Часть вторая. I (1/1)

Джаред не хотел идти на вечеринку, но Кейн настоял. Иногда приходилось посещать вечеринки других братств ради общения и будущих дружеских связей. Хотя лично для себя Джаред не видел в этом ничего интересного, в том числе тех, кто мог быть полезен. От отца он усвоил много нужной в сфере бизнеса информации, но глядя на тех, кто напивался на этих сборищах, все чаще думал о том, что нация и человечество в принципе обречены. Но сегодня сделал исключение, так как не слишком хотелось ссориться с Кейном. Они конфликтовали из спортивного интереса, серьезных стычек никогда не было, и Джаред предпочитал так все и оставлять. Второй причиной был Дэн, уже несколько дней ходивший, словно в прострации. Джаред знал причину, пытался поговорить, но Дэн отмалчивался, а если заходила речь о Дилане, вообще мрачнел. Ему сложно было понять, почему Дэн так загоняется, для него ситуация была простой, а вот для Дэниела она оказалась вдруг весьма сложной. Джаред же просто хотел, чтобы его друг немного развеялся, даже если это очередная тупая вечеринка. В принципе, эта конкретная не отличалась от других: толпа народу, громкая музыка, море выпивки. Разумеется, члены братства Черепа и костей пользовались особой популярностью, потому Джаред отпустил Дэна мирно напиваться вместе с Кейном и другими парнями из братства в дом, а сам предпочел уйти с банкой пива в сад. Тут было немного тише и народу было чуть меньше. Он устроился на лавочке в тени кустов и наблюдал за происходящим, которое было крайне скучным, пока рядом не упал Роззи. Буквально. Потому что был просто в хлам пьяный. Косо глянув на Джареда, он усмехнулся, глотнул из своей банки, а потом просто швырнул ее куда-то в кусты. Откуда он достал следующую, Джаред так и не понял. И с легким изумлением смотрел на то, как Роззи надирается. Вообще, зрелище довольно редкое. Нет, Майк любил выпить, но обычно он становился веселым и шумным, вокруг него собирались люди, и вечеринка становилась праздником благодаря его пьяной энергии. Сегодня же Майк излучал злость и обиду, это ясно читалось на перекошенном лице.– Чувак, может, хватит? – предложил Джаред.Роззи показал ему средний палец, делая очередной глоток. А потом буркнул:– Чертов ублюдок.– Ты о ком? – спросил Джаред, игнорируя неприличный жест. В обычном состоянии Роззи бы точно подобную глупость не совершил, а значит у парня или проблемы, или он в стельку. Или то и другое разом.– Да неважно. Похуй. Сука, – коротко сообщил Роззи, что сделало ситуацию еще более непонятной. Но таковой она была только для Джареда. У Майка же причина была. В принципе уже не десятая и даже не двадцатая. Они с Томом ввалились на вечеринку одними из первых. Девчонки тут же облепили их, и все было весело и мило. До тех пор, пока они не опьянели, и Том, как обычно, не превратился в ловеласа. Уэллинг и так был общительным и обаятельным парнем, но стоило ему выпить, как это усиливалось, и Майк каждый раз наблюдал одну и ту же картину. Как и сейчас. Том уже подцепил девчонку и обхаживал ее, приобнимая за талию и нашептывая все то, что так любят подвыпившие младшекурсницы. Майк знал, что еще полчаса, и они или поднимутся наверх в чью-то комнату, или пойдут в общагу. Все как всегда. У Тома эта схема была отлаженной и обычной. Но Майк, наблюдая это из раза в раз, все сильнее понимал, как вляпался. И как ему больно. Больно видеть человека, который тебе дорог, рядом с другой. Каждый раз с новой. Каждая из них ничего не знала о Томе, не думала о нем и никогда не переживала. Их общение закончится этой же ночью, но боль никуда не исчезала.Сегодня стало слишком нехорошо. Майк – не дурак выпить, но сегодня, наблюдая все эти кошачьи игры, сам не понял, как напился. Хотя это – все, что ему оставалось. Он приложил много усилий, запирая в себе никому не нужные чувства. Был всегда отличным другом, почти братом для солнечного добродушного Тома. Но видя рядом с ним очередную дурочку, ощущал, как сжимает в груди. От бессилия, злобы и отвращения к себе. Самое смешное было в том, что и геем он не был. Когда понял, как попал, сам сильно удивился. Понадобилось много месяцев, прежде чем он смог ужиться с осознанием того, что сильно влюбился в лучшего друга. А после потянулись месяцы грусти. Все, что ему осталось – быть рядом. Быть отличным другом. И больше никем. Том – не гей и даже не би, и Майк не хотел разрушить их дружбу. Он решил, что так лучше будет для всех. А чувства... С ними он живет уже давно. Это лучше, чем потерять вообще все.И все-таки сегодня было особенно паршиво. Он не мог отвести взгляда от этой парочки. И вливал в себя банку за банкой, наблюдая, заставляя себя смотреть на это, чтобы в который раз не дать слабину. Чтобы не провалиться и не спалиться. Том красиво улыбался, и в этой улыбке плескались похоть и алкоголь. Учитывая, что Уэллинг никогда не признавал серьезных отношений, цель у него была одна. И судя по тому, как первокурсница висла на его руке, эта цель почти достигнута. – Минут пятнадцать, – пьяно заявил Роззи то ли банке пива в руке, то ли себе самому. – И как еще не устал от этих идиоток.Его злили эти дурочки, сменявшие одна другую. Хотя они были лучше, чем та, в которую однажды влюбится Том навсегда. Майк боялся, что тогда ему просто придется покинуть страну. Джаред наблюдал за Розенбаумом, потом проследил его взгляд и продолжил наблюдение. И чем дольше смотрел, тем лучше понимал, что происходит. И понимал, что Холланд не обманула.– Серьезно, Майк? – не удержался он. – Уэллинг?– Что? – отозвался Майк, смерив его пьяным взглядом.Джаред даже впечатлился. Взгляд Розенбаума был не слишком добрым.– Ты и Уэллинг? Он же натурал.– Без тебя знаю, – огрызнулся Майк, снова прикладываясь к банке.– Тогда зачем себя мучить?– Тебя не спросил.– И кстати, зря, – заметил Джаред. – Лучше бы спросил.– Да? И что бы мне это дало?– Как минимум, стороннее непредвзятое мнение. – Представь, что спросил, – пригласил Роззи и даже рукой махнул.Джаред тихо усмехнулся, подумав, какое представление Майк устроит ему завтра, когда поймет, что и кому разболтал.– Тебе стоит все ему рассказать, точнее, известить его о своих чувствах. В противном случае, ты так и будешь сидеть, бухать и смотреть, как он флиртует с девушками, потом с женщинами, потом с женой. А ты будешь бухать и думать о петле. Оно тебе надо?– Я не хочу потерять то, что есть.– Я тебя расстрою, Майк, но у тебя ничего нет.– Ошибаешься, Падалеки, – Майк невесело усмехнулся. – Это же не сразу случилось. – Ты точнее выражайся, – усмехнулся в ответ Джаред. – "Это"?– Сам знаешь.– Так произнеси.– Отвали.– Ты даже вслух сказать не можешь.– Блять. Джаред! Ты кого-нибудь когда-нибудь любил? Кроме родителей или своего Дэна, с которым вы, как сиамские близнецы, везде и всюду вместе.Джаред задумался.А Майк продолжил:– Мы с Томом со старшей школы вместе. Он стал моим первым настоящим другом. Братом. Так что да, я буду думать о петле, чтобы не потерять лучшего друга.Джаред продолжал хмуриться и думать. А ведь и правда, он никого не любил и ни о ком никогда не задумывался дольше положенного, кроме родителей и Дэна. Дэн был ему почти братом, даром, что не кровным. Родители, особенно отец, воспитывал его в покое и без истерик. Все всегда было нормально. Перед глазами всплыло лицо Эклза и Джаред, помотав головой, поинтересовался ради праздного любопытства:– Как вы вообще познакомились? Уэллинг же не богат.– Совсем не богат, – кивнул Майк с легкой улыбкой. – Тебе, правда, интересно?– Представь, что мы с тобой решили поговорить по душам, – пригласил Джаред.– Первый раз в жизни, – хмыкнул Розенбаум. – Да один хрен ты и так уже все понял. Недаром говорят, что ты тут умник один на всех, – Майк снова выудил буквально из воздуха новую банку пива, глянул на Уэллинга, продолжавшего обнимать девицу, сделал глоток и вздохнул. После чего заговорил: – Я в новую школу пошел, но там не сложилось. Слишком богатый и слишком девчонкам понравился. А это нравилось не всем. Сам знаешь, что делают с теми, кто не нравится. Я за пару месяцев от этих интриг буквально заебался. Родители уже тоже на грани были, когда меня с наркотой подставили. В общем, тянулось почти до зимы с начала учебного года. И тут одного придурка его девка кидает, и всплыло мое имя, как потом сказали. Вроде как она решила со мной встречаться. Я понятия даже не имел, кто такая. А этот мудак вспомнил о старых добрых методах. Я в супермаркет съездить решил за чем-то, не помню уже. Поздно было. Вышел с пакетом на парковку, а там меня и ждали.Майк затих, сделал два добрых глотка и уставился на небо. Джаред разглядывал его и пытался понять, скорее, осознать, что с Роззи тоже не все так просто. Он всегда видел людей насквозь, а вот с этим парнем промахнулся. Это даже забавно. Неужели сильные чувства толкают людей на таланты, подобные этим? Носить маски тяжело, и могут далеко не все. Но Майк оказался одним из немногих, судя по всему.– Скорее всего, мне бы тогда все переломали. Если бы не Том. Я плохо помню. Помню только, что он орал и вокруг стонали от боли. Очнулся уже в больнице. Так и познакомились. Очередной глоток пива и пара минут тишины. Джаред не перебивал. Ему стало интересно, и он слушал.– Он был таким шумным и громким, даже с отцом моим поругался. Но мать как-то его успокоила. А мы сдружились. Школы разные были, но в свободное время зависали вместе. Он долго не мог привыкнуть, что у меня деньги есть. Если я за что-то платил, он орал на меня, – Майк улыбнулся. А потом вдруг шмыгнул носом. – Он как стена, понимаешь? Шумная, высокая, моя стена. За ним не страшно. С ним не страшно. И ты думаешь, я откажусь? Я просто не смогу.Джаред с изумлением наблюдал, как Майк трет глаза, допивает банку пива и впивается взглядом в Уэллинга. И снова трет глаза. Он смерил Розенбаума взглядом и произнес:– Выслушав сей дивный рассказ, я все равно остаюсь при своем мнении. Тебе стоит сказать ему. Если у вас такая крепкая и давняя дружба, как ты описываешь, то он будет глупцом, если откажет тебе в ней после твоего признания, но есть шанс, что он перестанет вешаться на девиц столь открыто в твоем присутствии, щадя твои чувства. Уже будет неплохо. Хотя бы это будет дружба с обеих сторон, – он похлопал Майка по плечу и поднялся. – Или ты можешь страдать и дальше. И надираться и дальше. Выбор за тобой, Роззи.Сказав это, Джаред развернулся и пошел искать Дэниела, оставив Майка сидеть, пялиться на флиртующего с девчонками Тома и напиваться.***Когда Джаред зашел в галерею, его никто не встретил, хотя обычно всегда кто-то был. Похоже, новая помощница Йена отправилась туда же, куда и все ее предшественники. Охрана его знала, а потому не препятствовала ему в одиночестве ходить и искать владельца. Который обнаружился на втором этаже в дальней секции, что служила Йену кабинетом.Судя по внешнему виду, Йен был занят и крайне раздражен, но, завидев Джареда, сбросил напряжение и даже улыбнулся.– День добрый, мистер Падалеки, – он указал на стул. – Что привело тебя ко мне?– Не называй меня так, – в очередной раз скривился Джаред, опускаясь на предложенный стул.– Ладно-ладно, – примирительно согласился Йен. – Джаред. Что привело тебя ко мне?– Собственно, я думал, что мне придется просить, но, зайдя в галерею, понял, что придется лишь предлагать.– А точнее?– Помнишь Дженсена?– Как не помнить, – тут же ухмыльнулся Йен и откинулся в кресле.– Ему не помешала бы нормальная работа. А у тебя опять нет помощницы, – дернул бровями Джаред.Йен смерил его взглядом:– Неожиданно. Скажи мне, неужели ты беспокоишься о ком-то, кроме себя и своего кудрявого друга?Джаред на это только глаза закатил. Йен всегда проходился по Дэну, хотя нужно отдать должное, без сальных шуточек.– Если у меня есть возможность, я просто хочу помочь. А тут помощь лишней не будет. – Помочь? Джаред, ты в порядке?– Йен.– Что? Я пытаюсь понять, как так вышло! – мужчина развел руками. – Ты же всегда все только рассчитывал и просчитывал. Люди для тебя ресурс, но никак не объект переживаний или иных эмоций. Порой Джаред ненавидел Йена. Который знал его слишком хорошо и копался в том, что отходило от нормы, не хуже психиатра. А в этот раз расхождений было действительно много. – А если я не хочу об этом говорить?Боэн расплылся в ухмылке акулы:– Тогда я сделаю свои выводы.– Ты их уже сделал. А заодно и с отцом поделился. Он мне звонил. Имей в виду, если отец все испортит, виноват в этом будешь ты. И только ты.– Так я ничего и не сделал.– Ты сделал уже достаточно, – вполне серьезно заметил Джаред. – Хотя бы вел себя при нем прилично, и на том спасибо. Я озвучил, зачем пришел, – он поднялся. – Подумай. Если надумаешь, я пришлю тебе его номер телефона. Парень с головой, я вполне серьезно думаю, что он может тебе подойти.– Джаред... – миролюбиво начал было Йен.– Иногда ты перебарщиваешь, – честно заметил Джаред. – Пока.С этими словами он покинул галерею.***Дженсен сидел на лекции, когда его вызвали к ректору. Причем, вызвали незамедлительно. Дженсен, ничего не понимая, собрал вещи и пошел в ректорат. Он прокручивал в голове разные идеи, но не мог понять, почему вдруг понадобился ректору. Он ничего не нарушал, насколько знал, ни в каких скандалах не участвовал, все работы сдавал вовремя и общий балл был хороший.В приемной ректора сидела секретарша в годах, но прекрасно сохранившаяся для своего возраста. Она строго на него посмотрела. Он прочистил горло и представился, сжимая лямку рюкзака. Женщина кивнула сначала ему, а потом на дверь кабинета ректора, как бы говоря: "иди, тебя ждут".Дженсен посмотрел на дверь, потом на секретаршу, потом снова на дверь, глубоко вздохнул и, постучав, вошел.– А, вот и мистер Эклз, – улыбнулся ректор Морган. Он обладал добродушным лицом, его волосы и бороду уже тронула седина. Дженсен перевел ничего не понимающий взгляд и увидел, что напротив ректора сидит еще один мужчина. Дженсен смотрел на него, и его лицо казалось смутно, очень смутно знакомым. Несмотря на средние года, одет мужчина был в простые джинсы и толстовку поверх, видимо, футболки. Его короткие волосы и короткую бороду тоже тронула седина, но не в таком количестве, как у ректора. Глаза мужчины смотрели на него, словно изучали. Губы чуть кривились в подобии улыбки, словно настороженно.– Так вот вы какой, мистер Эклз, – произнес, наконец, мужчина и улыбнулся, жестом поманил Дженсена к себе. Дженсен несмело подошел ближе. Мужчина казался добродушным, во всяком случае, его поза и тон голоса говорили об этом. Судя по всему, визуальный осмотр он прошел. – Мне не терпелось с вами встретиться.– Да? Почему? – вежливо спросил Дженсен.– Я немного слышал о тебе. Ректор Морган говорит, что ты – полный стипендиат, изучаешь естественные науки.– Да, это так.– Такое нечасто можно встретить, особенно в Йеле. Те, кто любит науку, отдают предпочтение другим университетам. Но ты выбрал Йель.– Да, потому что он лучше подходит под мои цели.– Приятно слышать, – улыбнулся мужчина и жестом пригласил: – Присаживайся.Дженсен сел на стул напротив.– Я, пожалуй, оставлю вас, – деликатно высказался ректор Морган и покинул собственный кабинет.Повисло молчание. Мужчина изучал его взглядом, тоже делал и Дженсен в ответ.– Я могу спросить, кто вы? – наконец, поинтересовался Дженсен.– Меня зовут Джеральд Падалеки.И вот тут картинка почти сложилась. Дженсен снова посмотрел в упор на мужчину, не слишком скрываясь. Черты лица казались смутно знакомыми, потому что они и были знакомы. Теперь родственная связь прослеживалась явно. Как и тембр голоса, к примеру, и даже сама по себе манера говорить. Еще и этот маскарад с одеждой. Дженсен присмотрелся и чуть улыбнулся.– Можно вас кое о чем попросить? – спросил он.– Конечно, что ты хочешь узнать? – улыбнулся Джеральд.– Можете задрать правый рукав?Мужчина недоуменно выгнул бровь и сделал как просили, продемонстрировав запястье и Ролекс.– Теперь я уверен.– В чем же?– Что вы его отец. Джаред Падалеки – ваш сын. – Мы так похожи?– Даже это не главное, – вздохнул Дженсен. – Как я успел усвоить, в мире очень и очень богатых принято носить маскарадные костюмы. Джаред, к примеру, отлично носит недорогую одежду напоказ, так, чтобы я это видел. И вероятно полагает, что я этого не замечаю. Но привычки никуда не деть, – Дженсен кивнул на часы. – Вы же их не сняли. Мне только одно непонятно. Что вам нужно от меня? Простите за грубость, но у меня не так много времени, да и занятия не хочется пропускать ради чего-то не сильно важного. Я недавно болел и уже пропускал лекции. – Я просто хотел пообщаться с тобой, – мужчина понимающе усмехнулся. – Про лекции не беспокойся. Ты получишь все материалы. Я ценю таких, как ты.– Каких?– Умных. Полный стипендиат. Естественные науки. Я видел твои тесты. Ты действительно умен. Мой сын тоже ценит ум в первую очередь. И, похоже, он нашел себе достойного... единомышленника, назовем это так.– Вряд ли единомышленника, – возразил Дженсен, опустив замечание о том, что отец Джареда не поленился просмотреть его тесты.– Он упоминал, что вы – крепкий орешек, мистер Эклз, – усмехнулся Джеральд. – Но вы ошибаетесь. Мой сын едва ли носит при вас маски. Скорее, наоборот.– Наоборот?– Он носит маски здесь, в этих стенах. Вы говорите, он носит при вас простую одежду. Он это делает ради вас.Дженсен прищурился.– А вы?– А я помогаю сыну, – улыбнулся Джеральд.Дженсен не знал, что на это ответить. Разве что глаза закатить, насколько эти двое похожи. Но было бы невежливо, потому он никак не прокомментировал. Вместо этого спросил:– Я хочу задать вопрос. Скажите, Джаред действительно занимается биржей и живет на свои деньги?– О, он рассказал? Вот видишь, он снимает свои маски при тебе. Думаю, ты сам должен понять, что это может значить. Да, Дженсен, мой сын увлекся финансами еще в школе и стал делать собственные деньги еще не будучи совершеннолетним, разумеется, сначала с моей помощью. Сейчас в его финансы я не вмешиваюсь. Но если он просит помощи, что случается крайне редко, я не отказываю. Мир денег крайне сложен и жесток. Моя задача направить его, и я рад, что он сам учится строить свое будущее, в котором он сможет позаботиться не только о себе, но и о том, кто будет для него очень важен. Дженсен что-то заметил во взгляде мужчины. Какой-то намек, и в голове смутно замелькала мысль.А Джеральд продолжил:– Дженсен, я приехал, чтобы познакомиться с тобой, и у меня есть на то причины. Мой сын... особенный. Это появилось еще в детстве. Позже стало ясно, что он просто другой. Он не имеет того спектра чувств, что все остальные. Он мыслит иначе, относится к людям иначе. Такие люди крайне редки и им тяжело в социуме. Но Джаред справился. Его бедой стало то, что никто рядом с ним не мог долго находиться. Люди его даже боялись и боятся до сих пор, потому что его способности управлять и манипулировать пугают. За годы рядом с ним остался только Дэниел Шарман. И вот появляешься ты. Впервые его кто-то заинтересовал. Я был уверен, что это кто-то особенный и интересный. Вот почему я здесь. На это заявление Дженсен пораженно молчал. Джаред уже упоминал об этом. Получается, у него действительно какие-то проблемы с самого рождения, которые отразились на свойствах его характера. Не зря люди даже взгляд отводят от него, Дженсен уже замечал это. Хотя сам он не понимал, что такого в том, чтобы посмотреть в глаза Джареду. Он ведь тоже человек.– Многие интуитивно сторонятся его. Как бы сказать... Более сильный вид давит более слабый. И каким бы цивилизованным наш мир ни был, мы все имеем инстинкты выживания и самосохранения. То, что ты общаешься с ним, говорит о том, что вы можете быть наравне. Как минимум мой сын хочет, чтобы так было. – И вы хотите, чтобы мы общались, – обреченно вздохнул Дженсен.– Как отец, я был бы только рад вашему общению. Но, разумеется, я не хочу давить или учить тебя жизни, или что-то еще. Я хотел познакомиться с тобой и помочь тебе понять всю непростую ситуацию. Я понимаю, что поведение Джареда может вызывать вопросы. Но, видишь ли, Дженсен, мой сын никогда никому помочь не пытался. А твоему брату – да.– Моему брату? – Дженсен напрягся.– Ну, да. Связался с управляющим фондом и велел выделить помощь, – улыбнулся Джеральд. – Обычно мой сын сторонится людей, а тут такой шаг.– Фондом? – Дженсен почувствовал, как внутри что-то неприятно сжимается.– "Жизнь в полную силу", – кивнул мужчина. – Этот фонд был основан моей покойной женой, матерью Джареда.Дженсен замер. Мысли в голове замелькали так быстро, что он прикрыл глаза, вспоминая и консультацию с врачом, и советы Джареда, и быстрое согласие фонда.– Так эта операция... Это Джаред все устроил? – тихо спросил Дженсен.– Да. И я рад тому, что он впервые подумал о ком-то, кроме себя. Дэниела я в расчет не беру, они всю жизнь вместе. Но мой сын, наконец, стал думать еще о ком-то. Меня это радует, потому что видеть сына равнодушным к целому миру весьма тяжело. Но я вижу, ты расстроен.– Знаете, – Дженсен вздохнул, – я не понимаю его. Он ведет себя как... – хотелось сказать "как ублюдок", но Дженсен удержался, – как явно плевавший на всех человек. Он эгоистичен и эгоцентричен. Он показывает всем, что он – король мира. И тут все это... Я не понимаю. И я не понимаю, что ему нужно от меня? И почему он связался с вашим фондом? Зачем он делает все это? – Это не мой фонд, – заметил Джеральд. – А, собственно, хм, его фонд. – Что? – голос Дженсена прозвучал устало.– Да, – вздохнул мужчина. – Технически, это его фонд, поскольку по завещанию Шэрон, моей покойной жены, он перешел ему, но фактически я им владею, поскольку Джаред никогда не интересовался благотворительностью. Зачем он это сделал? Потому что захотел помочь твоему брату, потому что ты... похоже, интересен ему. Но у него есть определенные проблемы с коммуникацией, поэтому его поступки могут казаться странными. Йель – непростое место, Дженсен. Здесь нельзя быть слабым. Мир больших денег очень жесток. Он привык к тому, что его не понимают. Привык быть таким, какой он есть. Но ты... что-то тронул в нем. И судя по всему, мой сын хочет тебе понравиться, – по-отечески улыбнулся Джеральд. – В доступной ему манере. И заботится он лишь о тех, кто ему действительно дорог.Дженсен даже не знал, что сказать. Первым желание еще минуту назад было сходить к Падалеки-младшему и от души вмазать по морде, а теперь, после слов его отца Дженсен поймал себя на том, что ему жаль Джареда. Если все действительно так, как сказал Джеральд Падалеки, Джаред... одинок? Всего один друг, неспособность нормально общаться со сверстниками и цинизм. Дженсен, живущий в совершенно другом мире как-то легче относился к окружающему социуму. Да, тот его не радовал, но он понимал, что ВСЕ не виноваты в том, как он живет. Джаред же, если не винил, то не мог поговорить с этим миром.– И все же он не должен был так поступать, не поговорив со мной, – наконец, вздохнул Дженсен.– Я согласен с тобой. Но мой сын привык принимать решения. Он хотел помочь и сделал это так, как умеет. Пожалуйста, постарайся его понять. Я буду признателен за это.– Но эти деньги...– Пойдут в хорошее дело. Я просматривал документы. Твоему брату можно помочь. Он сможет вернуться к нормальной жизни, если все сложится удачно. И возможно в будущем он станет одним из тех, кто принесет пользу стране или миру. Тогда это более чем незначительное вложение в будущее. Деньги должны работать. А Джаред умеет ими управлять. Его особенность помогла в одном точно: он хладнокровно способен просчитать риски, затраты и прибыль. Он был уверен в том, что делал. Значит, все правильно.Ну, вот и что можно на это ответить? Дженсен не знал.– Знаете, у меня голова болит, – честно признался Дженсен.– Уверен, пара таблеток аспирина это исправит, – сочувствующе кивнул Джеральд. – Я могу тебя понять. Слишком много новой и, прямо скажем, неожиданной информации.Да, насчет неожиданности мистер Падалеки был более чем прав. Дженсен не ожидал подобного. Даже не мог злиться на Джареда из-за фонда. Теперь он признавал, что, возможно, Джаред не хотел ничего плохого. Возможно, он действительно хотел всего лишь помочь. И не для того, чтобы загладить вину Шармана. Когда он распрощался с отцом Джареда и вышел в приемную, секретарь передала ему стакан с разведенным в воде аспирином и папку, в которой Дженсен обнаружил записи тех занятий, которые пропустил, когда его вызвали к ректору. Все это лишь добавило ему задумчивости. Раньше он бы злился, но сейчас он просто пытался разложить по полочкам то, что недавно узнал. Получалось из рук вон плохо, если честно.Рингтон мобильника вырвал его из задумчивости. Он глянул на дисплей, но входящий номер был ему незнаком.– Алло, – он принял вызов.– Дженсен, рад приветствовать, – раздался веселый голос. – Это Йен. Ты был в моей галерее, помнишь?– Да, помню, – Дженсен вспомнил несколько импозантного владельца галереи, где он был с Джаредом. – Добрый день.– Если не возражаешь, я не буду ходить вокруг да около. Ты показался мне довольно увлеченным искусством при нашей прошлой встрече. Это очень важно. Ведь мне нужен помощник, который будет любить то, чем занимается...Подходя к галерее тем же вечером, Дженсен чувствовал, что аспирин не помогает. Голова все еще гудела от происходящего и день казался просто безумно длинным. В саму галерею его пропустили без лишних вопросов, стоило ему назвать свое имя. Йена Боэна он обнаружил на первом этаже. Тот стоял и рассматривал ту самую картину, которую нарисовал Джаред. Кивнув, мужчина снова вернулся к созерцанию и, сложив руки на груди, чему-то улыбался.– Ты уже познакомился с Падалеки-старшим?– Откуда вы знаете? – удивился Дженсен.– Ну, мы все же друзья с его отцом. А раз ты встретился с ним, то, полагаю, голова у тебя забита интересными мыслями. А тут еще я, – мужчина повернулся к Дженсену и весело улыбнулся.– У меня ощущение, что вы специально позвонили сегодня.– И оно тебя не обмануло. Когда я узнал о приезде Джеральда, то решил, что тебе будет проще пережить столько всего за один раз, чем сходить с ума постепенно. А Джаред свести с ума вполне способен. Вернее, его жизнь. – Да уж, – пробормотал Дженсен себе под нос. Затем спросил: – Если все это специально, то получается, вы делаете одолжение. Только кому? Старшему Падалеки или младшему? И что я делаю тут в действительности?Йен усмехнулся:– Меня попросил Джаред помочь тебе с работой. Но подожди делать выводы. Я люблю свою галерею и доверить ее кому угодно не согласился бы. Так что то, что я сказал по телефону тебе недавно, чистая правда. Я вижу блеск в твоих глазах. Тебе интересно все это, – он махнул рукой, обозначая галерею. – Как раз такой человек мне и нужен. И не поверишь, но найти такого весьма трудно. В основном управляют галереями неудавшиеся художники или обычные менеджеры, и часто не справляются. Знаешь, почему? Потому что они даже не подозревают, что у галереи есть душа.Йен улыбнулся и принялся спокойно ходить по залу. Дженсен следовал за ним и прислушивался. В этот раз Боэн казался более взрослым и спокойным. Лоск никуда не улетучился, но ребячество пропало. Сейчас перед ним был взрослый человек, который рассуждал о своем детище.– Найти помощника весьма трудно. У него может быть много знаний о том, как вести дела, документооборот и прочее. Но создавая выставку или вечер, они часто вспоминают только о коммерческой составляющей. Она безусловно важна для меня, как для бизнесмена. Но думать лишь об этом, все равно что лишать галерею души, и она, галерея, постепенно умрет. Даже не знаю, как объяснить... Она потеряет свое изящество и особенность. А моя галерея особенная. Ты ведь наслышан?– Да. Место, куда очень трудно попасть даже с большими деньгами.– И место, где я даю возможность неизвестным художникам обрести имя, обнажив свои таланты. Считаю это важно: показать даже самым богатым снобам изнанку мира. Потому что деньги превращают людей в машины без эмоций. А бедный неизвестный художник, как никто иной, способен показать реальный мир.– Но... Джаред не бедный.– Джаред... другой. Он вытаскивает на свет не реальность мира, а людскую душу. Неспособный прочувствовать эмоций, но способный их классифицировать, он своими работами иногда вызывает трепет и ужас, – Йен улыбнулся и хмыкнул. – Однажды я видел, как дама на одном из моих приемов тут расплакалась. Картина Марса всколыхнула в ней воспоминание. Не буду говорить какое, все же чужие тайны принято хранить. Ну, а тайну Джареда, полагаю, ты знаешь, раз говорил с его отцом. К слову, именно ту картину он подписывает вообще чужим именем. Он так захотел. Дженсен помнил ту картину. И помнил, что там не было инициалов Джареда, в отличие от других его работ. И Джаред не сказал, что это его картина, когда он спросил его о других написанных им картинах в галерее.– Да, – отозвался он, немного помедлив. – Про Джареда я... в курсе. И вы сказали вот. Правда понятнее не стало, – вздохнул Дженсен. – Точнее, он понятнее не стал. Скорее все запуталось.– Дженсен, у Джареда особый диагноз. Его вообще мало кто способен понять. Но вот поняв его картины, люди смутно что-то ощущают. Потому мне и нравится выставлять его работы. – Мне все еще с трудом верится, что Джаред рисует.– И хорошо рисует, – кивнул Йен. – Так вот. Вернемся к моему предложению. Я предлагаю тебе место помощника. В твои обязанности будет входить поиск новых талантов, создание каталогов, помощь в организации выставок и аукционов. Я знаю, что ты учишься, поэтому буду это учитывать. Быть в галерее нужно будет лишь два-три раза в неделю, в остальное время ты можешь работать дома. Ну, и, разумеется, во время выставок ты должен быть здесь, но они всегда происходят в выходные, так что это не должно помешать учебе. Что касается оплаты, думаю, начнем с двух тысяч долларов в неделю, а там посмотрим, – улыбнулся Йен.– Сколько? – Дженсен не поверил своим ушам. – Да, я понимаю, что это немного...– Немного? – Дженсен нервно хмыкнул. Для него это было не так уж мало. Учитывая, что сейчас, чтобы столько заработать, ему нужно работать и в кафе, и в магазине. Месяц. А тут всего за неделю и не нужно подавать еду или расставлять коробки. Но, видимо, в мире богатых людей, пара штук баксов не считалась чем-то особенным.Йен улыбнулся:– Да, Дженсен, это немного. Но я понимаю твое удивление. Это хорошие деньги для тебя сейчас. Я знаю цену деньгам и знаю, сколько стоит еда. Потому, если у тебя все будет получаться, две тысячи долларов вырастут в три и больше. Галерея особого дохода мне не приносит, больше удовлетворяет желание владеть чем-то особенным. Однако, если ты справишься и поможешь превратить это место не только в особенное, но и прибыльное, твоя зарплата вырастет, и мы обговорим долгосрочный контракт. Я ищу помощника не на время. Мне нужен тот, кто позаботится об этом месте. Надеюсь, ты понимаешь?Дженсен припомнил слова Джареда о том, что Йен Боэн был обычным человеком, никем, и все, что имеет сейчас, он заработал сам. А значит, он действительно может понять.– Мы заключим временный договор, чтобы ты был уверен, что я не пытаюсь обмануть тебя, – продолжил тем временем Йен. – Тогда ты сможешь спокойно сосредоточиться на работе. И да, я вполне понимаю занятость по учебе. И как сказал, все это решаемо. В принципе, у тебя свобода действий. Ты должен появляться тогда, когда это необходимо галерее. Справишься? В твоем подчинении будут все сотрудники галереи, я отдам соответствующее распоряжение. Это облегчит твою задачу.– В подчинении? – Дженсен даже опешил от такого.– Да, тут работают не только охранники, – улыбнулся Йен. – Два куратора галереи и секретарь, которые занимаются бумажной работой, и еще пара человек. Их ты и будешь гонять по поручениям.Дженсен растерялся. Ему было всего 19 лет, он не был профессионалом в подобном деле, и ему только что предложили работу помощника владельца этой самой галереи. – Давай я дам тебе неделю на раздумья. И хотелось бы получить положительный ответ, так как сейчас мне нужно будет часто уезжать, а последняя помощница уже покинула нас.Йен достал из кармана джинсов визитку и подмигнул:– Это мой личный номер. Позвони, когда будешь готов дать ответ. Ну, или просто позвони, я буду рад с тобой поболтать. А сейчас мне пора идти. Осмотрись тут, никто не будет мешать. Стоило Йену уйти, как на Дженсена навалилась тишина галереи. Он стоял и смотрел на цифры на плотном прямоугольнике визитки и чувствовал, что мир кружится вокруг него. По идее он должен бы злиться на Падалеки, но вместо этого ощущал себя Золушкой. Ему предложили серьезную работу, в которой он ничего не понимал, но смог бы быстро научиться, потому что любил искусство. Найдя глазами полотно Джареда он подошел к нему и замер. Два человека в один день сказали ему, что Джареду недоступны некоторые эмоции. Это объясняло многие странности в поведении Джареда. Джеральд Падалеки сказал, что Джаред хочет понравиться. И если смотреть с этой точки зрения, можно было легко объяснить и оплату операции Дилана, и предложение ему нормальной работы. Для него никто никогда не делал ничего подобного. Никто никогда не давал, лишь отнимал.Дженсен понял, что не может злиться на Джареда, даже если хочет.В галерее он пробыл еще около часа, а затем отправился на работу в кафе. Домой Дженсен вернулся уже ночью. Тихо зашел, снял верхнюю одежду и обувь, и прошел в комнату. Дилан не спал. Сидел на диване в наушниках с новым телефоном в руках и что-то слушал с легкой улыбкой на губах. Дженсену все еще не нравился ни телефон, ни Шарман, но он обходил стороной эти темы в разговорах с братом. Дилан был добрым, но порядком упрямым парнем и легко мог поскандалить, отстаивая свою точку зрения. Которая в данной ситуации сводилась к тому, что с Шарманом он продолжает и будет общаться дальше. Дженсен не хотел ругаться.Присев на диван рядом с братом, Дженсен тронул брата за плечо, а затем улегся головой ему на колени. День был катастрофически длинным, и голова буквально болела от мыслей. Брат убрал наушники, отложил телефон и тронул Дженсена за ухо, чуть потянув.– Поделишься?Дженсен с одной стороны не хотел, с другой – ему нужно было поговорить об этом, а делиться своей жизнью с кем-то, кроме Дилана, он давно отвык. Потому закрыл глаза и принялся рассказывать. Дилан слушал не перебивая, только иногда тянул за ухо, показывая, что внимательно слушает.– Как-то так, – наконец, вздохнул Дженсен. – Я не знаю, что делать.– Попробуй поговорить с ним, – предложил Дилан. – Просто поговорить. Я тебя знаю, скорее всего, ты на любое его слово рычишь.– Не рычу я, – тут же возмутился Дженсен.– Да-да, вот как сейчас, – улыбнулся Дилан.Дженсен насупился, словно обиделся на весь мир. Прежде всего, потому что понимал, что Дилан прав. Сейчас, когда поведение Падалеки получило некое объяснение, он уже не мог смотреть на него так же, как раньше, а также учитывая то, что было между ними в комнате Джареда в братстве и о чем он не стал рассказывать брату, стоило попробовать поговорить. По-человечески. Так же, как Джаред пытался разговаривать с ним, когда они оставались одни.– Дэниел немного рассказывал о своем друге. У меня сложилось впечатление, что этот Джаред – хороший человек, и он заботится о тех, кто ему важен. Он заботится о Дэниеле. Он заботился о тебе, когда ты болел, и не просто принес лекарства, а был рядом. Мне кажется, это стоит как минимум того, чтобы сказать "спасибо". И если тебя так беспокоит все, что он делает, то все же лучше поговорить. Узнать от него его мотивы поступков. Вы же не дети. А ты сейчас пытаешься обидеться на человека за то, что он протянул тебе руку помощи. – Я не... – начал было Дженсен.– Перестань думать, что ты один против всего мира, Дженсен. Вдруг ты уже не один. Дженсен вздохнул. Он боялся думать так. Боялся, что доверие к кому-то однажды сделает куда больнее, чем есть сейчас. Потому что да, это больно – жить вот так. Хотя он никогда не жалел. Дилан был всем, что у него есть, и он готов был жить этой болью ради брата.Дилан не уговаривал больше, не разводил долгих разговоров. Всего лишь потянул за ухо и велел ложиться спать. Дженсен совершенно не сопротивлялся, тем более, что спать оставалось всего четыре часа.Утром легче не стало. Он чувствовал себя усталым и разбитым от недостатка сна, от осознания того, что сегодня работать в ночь в магазине, и от мыслей в голове. Потому в университет пошел в мрачном и задумчивом состоянии.***Джаред понял, что все плохо, когда увидел отца, сидящего на веранде дома братства. Он все-таки приехал. И Джаред был уверен, что тот уже видел Дженсена.– Привет, пап, – поздоровался он, подходя к ступенькам.– Привет, сын, – Джеральд улыбнулся и поднялся навстречу, подошел и обнял.Джаред обнял его в ответ. За эти несколько недель он успел соскучиться.– Что ты здесь делаешь?– Приехал, как и обещал.– Прогуляемся? – предложил Джаред. Говорить там, где их мог услышать кто угодно, он не хотел.– Конечно, – согласился отец.– Значит, ты его уже видел? – спросил Джаред, когда они отошли от дома.– Видел, сын, – отец не стал отпираться. – Интересный молодой человек. Я бы даже сказал, достойный. – Достойный?– Да, достойный такого, как ты, – кивнул отец. – Хотя, ты был прав, он несколько наивен, но в этом скорее его достоинство, нежели недостаток.Джаред хмыкнул:– Я тоже так решил. Он не знаком со всей грязью нашего мира. Это делает его более...– Человечным. Именно. У него совсем другие цели и эмоции. Это хорошо. В будущем он сможет многого добиться. Чем-то похож на Йена в молодости. Только тот больше улыбался. Кстати, Йен сказал, что ты приходил к нему с просьбой помочь Дженсену с работой. Хорошая мысль.– Думаешь? – Джареду и правда было интересно мнение отца.– Да. Йен сказал, парень искренне интересуется искусством. Увлеченный человек способен добиться большего, даже не имея должного образования. Любовь к делу иногда творит чудеса.– А как Дженсен отреагировал на твое появление?– Переживаешь? – усмехнулся отец.– Скорее уже ощущаю фантомную боль в переносице, – Джаред просто представил зверское выражение лица взбешенного Эклза. Тот почти со стопроцентной вероятностью теперь скажет, что его семья слишком сильно вмешалась в его дела и дела брата, и просто попытается его побить.– Даже так, – усмехнулся отец.– Дэну вон уже не повезло.– Да? А что случилось?– Да... – Джаред потер шею. – Он случайно сбил брата Дженсена, когда был за рулем.– Вот как, – хмыкнул отец.– Да.– И ты предложил все оплатить.– Я не предлагал! – возмутился Джаред. – Я уже знал, что он не согласится. Но я представляю, сколько такая операция стоит. И понимаю, что будь Дженсен трижды умником, ему это не поможет сейчас. А мама создавала фонд ведь именно для помощи, не так ли?– Так, – подтвердил отец. – Ты правильно поступил. Я немного рассказал ему о тебе, когда Дженсен сообщил, что испытывает некоторые трудности в понимании мотивов твоих поступков.– Сказал, что я – псих? – хмыкнул Джаред.– Нет, – спокойно возразил Джеральд, привыкший к реакции сына на собственный недостаток, как он сам считал. – Просто сказал, что ты – не такой, как другие.– Знаешь, это крайне растяжимое понятие. И ты зря это сделал.– Почему?– Потому что люди боятся подобного. Если помнишь, даже медсестры в клинике шушукались за спиной. Ведь я же был уникальным случаем, – скривился Джаред.– Ты был ребенком. А они всего лишь недалекими людьми. И Дженсен после моих слов казался больше задумчивым. Никакого презрения, если ты об этом, там не было. Именно это, в том числе, меня и заинтересовало в мальчике. Джаред вздохнул. Он отлично помнил косые взгляды, когда проходил обследования, будучи еще ребенком. Потому правду знали очень немногие. Он не любил сталкиваться с непониманием, испугом или презрением. Да, в его глазах такие люди тоже были ограниченными, но он жил в социуме, и приходилось скрываться или мириться, если он хотел жить дальше. Желания стать отшельником у него точно не было.– И все же ты приехал слишком рано. С ним тяжело найти общий язык. Он...– Колючий. Джаред, если честно, парень в состоянии депрессии. Я это вижу только потому что много времени провел с докторами, которые тебя консультировали. Да и так это тоже видно. Ощущение, что его может сломать любая мелочь. И если он постоянно огрызается, мой тебе совет – не обращай внимания. Лучше помогай.– А я что делаю?– Ты его злишь, – тихо рассмеялся отец.– То есть?– Я понимаю, что ты пытаешься помочь. Это хорошо, это правильно. Но ты забываешь про другую сторону медали.– О чем ты? – нахмурился Джаред.– О поддержке, сын. Ты ведь поддерживаешь Дэна? Тут так же.– Поддерживать? – хмыкнул Джаред. – Да кто же против. Вот сразу, когда он перестанет бросаться на меня.– Уверен, у тебя получится, – отец потрепал его по плечу.– Ты надолго приехал?– На несколько дней. Остановился в гостинице. – Отлично, – улыбнулся Джаред. Слова отца его заинтересовали, и он решил позже обдумать эту мысль.