прадедов! Ты ещё юн, но с твоим складом ума и храбростью ты будешь самым лучшим! – она с восторгом и упоением продолжала посыпать меня комплиментами, когда я буквально сгорал от стыда изнутри. Я солгал. Впервые в своей жизни солгал... И не кому-то, а родной сестре, которая так искренне теперь радуется этой лжи. И какой из меня после этого правитель?.. Верно, никакой... - А ещё, - Юура осторожно приблизилась к моему уху и тихо зашептала: - Твоя прирождённая красота поможет тебе найти идеальную девушку, и у вас будет много-много радостных детишек! – она смущённо хихикала и продолжала говорить мне прочие глупости и шутки, когда мне было совсем не до веселья. Девушка... Дети... Не думаю, что кроме Клауса мне будет нужно что-то ещё в этой жизни...От навязчивой сестрички мне, к счастью, удалось отделаться весьма быстро. Прозвучавшая ложь с лёгкостью спасла меня от лишних вопросов и комментариев, дав понять сестре, что я в порядке. Потеряв ко мне вскоре должный интерес, Юура только крепче обняла меня и, по-семейному поцеловав в щёку, отправилась к другим более младшим сёстрам и братьям, с которыми она обычно играла дни напролёт. Оставшись в таком желанном одиночестве наедине со своими раздумьями, я всё же поднялся на ноги и решил немного прогуляться по окрестностям. Плещущиеся в большом пруду десятки золотистых и белоснежных карпов уже порядком мне надоели, и плеск воды от их игр меня попросту начал раздражать. Вдобавок ко всему, Юура привела бы ко мне остальных моих родственников для вдалбливания мне лести на счёт моей индивидуальности. К тому же, я совсем не горел желанием говорить сказанную ложь дважды, а в случае с пятью остальными братьями и сёстрами подобное враньё пришлось бы повторить неоднократно.В тишине восточной стороны дворцового сада мои мысли окончательно захватили мой разум, а пение спрятанных на обнажённых от зимы деревьях первых птиц только помогало в этом. Я, не задумываясь, шёл вперёд, подавлено глядя под ноги и пиная то и дело попадавшиеся мне на глаза мелкие камушки, которые со свистом пропадали в таявшем снегу по краям от тропинки. Было холодно. И скорее всего, холодно не телу, а именно душе. Прошло только чуть меньше двадцати минут, как мы расстались, а я уже замерзал без него. Без его нежных рук. Без его горячего дыхания. Без этих сладких поцелуев... Казалось, Клаус не вылезет из моей головы никогда, особенно сейчас, когда я представлял, как он доживает свои последние минутки... Я до сих пор колебался. Мне невероятно хотелось броситься к нему и подставить свою спину металлическим пулям, защитить его, спасти... Но я был уверен, что если увижу, как он умирает рядом со мной на моих же глазах, то попросту потеряю рассудок. Поэтому я твёрдо решил для себя, что лучше будет, если я останусь на территории своего дворца и поверю в собственную сказку, что мой рыцарь просто пропал без вести. Хотя... я прекрасно понимал, что уж лучше умереть, чем позволять себе верить в подобную чушь и мучиться от бесконечных мыслях об этих золотых глазах и просто прекрасном человеке.С подобными депрессивными раздумьями я совершенно сбился со счёта времени, незаметно пройдя уже половину спящего сада, который показался мне просто крошечным. За мимолётно промелькнувшие пять минут я успел сильно замёрзнуть в своей тонкой, совсем не зимней и лишённой какого-либо меха военной униформе. Отданная мной шинель пусть и не согревала меня сейчас, но зато она заботливо грела и напоминала обо мне самому дорогому для меня человеку, кому эта накидка была намного нужнее, чем мне. Эти мысли, что лишённое верхней одежды тело Клауса не окоченеет от холода окончательно, успокаивали меня и не позволяли вконец сойти с ума от ужасного волнения. Хотя, замерзший нос и покрасневшие от утреннего мороза щёки далеко не приносили мне удовольствия и комфорта во время прогулки по ещё мрачному саду в красках ранних солнечных лучей. Поэтому я инстинктивно обхватил руками озябшие плечи, на которых гордо находилась эмблема трёхлепестковой розы – самой быстрой и смертоносной танковой дивизии в этой долгой войне между Евротой и Дейденом.Подобный холод, к которому мой теплолюбивый организм совершенно не мог привыкнуть, вскоре беспрепятственно расслабил мои нынче хлипкие нервы, а падающие мне на лицо прозрачные снежинки и вовсе забрали меня в свой волшебный зимний мир. Я уже почувствовал лёгкое удовлетворения от окружающей меня идиллии и умиротворения, что попросту успокоился и почти полностью сумел отвлечься от раздумий о кончине моего верного любовника. Теперь мне, наконец, удалось настроить плотную связь с такой близкой для нашего рода природой, но только прозвучавший совсем рядом со мной робкий хруст таящего снега снова скинул меня со снежных облаков мечтаний.- Я всегда была уверена, что Вы будете прятаться в собственных покоях даже при малейшем ветерке из-за своей королевской нежности, - до боли знакомый голос прозвучал в тишине утра слишком неожиданно, и я невольно вздрогнул, когда мой слух уловил нотки этой омерзительной сладкой женской речи, - но стоит сказать, что я явно Вас недооценивала, Таки Рейзен.Мне потребовалась доля секунды, чтобы вспомнить обладательницу этих приторных слов, даже не оборачиваясь в сторону источника звука. Моё тело вновь пробудилось от холода и моментально загорелось, но теперь совсем не от страсти, как от слов Клауса, а от накипающей внутри меня ненависти к данной персоне. В метре от меня с язвительной усмешкой стояла укутанная в дорогую белую шубу герцогиня Евроты, которая, запрятав свои украшенные кольцами руки в пушистую муфту, свысока глядела на меня. Я с нескрываемым отвращением сжал покрытые каплями воды от снежинок губы, со злобой обведя взглядом одного из моих самым злейших врагов в этой жизни. Если раньше я просто ненавидел эту даму дворянского происхождения, то сейчас я считал княжну сущим чудовищем, тем самым монстром, который и норовил отнять у меня моего Клауса. Пару лет назад она и была инициатором созданной специально для него ловушки, из-за которой жизнь моего рыцаря буквально висела на волоске, а теперь сказанная правительству Евроты идея на счёт казни этого предателя опять-таки принадлежала этой ведьме. Она определённо любила причинять мне боль, самую сильную и не проходящую, чётко зная моё самое слабое и уязвимое место в сердце.- Что Вы делаете на территории дворца семейства Рейзен без позволения? – с недюжинной силой воли я скрыл исказившую моё лицо ярость и с насильственной вежливостью и хладнокровием процедил сказанное сквозь зубы. – Если Вы задержитесь здесь хоть на минуту, я без капли стеснения позову охрану.

- Не стоит так волноваться по пустякам, Ваше Высочество, - она снова слащаво улыбнулась, начав неспешно подходить ко мне, и наши взгляды вновь пересеклись. Хищные и попросту жестокие светло-зелёные глаза беспрепятственно проникли в мою сущность, и я отчётливо прочувствовал лёгкую дрожь от этого дикого взора. – Не волнуйтесь, я не задержусь на вражеской территории слишком долго против Вашей воли. - продолжила она с той же интонацией и надменной усмешкой. - Просто есть то, что стоит обсудить нам наедине, как наследникам своих государств.Герцогине Теодоре, являющейся пока незамужней принцессой Евроты, как я слышал, было примерно столько же лет, сколько и мне, но её чрезмерно полные губы вместе с короткими чёрными волосами прибавляли ей, как минимум, пять лишних лет. Порой я даже думал, что, если бы правительство Евроты не прислушивалось бы к хитроумным мыслям дочери своего лидера, то в обмен на примирение они бы выбрали не казнь Клауса, а нашу свадьбу. Хоть я и был готов принять любые варианты для благополучной жизни своей страны, но представить эту дрянь в качестве своей невесты я бы не смог даже в самом ужасном сне. В последнее время мне всё отчётливее начинало казаться, что именно этого варианта Теодора и добивается, ведь уж слишком настойчиво она хотела списать моего любовника со счетов. Вдобавок ко всему, уж чересчур часто она начала со мной ?выкать?. Поначалу она всегда обращалась ко мне на ?ты?, с высокомерием рассматривая меня, как дворового мальчишку, а не как главного претендента на трон вражеского государства. И ещё эти постоянные указания моего социального положения и это ?Ваше Высочество?... У неё явно был какой-то извращённый план по моему приручению... или же уничтожению...- Знаете, Таки Рейзен, - продолжила говорить герцогиня, вплотную подойдя ко мне с огоньком недобрых помыслов в своих кислотных глазах, - месяц назад я ещё была в Евроте, находясь в самом курсе горячих сплетен и новостей... - недобрая улыбка на секунду блеснула на полных губах, когда она приблизилась к моему лицу и продолжила тише: - Все уверено трезвонят, что юный дейденский принц вовсе не так уж и непорочен, как говорят, и именно благодаря своей недавней ?голубизне? он и претерпел характерные изменения...Моё сердце вмиг замерло, хотя тогда мне показалась, что оно просто остановилось. Узнать о том, что вся Еврота перешёптывается на счёт наших с Клаусом отношений, которые мы с невероятной тяжестью пытались скрывать от всех на протяжении трёх лет, оказалось для меня буквально пулей, прострелившей сердце. Я сразу же ощутил пронзивший меня страх, ведь мой главный враг нашёл самое хрупкое звено в моей цепи и, безусловно, не сойдёт с цели окончательно его расколоть.- Н... н-но как?.. – с нескрываемой дрожью мои губы едва различимо пролепетали мои мысли вслух. - Откуда... такие сведения?..- Доказательств много, мой дорогой принц, - Теодора дьявольски улыбнулась, ведь колода карт, состоящая из сплошных козырей, теперь полностью была в её руках. – Начнём, хотя бы, с Вашего возвращения в Дейден пару лет назад, когда поезд совершил долгую поездку из Лахенвальда в Ваше государство. Для каждого из нас далеко не секрет, что до границы своей страны Вы провели почти всё время заперевшись в своём купе... вместе с тем саксонским гостем, Вашим рыцарем, если я не ошибаюсь... - улыбка на губах княгини становилась всё более победной, она прекрасно чувствовала, что моё уязвимое место уже начинало спешно кровоточить от подобных аргументов. - К тому же, камергер отчётливо слышал раздаваемые за стенкой принадлежавшие Вам стоны и не менее редкие крики, которые Вы так усиленно пытались сдерживать на протяжении всей слежки солдата. А когда поезд замер на границе, и вам обоим разрешилось провести два часа остановки на свежем воздухе, евротейскому шпиону удалось обнаружить более заманчивые улики, чем просто смятая, наспех заправленная постель...От мысли, что в те минуты за нами так подло следили и гнусно подслушивали мне сделалось дурно, и щёки моментально загорелись от сжигающего меня стыда. С момента той близости прошло целых два года, но я отчётливо помнил всё, что тогда происходило между нами. Те короткие, полные нежности и заботы поцелуи, которыми Клаус без капли стеснения покрывал каждый кусочек моего обнаженного тела. Его сладкие комплименты на счёт моей стеснительности и робости, когда я невольно прятал горящие щёки и чуть мокрые глаза от своего рыцаря. Эти сильные, но такие мягкие со мной руки, спускающиеся со своими ласками всё ниже и ниже. Приятное тепло его похотливых губ, не способных протянуть хоть секунду порознь от моих. Горячее дыхание, неровно падающее на мою уязвимую и полностью открытую шею. Вызывающее дрожь ощущение своих согнутых в коленях ног, которые плотно обхватывают бока выразительной сильнонапряжённой спины. Трепет горящих от возбуждения пальцев, пылко впивающихся в растрёпанные золотые волосы. Наслаждение его тихими, томными вздохами и неповторимое, попросту волшебное ощущение от чувства вместе сплетённых наших ладоней.

Тогда я из последних сил пытался отговорить Клауса от этой попросту идиотской идеи пойти на поводу наших желаний и запереться в моем купе охраняемого поезда. Но разве он хоть когда-нибудь меня слушал?.. Мне приходилось до боли закусывать губы и дико вонзаться дрожащими от наката страстей пальцами в перемятую простынь, пытаясь хоть как-то сдержать свои полные наслаждения стоны за зубами. А Клаус даже и не думал останавливаться, его жажда лишь усиливалась, а сдерживать себя он всегда не любил. Ему попросту нравилось терзать меня, кружить мне голову этими запретными ласками, дарить мне эту извращённую любовь, от которой я просто сгорал от стыда и смущения. Но Клауса это совершенно не волновало. Он прекрасно знал и чувствовал, насколько сильно мне нравится это влечение друг к другу и что я, сам того не говоря, желал большего. Ему просто нравилось ломать меня, ломать законы моей семьи, ломать эту стальную цепь на моей шее, не позволяющую мне признаться в своих чувствах не только ему, но и себе.

Хотя в данной ситуации запертое купе было далеко не лучшим местом для подобных откровений... Нас бы, возможно, даже и не рассекретили. Всё могло бы остаться на таком привычном нам этапе поцелуев и ласк, но три дня вдалеке друг от друга пробудили в нём нестерпимый голод, и Клаус не имел возможности отвечать за свои действия. Он терял контроль, моё присутствие сводило его с ума, и именно его первый, совершенно неожиданный и резкий для меня толчок наравне с тряской вагона и выдал нас. Тогда по всему телу прошёлся словно мощнейший заряд тока. Я судорожно изогнулся и, едва не сломив свой позвоночник пополам, пронзительно закричал. Закричал во всю силу своего горла от нестерпимой боли, напрочь забыв про возможно проходящих за дверью людей. В те секунды мне казалось, что я попросту отключусь от болевого шока, ведь тогда я захлёбывался собственными слезами и до крови впивался зубами в покрытое укусами запястье, чтобы хоть как-нибудь заткнуть себя и переключить своё сознание на что-нибудь другое. Боль просто выворачивала меня наизнанку, и я тщетно пытался расслабить своё тело, чтобы хоть как-то уменьшить свои страдания, но пронизывающий меня страх попросту не позволял сконцентрироваться. А Клаус совсем не ощущал меня. Ему хотелось взять всё и сразу, утолить свой ненасытный голод, отвлечься от этих надоевших бытовых проблем и попросту почувствовать себя внутри моей плоти.Происходящее далее я помнил смутно и размыто. В голове звучали только отголоски собственных вскриков, ритмичный скрип смятой кровати и громко звеневший лязг рельс под тяжёлым вагоном. Тогда я, похоже, действительно вырубился и свалился без чувств лишь на мгновенье, но всё же я сумел запомнить и ощутить дрожащие со страху руки Клауса, которыми он заботливо обхватил моё лицо. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы расслышать сквозь пелену страсти мой со всех сил сдерживаемый плач и заставить себя остановиться. Бережно прижимая к себе, он страстно клялся, что больше никогда не будет спускать себя с цепи, что будет нежным и аккуратным, чтобы не заставлять меня страдать из-за своей вечной ненасытности и жажды получить больше.- Не хочу сказать, что осуждаю Ваш выбор, господин Таки, - уже такой рассеявшийся среди воспоминаний голос вернул меня в реальность, а ощущение прошедшей по моей шее украшенной кожаной перчаткой ладони вернуло дрожь на мою кожу. – Сложно держать своё желание на цепи, когда так хочется попробовать что-нибудь грешное на вкус, - она едва заметно хищно оскалилась и, притянув моё лицо ближе к своему, неспешно наклонилась к моему уху. - Знаете, меня больше интересуют не ваши интимные отношения со своим подчинённым, а кое-что другое на счёт Вас... - длинные пальцы Теодоры неспешно сдвинули с моей щеки пряди тёмных волос в сторону, когда её голос начал тихо шептать свой сокровенный вопрос. - Каково это... быть любимой игрушкой в постели?.. И игрушкой не женщины, а мужчины, который старше на целых семь лет?.. Насколько приятно задыхаться от собственных криков и терпеть раздирающую изнутри боль, которую невозможно искоренить навсегда?.. И есть ли желание отдаваться человеку, близость с которым вместо удовольствия приносит одни лишь стра...- Хватит! – предел моего терпения окончательно пересёк допустимую границу, и я во весь голос рявкнул на потерявшую хоть какое-то ко мне уважение леди. Я даже не заметил, что в бешенстве со всей силы отвесил герцогине мощную пощёчину, от которой та рухнула с головой в грязный тающий снег. Если бы я не сумел сдержать свои колотящие от ярости пальцы, которые уже невольно сомкнулись на рукоятке моей сабли, то этот разговор закончился бы смертью ненавистной для меня женщины. Мне пришлось сдержать свой гнев вместе с неудержимым желанием наброситься на неё и, сомкнув на этой мерзкой шее свои пальцы, задушить до самого конца. – Это вовсе не твоё дело, с кем я провожу своё время подальше от чужих глаз! – прокричал я без малейшего уважения к принцессе Евроты, когда мои глаза снова наполнились слезами от пережитого унижения. – Убирайся, пока жива! Иначе я за свои действия не ручаюсь!- Так предсказуем и чувствителен... - по-змеиному ухмыляясь, промурчала поднявшаяся на локтях Теодора. - Народ об этом уже прекрасно знает. Подобные сплетни очень высоко ценятся и разносятся по всем улицам города всего за полнедели, - она с шипением прошлась рукой по налившейся краской щеке, по которой неторопливо стекали две тонкие струйки алой крови. Я совсем не испытывал неловкости по поводу моего поступка, ведь уже давно я таил мечту не только врезать ей, но и убить. Поэтому я с абсолютным хладнокровием наблюдал за тем, как княгиня гордо подымается на ноги и стряхивает со своей перепачканной шубки большие комки бурой грязи. – Кстати, мой дорогой принц, - хитро посмотрев мне в глаза, она лукаво улыбнулась, когда вдалеке городские часы пробили полчаса, - сейчас уже полседьмого. Вашего драгоценного рыцаря как раз сейчас вывезли за пределы города. Интересно, что же чувствует брошенный своим любовником немец, когда его Дикая Роза так и не пришла на казнь?..Тогда я снова вспомнил про то, что просто вылетело из моей головы всего десять минут назад. Сердце заколотилось вдвое быстрее, когда я невольно представил умирающего от пули в виске Клауса, истекающего собственной кровью и по-прежнему думающего обо мне. О том, кто как омерзительный трус собирался провести всю казнь у себя во дворце, подло забыть о человеке, неоднократно спасшему ему жизнь, а после начать новую, как будто ничего и не было. Даже не потравив и секунды на обдумывание поступившей ко мне в голову информации, я со всех ног бросился по направлению к конюшне, совсем не обратив внимания на коварно улыбающуюся мне в след Теодору. Она добилась, чего хотела. Нанесённая ею рана уже вовсю пульсировала и отравляла моё сердце своим ядом, а напоминание о расстреле Клауса заставило её заныть только сильнее и громче. План евротейской принцессы уже начал действовать, но на осознание его сути у меня попросту не было времени.Утреннее солнце кровавыми лучами оставляло на слепящем своей белизной снегу длинные тени от лишённых листвы деревьев. С бешеным свистом сухие стволы спящей сакуры проносились мимо меня, когда ветер дико шумел в моих ушах. Всего десять минут... Такие ничтожные десять минут, которые держали нить его жизни натянутой, но ещё не порванной. Мне нужно было такое невозможное чудо, чтобы за такой крошечный срок успеть домчаться до королевских конюшен и, вскочив на своего верного коня, добраться до места расстрела, где все подготовления уже давно были завершены, и исполнитель приговора непоколебимо заряжал холодный пистолет медными пулями. Достичь своей цели по прямому пути было бы самой глупой и роковой ошибкой, поэтому мне пришлось свернуть с главной дворцовой дороги и проложить свой путь сквозь свисающий с холмов густой лес, плотным кольцом охватывающий всё имение Рейзенов.Цепляющиеся друг за друга секунды непоколебимо кончались в его песочных часах, а мои силы уже начали ослабевать и медленно таять на глазах. Под ноги то и дело попадались выступающие из-под земли корни многовековых клёнов, которые, как специально, замедляли меня и норовили сбить с ног. И чем дольше я бежал, тем проще им это удавалось. Я беспомощно спотыкался и с грохотом пролетал мокрыми от слёз щеками по земле, разбивая в кровь собственные руки и раздирая из-за корневищ тонкую, полностью пропитанную снегом одежду. Корчась от боли и едва не поломанных конечностей, я, беспомощно дрожа от усталости, упрямо поднимался на ноги и возобновлял свои попытки мчаться вперёд быстрее. Десятки острых сучьев продолжали беспощадно бить меня по лицу, оставляя болезненные и глубокие ссадины, но даже эти преграды являлись для меня ничтожными. Моё дыхание то и дело сбивалось, а сердце было готово выпрыгнуть из груди вовсе не из-за безумной спешки, а из-за мыслей, что в моём распоряжении оставалось всё меньше и меньше времени, чтобы спасти того, ради кого я и прожил все эти годы собственной жизни...