Часть первая. VI (2/2)

– Ты... нарисовал это? Правда?– Я же сказал, – улыбнулся Джаред. – Почему ты так удивлен?Дженсен моргнул, снова посмотрел на картины и буркнул:– Потому что это ты. И сложно поверить в то, что ты способен создать нечто столь интересное и несущее мысль.Джаред подошел к нему ближе, встал сзади и немного наклонился, тихо прошептав на ухо:– Чему ты удивляешься? Ты же уже раскусил меня, почти. И сам понял, что под оберткой может оказаться что-то совсем другое.

Дженсен вздрогнул, но не отошел, продолжая смотреть на картины. Он просто пытался осознать, что такой, как Падалеки, способен рисовать столь интересные картины. И есть ли у него еще какие-то работы?– У тебя тут только эта работа? – наконец, спросил он, глубже засунув руки в карманы брюк.– Нет, есть еще одна. Пойдем, покажу, если хочешь.Дженсен кивнул и пошел следом за Джаредом дальше в конец экспозиции.

Картина была небольшая. Увидев ее, Дженсен, честно говоря, не знал, что думать и как реагировать. Полотно было выполнено в размытой технике с акцентами на деталях; она отдавала легкой мультяшностью, если можно так сказать, но вызывала сильные и довольно четкие эмоции, во всяком случае, у него. Это было окно, за которым шел серый дождь, а на окне сидел маленький белый котенок, склонив голову, одна передняя лапка была полусогнута. На стекле были капли дождя, едва заметно отражающиеся на подоконнике, и создавалось впечатление, что плачет не только дождь, но и котенок. Под картиной висела табличка: "Одиночество".Дженсен посмотрел на Джареда, но тот сохранял абсолютно бесстрастное лицо, глядя на собственное творение.Дженсен долго рассматривал картину. Маслом писать довольно трудно и мягкие линии требуют кропотливой и долгой работы.

– Сколько месяцев ты ее писал? – спросил Дженсен.– Четыре, – чуть улыбнулся Джаред.Дженсен не успел прикусить язык, прежде чем задал следующий вопрос:– Неужели ты так одинок?– У тебя именно такая ассоциация? – поинтересовался Джаред.Смутившись, Дженсен прокашлялся и, отвернувшись, сказал:– Я видел две твои работы. И у меня только одно ощущение: человек, написавший их, одинок в толпе тех, кто ему не интересен, но он вынужден быть среди них. Я не знаю, но... Вызывает вот такие чувства.– Что ж, может, так оно и есть, – отозвался Джаред.Дженсен снова на него посмотрел. Лицо Джареда было спокойным, взгляд понимающим, поза расслабленной, но почему-то в этом образе Дженсен вдруг увидел того парня с картины "Демон". И нет, ничего демонического в Джареде не было, скорее, было что-то темное, опасное, неизведанное. Но... совершенно не отталкивающее, как еще совсем недавно.– Это раздражает, – все-таки высказался Дженсен. Оглянувшись по сторонам, надеясь, что этого никто не слышал, он искоса глянул на Джареда и пошел дальше гулять по галерее.Джаред, улыбнувшись, пошел следом и просто молча сопровождал. Дженсен от этого медленно закипал, но потом махнул рукой и просто смотрел на картины и экспозиции, выставленные, в, как оказалось, весьма большой галерее.– Джаред, – вдруг позвали неподалеку. – Какой круг по моей галерее вы делаете уже? Седьмой или десятый? Я со счета сбился.– Йен, – Джаред кивнул подошедшему к ним мужчине. – Ты за нами следишь?– Скорее наблюдаю, – ухмыльнулся тот.Дженсен оторвался от картины, чтобы посмотреть на знакомого Джареда. Он ему сразу не понравился, было в нем что-то схожее с Падалеки – самоуверенность, высокий рост, элегантность и слишком темный взгляд. Деловой костюм придавал ассоциаций с помощником дьявола.– Может, познакомишь со своим другом? – спросил мужчина.– Дженсен, это Йен Боэн, хороший друг нашей семьи и хозяин галереи. И Йен, даже не мечтай.– О чем ты? – улыбнулся тот, но смотрел при этом на Дженсена.Дженсен выгнул бровь и не выдержал:– Серьезно, Падалеки, в твоем окружении все озабоченные вне зависимости от возраста?Ему даже стыдно не было за эту фразу, потому что улыбка Боэна была слишком заинтересованной, а Дженсена уже порядком бесило, что на него знакомые этого придурочного Падалеки смотрят как на кусок мяса.

– В общем, да, – покивал Джаред, ни сколько не смутившись. – Просто мы все – менее щепетильны в данном вопросе.– Менее щепетильны?!– Дженсен, – рассмеялся Джаред и вдруг обнял его за плечо. – Это просто флирт. И только.

– Ты так уверен? – усмехнулся Йен.– Но ты можешь попытаться, – заявил Джаред.– И ты не будешь против?– А зачем? С удовольствием понаблюдаю, как он тебе вмажет, – ухмыльнулся Джаред. – Он очень вспыльчивый и вполне может.– Что за молодежь пошла, – рассмеялся Боэн. – Ладно, я чужих парней не отбиваю.Дженсен от возмущения чуть язык себе не откусил, случайно. Потом сбросил руку Падалеки со своего плеча:– Скорее ад замерзнет, чем я начну встречаться с таким, как он.Джаред не сдержал ехидной улыбки:– Ох, не зарекайся, Эклз.– Отвали. Я пошел отсюда.

– Уверен?Дженсен на самом деле уходить не хотел. Но беседа порядком утомляла.

Боэн долго смотрел на них, а затем предложил:– Идите наверх. Там зал для отдыха и накрыт небольшой стол. Поужинайте спокойно, я потом присоединюсь. Дженсен, там тоже есть несколько экспонатов, но это моя личная коллекция, потому сюда она не попала. Отдохните там, потом поболтаем.– Я не... – удивленно начал Дженсен.– Считай это личной просьбой. Хочу немного поговорить с человеком, которого привел Джаред Падалеки, известный циник и сноб.Джаред на это заявление только фыркнул. Потом посмотрел на Дженсена и жестом пригласил:– Идем?Дженсен посмотрел на него волком. Хотелось уйти отсюда, но при этом хотелось остаться. Скривившись, он прошествовал мимо Падалеки и пошел наверх.Джаред ухмыльнулся и пошел следом. Наверху стояла охрана, но при виде Джареда она посторонилась, пропуская их дальше. Зала была небольшая. Дженсен увидел накрытый стол на несколько персон, канделябры, в которых горели свечи, небольшой фонтан, тихо журчавший в углу. На стенах висело несколько картин, а на подставках стояли явно музейные экспонаты.И здесь никого, кроме них и охраны на входе, не было. Это напрягало сильнее. Дженсен совершенно не желал проводить наедине с Падалеки больше двух минут.Но мысли о богатеньком парне быстро испарились, когда Дженсен поближе подошел к картинам. Художники тоже были неизвестными, а полотна на одной стене были в одной общей тематике. Он не знал, кто нарисовал их, но было ощущение, что он смотрит на черно-белые фотографии, изображающие людей на улице. Только это были нарисованные картины, а люди на них грустили или радовались, словно последний раз в жизни. Дженсена так захватило это, что он просто забыл о Падалеки.Который с удовольствием наблюдал за Дженсеном, сев на небольшой диванчик возле окна. По сути, идея с галереей была спонтанной, информации на Эклза о его любви к искусству не было, в отличие от плавания. По сути, ткнул пальцем в небо. Но был приятно удивлен. Человек, которого он видел сегодня вечером, сильно отличался от взъерошенного борющегося за жизнь воробья, с которым Эклз у Джареда стойко ассоциировался. В нем было достаточно эмоций и знаний, чтобы оценить то, что отвергало большинство. Эта галерея собрала не только богатых и известных, но и талантливых гениев, и Дженсен смог это увидеть. Джареду казалось странным встретить такого человека. И желание сделать что-то для него становилось ярче. Он не хотел, чтобы этот человек страдал, потому что тогда он не сможет уделять внимание ему, Джареду. А Джаред был эгоистичен в своих желаниях.– Ты глаз от него не отрываешь, – заметил Йен, тихо зайдя в комнату и сев рядом с Джаредом. – Кто он такой? Ты никогда никого не приводил ко мне. Рассказывай или я позвоню отцу.– Ябедничать собрался? Йен, сколько тебе лет?– Достаточно, чтобы увести у тебя парня. Но мне просто любопытно.– Увести? Его? – Джаред кивнул на Дженсена. – Ты можешь попытаться, я тебе уже сказал. Только потом не приползай ко мне, скуля, когда лишишься самого дорогого, – он поиграл бровями.– Так кто он?– Учится в Йеле, – отозвался Джаред. – Первокурсник.– Стипендиат, судя по всему.– Ага, – кивнул Джаред, ничуть не смутившись.– Это что-то новое, – усмехнулся Йен.– О чем ты?– Ты никогда не связывался с обычными людьми.– А кто сказал, что он обычный? – Джаред устроил локти на коленях, сцепил пальцы рук в замок и стал наблюдать за Дженсеном.Йен Боэн был старым другом отца и одним из тех, кто знал о Джареде больше остальных. Его это не смущало и они могли спокойно разговаривать на равных, а отцу было спокойнее, зная, что недалеко от университета есть человек, который может присмотреть за его сыном. Боэн был крупным бизнесменом в сфере искусств, но эту галерею любил и оберегал особенно. Сюда имели доступ очень немногие и приезжали с разных уголков страны, а получить приглашение стоило больших усилий. Ради престижа и слухов, которые потом пойдут. Но Дженсен Эклз об этом ничего не знал и сейчас увлеченно рассматривал полотна, медленно бродя с легкой улыбкой на губах.– Что будешь делать? – полюбопытствовал Йен. – Судя по всему, на тебя он тоже скалит зубы и тебе так же светит, как и мне. Твои стандартные методы не сработали, я прав?– Со своими стандартными методами я даже и не подходил, – ухмыльнулся Джаред.– Вот как? – изумился Йен.– Какие стандартные методы, – Джаред жестом показал на Дженсена, как бы говоря: "О чем ты вообще говоришь, это же нечто среднее между инопланетянином и восьмым чудом света".– Тогда что?– Хочу, чтобы он видел меня настоящего, – тихо ответил Джаред. – Если это его не оттолкнет, значит...– Значит?– Значит, все будет хорошо.– Неужели ты серьезно?– Да.Йен посмотрел на Джареда, поднял руку и потрепал парня по голове:– Отец будет рад, что ты, наконец, кем-то действительно заинтересовался.

– Только это не девушка, – заметил Джаред, не отреагировав на детский жест. Впрочем, позволено такое было только Боэну и отцу.– Ты знаешь, как в нашем мире это работает.– Но он этого может не понять. Или не принять, – Джаред кивнул на Дженсена.– Ты сначала попробуй. А там посмотрим. Кстати, он действительно разбирается в искусстве?– Если честно, не знаю. Но таким заинтересованным я его еще не видел.Дженсен закончил обход залы и подошел к ним.– Тут много интересного. У вас отличная галерея, – сказал он, потому что это было правдой.

Йен или Джаред могли ему не нравиться, но проведя вечер в галерее, он чувствовал умиротворенность – то, чего не чувствовал уже очень давно.– О, благодарю, Дженсен, – обольстительно улыбнулся Йен и поднялся. Джаред лишь глаза закатил и удержался, чтобы не закрыть лицо рукой. Йен жестом пригласил Дженсена к столу. Джаред снова закатил глаза и тоже поднялся. – Мне нравится давать жизнь еще неизвестным художникам, помочь им обрести своего зрителя. При наличии таланта, разумеется. Поэтому здесь нет картин сколь-нибудь именитых художников. Лишь тех, кому это действительно нужно.Дженсен бросил взгляд на Джареда. Хотелось съязвить на тему выставки по знакомству, но нельзя было не признавать талант Джареда.

– Ты часто рисуешь? – спросил он у него, когда они сели за стол.– Редко. В основном, когда бываю дома. Здесь, в Йеле, нет, не рисую.Дженсен уже хотел спросить: "Почему?", но ответ был очевиден. Потому что в университете Джаред другой. Хотя зачем все эти игры, Дженсен плохо понимал.Ужин прошел... спокойно. Падалеки вел себя нормально и даже улыбался. Было видно, что они с Йеном близки, несмотря на разницу в возрасте, и наблюдать за ними было интересно. Йен расспрашивал обоих парней об учебе, но как только речь заходила о чем-то личном, Дженсен аккуратно переводил тему, не желая говорить о своей жизни. Он видел взгляды Джареда, тот часто на него смотрел, но старался не думать об этом. И то ли вино было очень вкусным, то ли Дженсен давно не пил, но где-то в глубине он даже испытал к Падалеки некое чувство благодарности за хороший вечер. Впрочем, подозревал, что это чувство улетучится буквально в понедельник, когда они окажутся в университете.После ужина Дженсен снова решил пройтись по зале. Ему действительно нравились работы и он хотел еще раз взглянуть на них перед уходом, потому что вряд ли еще когда попадет в галерею.

И сильно удивился, когда Йен подошел к нему и протянул небольшую пластиковую черную визитку.– Держи.– Что это? – Дженсен повертел карточку в руке. С одной стороны она была абсолютно черной, а с другой было выгравировано всего одно слово серебряными буквами: "антик".– Это пропуск. Выставки я устраиваю примерно пару раз в месяц, в остальное время галерея открыта для посещения тем, у кого есть эта карточка. Просто покажешь на входе. Можешь взять одного человека с собой.– Мне некого, – пробормотал Дженсен, удивленный этим жестом.– А я слышал от Джареда, что ты подружился с его бывшей девушкой.– Сплетник, – вздохнул Дженсен. – Но... я возьму карточку. И действительно буду рад прийти сюда. Спасибо.– В любое время до полуночи галерея открыта. Если найдешь меня в кабинете, сможем поужинать, – улыбнулся мужчина.– Йен, не приставай к нему, – Джаред подошел к ним и положил руку Дженсену на плечо, словно пытаясь отгородить.– Ты руку тогда убери, – выгнул бровь тот.Дженсен взял Падалеки за пальцы руки и просто снял со своего плеча.– Серьезно, что с тобой не так? И в любом случае мне уже пора домой к брату. Йен, спасибо за ужин и карту. Ваша галерея действительно мне нравится, и я приду. Всего доброго.– А со мной попрощаться? – усмехнулся Джаред.Дженсен смерил его взглядом и ответил:– Можешь не провожать, дорогу найду.После чего развернулся и вышел из залы, тут же направившись к выходу, хотя гости в основной галерее все еще оставались.Когда он ушел, Йен все-таки рассмеялся.

– Ты нашел себе отличного парня, Джаред, – сказал он и похлопал по плечу. – Твой отец будет в восторге, когда узнает.Джаред не стал ничего говорить. Он не боялся реакции отца, поскольку как раз с отцом у него были прекрасные отношения и все эмоции Джеральд Падалеки выражал взвешено. Джаред точно знал, что Йен все равно расскажет, даже если он попросит его молчать. В конце концов, Йен здесь исполнял роль наблюдателя и надсмотрщика. Отцу так было спокойнее. Йен не лез в его дела, потому Джаред не возражал, к тому же с Йеном всегда можно было поговорить о чем угодно, даже если потом это долетит до ушей отца. Потому что, еще раз, с отцом у него были прекрасные отношения.– Осталось Дженсена убедить в этом.– Что он – отличный парень?– Что он – мой парень. А это не так просто.– Это я уже заметил. Зато твоя скука развеется. А то, кроме Шармана, ты ни с кем, по сути, и не общаешься.

Попрощался с Йеном Джаред уже глубоко за полночь и, вернувшись в комнату в доме братства, сразу завалился спать. О том, что делать с Дженсеном, он решил подумать утром.