Два (1/1)

Когда мы уплывали из деревни многого я не запомнила. Мой пятилетний возраст и яркость воспоминаний о том, как я тонула, занимали всё сознание. Помню то, как выглядел корабль: деревянное судно, огромной, как мне тогда казалось, величины; помню то, как странно было впервые пройтись по улице не в теплых сапогах и шубе, а в лёгком платье и босоножках; помню то, как странно было видеть зелёные листья и траву, сорвать большое яблоко с дерева, пропустить песок сквозь пальцы… А птицы и бабочки? О, увидеть их впервые было так чудесно. Что-то отпечаталось в моём сознании навсегда, а что-то стёрлось новыми впечатлениями, но всё оставило во мне след. Мы не столько путешествовали, сколько искали место, в котором могли бы остановиться, но удача долго не улыбалась нам. Отец хотел жить в небольшой деревне, близкой к реке или к лесу, чтобы он мог охотиться и рыбачить, зарабатывая деньги своим трудом. Мать хотела, чтобы мы жили в городе, где среди множества людей было бы не так заметно, что мы отличаемся от обычных жителей. Каждый из них снова тянул одеяло на себя, втягивая и меня в их споры. В итоге, родители решили, что окончательное слово будет за мной. Мы собрались за столом, сидя друг против друга. Это похоже на то, как проводились советы в нашей деревне. И мать и отец перечисляли плюсы города и деревни, но слушая их я всё больше понимаю, что ни там, ни там нам не будет места: в деревне нас съедят соседи за то, как сильно мы будем отличаться от них, за мои вспышки силы, за белые волосы нашей семьи; в городе нам просто нечего будет есть, мы будем жить впроголодь, мама и папа будут злиться друг на друга и в конце концов… —?Почем мы не можем жить где-то, где не будет людей вообще,?— смотря на потрескавшуюся столешницу, озвучила я свои мысли. Мне не хочется видеть других людей, не хочется ощущать их взгляды на себе, не хочется думать об опасности, исходящей от них. Мне хочется покоя и тихого счастья. Редкий ребёнок решит, что ему не нужны друзья и знакомые, но однажды ошпарив язык, ты будешь дуть на молоко. —?Может, нам попробовать пожить и там и там? —?робко предложила мама и отец согласился. Мой вариант не понравился ни одному из них. Родители считают, что человеку нужно общество, чтобы не сойти с ума от одиночества. Наверно, они правы. Наш путь начался с портового города Ранко. Города подобные ему, запоминаются тем, насколько грязными они бывают. Женщины, торгующие своим телом, пьяницы, спускающие все деньги на кружку пива, моряки, сквернословящие и не боящиеся пустить в ход кулаки… Это грязно, неприятно, противно. Но никто из нас об этом не знал и мы выбрали именно Ранко?— большой портовый город, насквозь провонявший тухлой рыбой. Жить здесь небезопасно. Тёмные узкие улицы и люди, кажущиеся монстрами из злых сказок, повсюду. В Ранко меня никогда не отпускают гулять одну, да и я особо не рвусь. Отец устроился в рыболовную компанию. Он плавает на корабле и ловит рыбу вместе с другими моряками. Я стала реже его видеть. Каждый раз, когда он появляется дома, он зол и уставший. Нередко он кричит на маму, но я не вмешиваюсь, стараясь быть тише воды и ниже травы. Мне хватило одного тёмного вечера, когда папа сказал, что всё зло в его жизни из-за меня. Это больно, это ранит, но это правда. Всё зло от меня. Боги наградили меня силой, но за неё приходится платить и часть долга легла на плечи моих родителей. В Ранко я отпраздновала свой шестой день рождения. Небольшие домашние посиделки с парочкой знакомых детей не были пределом мечтаний, но это было надо, чтобы со-ци-а-ли-зи-ро-ва-ться.Не знаю, правда, кому, но, кому-то надо. Впрочем, уже через три месяца после праздника мы переехали, потому что здоровье отца больше не позволяло ему работать на корабле, а иных способов добыть себе еду у нас не было. В Ранко я научилась ругаться как портовый грузчик, стрелять в воробьев из рогатки и со-ци-а-что-то там. В общем, притворяться обычной девчонкой. Согласно плану, дальше мы должны были отправиться в деревню Нори, находящуюся в шести днях пути поездом от Ранко, но к моменту нашей отправки денег почти не осталось и нам пришлось пересмотреть план. Вместо Нори мы выбрали небольшой город, чуть больше нашей родной деревни, под названием Акато, в котором прожили всего полгода. В Акато и мама нашла себе работу. Она шила одежду вместе с ещё тремя женщинами. Папа устроился в лавку, торгующую специями, продавцом. Всё было спокойно и мы уже начали подумывать остаться здесь подольше, но в наш дом залезли воры. В тот день я была дома одна. Занималась домашними делами: мыла полы, протирала пыль, готовила морских улиток и макароны. Когда услышала громкий стук в дверь, то сразу же заподозрила неладное?— ни мать, ни отец так не стучали, но всё-таки открыла дверь и сильно об этом пожалела. Двое мужчин зашли в дом, как в свой. Они сильно напугали меня, приставив к моему горлу нож. Шёпотом, чтобы не привлечь внимание соседей, один из напавших обратился ко мне: —?Если пикнешь?— убью,?— я замерла, кажется, даже не дыша от страха. —?Вот и молодец,?— улыбнулся мужчина, потрепав меня по голове. Пока он следил за мной, второй искал у нас ценности. Но их не было. Он ругался, ходя из комнаты в комнату, переворачивая всё вверх дном и в конце концов, озверев из-за провала оттеснил от меня своего напарника и пару раз тряхнув меня за плечи прорычал в лицо: —?Я знаю, что у вас что-то есть! А ну выкладывай, зараза! Видимо, пока он тряс меня, вместе с телом тряслась и моя сила. Он что-то сдвинул и опрокинул чашу, в которой, по моему представлению, копилась вся моя дурная сила. Весь поток, так тщательно сдерживаемый мною уже почти два года оказался вылит на грабителей. Когда мама и папа пришли домой, то увидели меня, доедавшую варенных морских улиток и две ледяные статуи, забравшихся в дом преступников. Мы были вынуждены бежать.