Часть первая. VI (1/2)

Звякнул колокольчик, сообщив о том, что пришел новый посетитель. Дженсен как раз мыл руки.– Дженс, пятый столик, – сообщила Алона. – Возьми ты, у меня и так три стола.– Ладно, – улыбнулся ей Дженсен, вытер руки и пошел в зал.Выйдя из служебных дверей, он посмотрел в сторону пятого столика и уже знал, кто там сидит. И в зале были люди, а значит, он не сможет просто взять и послать Падалеки, который снова был в обычной одежде, куда подальше.

– Чего желаете? – как можно вежливее поинтересовался он, подходя к столику.Джаред посмотрел на него и слегка улыбнулся:– Тот сэндвич, что я пробовал в прошлый раз. И еще один с собой.– Что-нибудь еще?– Нет, это все.– Подождите немного, – бросил дежурную фразу Дженсен прежде, чем уйти. Но вернуться пришлось, уже со счетом и заказом. – Приятного аппетита, – слегка мрачно пожелал он, уже поворачиваясь спиной.– Подожди, – попросил вдруг Джаред. – Сядь на минуту.– Я на работе.– Пожалуйста. Или мне сходить к менеджеру и отпросить тебя?Дженсен выгнул бровь. Падалеки так еще не наглел. Поэтому он сел напротив и молча уставился.– Чем я тебе так не нравлюсь? – слегка улыбнулся Джаред.– Всем, – коротко бросил Дженсен.– Слишком размыто, Дженсен.– Ты за этим попросил меня сесть? Джаред, я на работе и я не хочу неприятностей. В отличие от тебя, я зарабатываю деньги на жизнь. Так что говори, что тебе нужно, и я пошел.Джаред кивнул, принимая условия. Он полез в карман и достал конверт, который положил на стол и подвинул к Дженсену.– Что это? – прищурился Дженсен.– Это приглашение. На открытие выставки одной частной галереи. Здесь, в городе. В субботу в пять вечера.– И? Зачем это мне?– У меня было два приглашения, – пожал плечами Джаред. – Я решил отдать тебе.– Почему мне? Взял бы своего... дружка.– Дэниел не интересуется искусством, – пожал плечами Джаред.– С чего ты взял, что я интересуюсь? – прищурился Дженсен.Джаред опять пожал плечами и принялся за сэндвич.

Дженсен снова почувствовал, как начинает закипать. Потому что совершенно не понимал этого парня. Он догадывался, что поведение того не блажь, а определенная схема; дошло, можно сказать. Но почему он привязался именно к нему – вопрос без ответа. Это поведение, эти шмотки, это желание помочь или сидеть тут и надоедать.

– Так. Джаред, в чем дело? – процедил сквозь зубы Дженсен.– О чем ты? – моргнул тот, проглотив кусок.– Не прикидывайся. И это выражение лица простачка убери. Дураку ясно, что ты врешь.– В чем вру?Дженсен придвинулся ближе и тихо прошипел:– В том, кто ты есть. Неужели никто из твоих друзей так и не догадался? Тебе нравится всех дурить и прикидываться придурком? Или это какой-то план? Впрочем, хер с тобой, мне не интересно. Я тебя по-хорошему прошу, меня в свои игры не впутывай, а? Я устал и у меня полно дел.Джаред хмыкнул. Кивнул и вновь придвинул конверт:– Но приглашение действительно есть. Галерея частная, просто так не попасть. Сходи.Дженсен вздохнул и уставился в окно. Он понятия не имел, откуда Падалеки узнал. Была только одна догадка – интересовался им. Но в его личном деле совершенно точно не было никаких пометок о том, что он действительно интересуется современным искусством, изучая его. Времени на это почти нет, но Дженсен иногда читал свежие статьи о том, что происходит в этом мире. Только как Падалеки мог узнать?! И да, если это частная галерея, то экспонаты там могут оказаться весьма интересными, потому что в подобные места попадает то, что никогда не увидит остальной свет. Проклятье.– Сколько стоит это приглашение?– Нисколько. Мне оно тоже досталось бесплатно. Потому можешь взять его.

Дженсен хотел. Но гордость не позволила. Стиснув зубы, он поднялся:– Оставь себе, – после чего все же ушел.Джаред посмотрел ему вслед, смерил взглядом и продолжил есть сэндвич.Когда Дженсен вернулся забрать оплату, то увидел тот самый конверт, который так и лежал на столе. Дженсен смотрел на него и чувствовал острое желание придушить Падалеки. Кулаки сжимались и разжимались. А потом... он забрал приглашение.***– Дженсен, успокойся, – в очередной раз попросил Дилан. Они пришли на прием к доктору Борну и Дженсен нервничал. Причем нервничать должен был сам Дилан, ведь это было его зрение, но в итоге успокаивал старшего брата.– Я спокоен, – буркнул тот, дергая ногой.Они сидели на диванчике возле кабинета и ждали, когда их пригласят.– Я вижу, даже слышу. Ты, главное, в обморок не упади, ладно? – улыбнулся брат.Дженсен со вздохом угукнул и прикрыл глаза. Они пришли к этому врачу. Чертов Падалеки. Но дело сейчас было даже не в нем. Дженсен действительно переживал о том, что мог сказать врач. Несмотря на то, что они уже обошли многих врачей, был ясен диагноз и схема лечения, но разница между этим врачом и прошлыми была колоссальной, судя по той информации, что он успел найти в интернете.Дилан взял брата за руку и сжал ее:– Успокойся. Всего лишь поговорим.– Знаю.Когда их пригласили к врачу, Дженсен поднялся, помог встать брату и повел его в кабинет. За большим столом, заваленным бумагами, сидел мужчина средних лет, в халате и с непроницаемым лицом.– Добрый день, господа, – улыбнулся тот.Дженсен почему-то испытал прилив страха, несмотря на то, что лицо доктора было добродушным, а улыбка – заразительной. Словно он снова в кабинете врача после аварии, когда ему сказали, что его брат слепнет. Твою мать, как не вовремя начало лихорадить воспоминаниями двухлетней давности.– Не обращайте внимания на этот беспорядок, – снова улыбнулся доктор, махнув рукой на стопки бумаг. – Главврач очень любит заваливать меня интересными, по его мнению, случаями, когда я бываю в Нью-Хэйвене. Я – доктор Борн. И это Дилан, – он посмотрел на него.– Да, – кивнул Дилан. – А это мой брат, Дженсен. Здравствуйте.– Что ж, приятно с вами познакомиться, хоть случай и не самый приятный, – Доктор Борн поднялся и, указав на стулья, обошел стол. Дождался, пока они сели, и присел на край стола. – Я знаком с твоим случаем, Дилан. Видел все выписки и все снимки. Если ты не возражаешь, я сам проведу некоторые простые тесты.– Да, конечно, – кивнул Дилан.Дженсен следил за всеми манипуляциями с каменным лицом, борясь с липким страхом, разъедавшим изнутри, пока врач осматривал его брата, трогал за голову, прося посмотреть то туда, то сюда. Все заняло минут десять, за которые Дженсен уже успел себя накрутить и теперь сидел, сжимал и разжимал кулак и просто старался дышать, чтобы никто не заметил его нервозности.– Что ж, – наконец, произнес доктор Борн, закончив осмотр.– Что скажете? – голос Дженсена звучал глухо.– Есть хорошие новости, но есть и плохие.Дженсен почувствовал, что еще немного и у него начнется приступ паники.– Давайте с хороших, – попросил Дилан.– Нет ничего непоправимого. Пока могу дать 80% успешного лечения, думаю, что этот процент может увеличиться. Это хороший прогноз при имеющихся повреждениях.– А плохие новости?– севшим голосом спросил Дженсен.– Чтобы прогноз не ухудшился, первую операцию нужно провести до Рождества.

Дженсен почувствовал, как внутри все замерло, а из-под ног точно земля ушла. Слова, сказанные врачом, словно камни, упали в горло, еще чуть-чуть и он задохнется. Потому что найти деньги до Рождества невозможно. Дженсен думал, что у них есть время. Как оказалось, его не осталось.Закрыв глаза, Дженсен стиснул зубы.

Это конец.– Что ж, видимо, придется мне осваивать шрифт Брайля, – весело заметил Дилан.Дженсен распахнул глаза и повернулся к брату. Тот смотрел на врача и спокойно улыбался. Доктор Борн же смотрел на Дженсена. Которого парализовали ужас и чувство вины, а в голове гудело обреченностью. Шли секунды, а Дженсен понимал, что выхода нет, так как нет необходимых денег на лечение. И придется сейчас об этом сказать.– Я понимаю, что вас беспокоит, – спокойно сказал доктор Борн. – Но есть несколько фондов, которые работают с подобными случаями. Например, фонд "Жизнь в полную силу". Я оставлю вам контакты. Фонд небольшой, но они действительно стараются помочь. Попробуйте узнать, возможно, они смогут помочь и вам, учитывая сложность случая и... ваши финансовые возможности. Затем сразу сообщите мне. Нужно запланировать операцию уже сейчас, чтобы точно попасть в мое расписание.Дженсен удивленно вздохнул. Фонд?

– Вы про благотворительный фонд? – решил уточнить он.– Да. Вполне возможно, они вам помогут, так как ситуации бывают разные, как я уже сказал. Но вам нужно связаться с ними как можно скорее.– Так и сделаем, – встрял Дилан.Дженсен покосился на брата. Тот выглядел вполне обычным и спокойным. И только он заметил, как у брата подрагивают руки. Он боялся надеяться.– Отлично. Тогда вот моя визитка, обязательно позвоните мне. Я буду рад вам помочь. Дилан, твое зрение можно вернуть. До полного выздоровления далековато, но это возможно,– доктор Борн протянул визитку и улыбнулся.Попрощавшись с врачом, молодые люди вышли из центра. Дженсен взял брата за руку и повел по небольшому скверу к скамейке. Ему нужно было несколько минут, чтобы выдохнуть. Осознавать, что надежда есть, страшно и опасно, он не хотел этого делать, как и молчаливый Дилан, шедший рядом с ним.– А вдруг получится? – спросил брат, когда они сели на скамейку.– И ты сможешь видеть.– Ага.– Но операция до Рождества...– Свяжемся с фондом, – сказал Дилан.

Дженсен кивнул. Теперь ему стало еще страшнее. Раньше все было понятно: он работает на операцию, которая будет, но когда-то потом. А получалось, что оперировать надо сейчас, а фонд – это такое дело, что они могут помочь, а могут и отказать, или помочь, но когда уже будет поздно. Дженсен не удержался, склонился и обхватил голову руками. Он чувствовал себя беспомощным и бесполезным. Все, чего он сумел достичь за последние полтора года, рассыпалось в прах на его глазах.Дилан тихо сидел рядом. Затем молча тронул Дженсена за плечо, нашарил его руку и сжал. Дженсен сглотнул. Никто больше ничего не сказал.Когда они добрались до дома, Дилан решил сходить в душ и лечь спать. Вообще спал он всегда мало, но только если не нервничал. А значит сейчас у него стресс. Потому Дженсен дождался, пока брат уляжется, и, предупредив, ушел немного прогуляться. Правда, далеко не ушел, добрался до сквера, уселся на лавочку и уставился в ночное небо.Он не мог понять, что чувствует. С одной стороны оказалась внезапная надежда, с другой она же могла все порушить. А посреди всего этого его младший брат. Все, чего Дженсен хотел – это нормальной жизни для мальчишки, который уже слишком много испытал, но радостного в этом было мало.– Привет.Дженсен готов был заорать, но вместо этого устало вздохнул и откинул голову назад.– Какая нелегкая тебя принесла? – устало спросил он.Джаред подошел и сел рядом:– Был в городе по делам, увидел, как ты дорогу переходил.Дженсен снова вздохнул и вернул голову на место:– Чего тебе?– Как прошла встреча с врачом?Дженсен закусил губу. С одной стороны, Падалеки это вообще не касалось, с другой, он был тем, кто помог этого врача найти. В итоге сейчас Дженсен испытывал двойственные чувства.– Дилан сможет видеть. Но лечение нужно начинать сейчас и первую операцию провести до Рождества, – наконец, ответил он.– Так это же хорошо. Разве нет?– Нет, когда ты работаешь на двух работах, чтобы на что-то жить. Доктор Борн посоветовал обратиться в фонды. Назвал один, "Жизнь в полную силу". В понедельник буду пробовать добиваться встречи с руководством. Но... ты же понимаешь, что это не гарантия? Я даже и не думал о фондах раньше. Слишком уж волшебными казались такие вещи.У него не было сейчас сил язвить. И Дженсен просто говорил. Немного, но говорил. Он вообще впервые за долгое время говорил с кем-то о проблемах своей маленькой семьи. Жаловаться и просить у кого-то помощи он не привык и не умел.– Вот это точно не гарантия.– В смысле?– В прямом. На сайте фонда должна быть форма онлайн-заявки. Оставь заявку. Прямо сегодня.

– И это поможет? – удивился он.Джаред покосился на него, а потом хмыкнул, спокойно заговорил:– Я лучше тебя знаю, как это работает. Если хочешь добиться результата, сделай, как я говорю. Даже если ты добьешься встречи, хотя это едва ли, это не поможет. Руководство не станет общаться. Они нисходят лишь до общения со спонсорами. А тобой будет заниматься менеджер. И запустят тебя на полный круг.– Тогда... как поможет онлайн-заявка? – не понял Дженсен.– Они по-другому обрабатываются. Это сработает лучше.Дженсен слушал Джареда, запоминая, и попутно краешком сознания обдумывал мысль, что сейчас перед ним снова совершенно другой Джаред Падалеки. Никакой язвительности, бахвальства или наглости. Сейчас перед ним сидел взрослый человек, знающий, о чем он говорит. Впрочем, решил Дженсен, он действительно мог знать. Все же фондами распоряжались богатые люди.– Хорошо. И... спасибо, что подсказал, – наконец, сказал Дженсен.– И как тебя не перекосило, – фыркнул Джаред.Дженсен, отвернувшись и продолжив рассматривать звезды на осеннем небе, устало ответил:– Я тебя не понимаю. Но у меня просто нет сил. И если что-то поможет Дилану, то хорошо. У меня все равно нет других вариантов. Если фонд откажет, то у моего брата нет шансов. Оперировать нужно сейчас. Я к этому не был готов.– Я бы предложил оплатить, но ты откажешься, – сказал Джаред. – Так что я тебя тоже не понимаю. Я предлагаю тебе помощь. Безвозмездную. Но ты не хочешь. Думаешь, тебя это обяжет? Если бы на моем месте был кто-то другой, так и было бы.– А ты, типа, святой?– Нет, отнюдь. Но ты нормальный парень, Дженсен Эклз. То, что ты делаешь, ты делаешь ради брата. По сути, жертвуешь собой, хотя он даже не твой кровный родственник. Но для тебя это неважно. Это большая редкость в людях в наше время. Меня это... очаровывает. Поэтому я и хочу помочь. Потому что знаю, что тебе и Дилану это действительно нужно.

Дженсен повернул голову и удивленно посмотрел на парня рядом с собой.– Очаровывает?– Да. Ты же уже понял, в каком кругу я живу. Место, где ты учишься, давно прогнило. Бал правят деньги. За них можно купить все. И таких как ты, там больше нет. Ты мне интересен. Но ты так упрям, что отказываешься от помощи, а мне отказываешь от общения. Потому я не знаю, как поступить.– От денег я отказываюсь, потому что они не мои. И я не верю в безвозмездную помощь, и неважно, что ты скажешь. А не общаюсь я с тобой, потому что ты повел себя как придурок и продолжаешь делать это, как только мы оказываемся в университете. Как два разных человека. Но мне не нужны эти игры. Если Данниль такая сама по себе, то и ведет она себя так, что от нее голова болит в любое время суток. Но она безобидна. А ты опасен, Джаред.– Опасен? – удивился и одновременно развеселился Джаред.– Да. Я не знаю, как это объяснить. Но я же вижу, как тебя обходят стороной. А значит, у тебя есть влияние и достаточно мозгов, чтобы испортить кому-то жизнь. Я не хочу оказаться тем, кто однажды изгадит тебе настроение, и ты отомстишь. С тобой я не справлюсь. А у меня ... брат.

– Значит, ты боишься меня?– Нет. Но я не ищу неприятностей.– А если я решу, что ты мне нравишься? Что будет, если я начну за тобой ухаживать?Дженсен чуть рот от удивления не открыл. А Джаред продолжил:– Ты не дурак и многое понял, хоть и далеко не все. Это и привлекает. К тому же, у меня есть как бы соперники и это интересно. Ты интересен. Так что будь готов к тому, что я решу действительно привлечь твое внимание, – Джаред говорил с такой улыбкой, что Дженсен чуть не вздрогнул. Затем он поднялся со скамейки и наклонился. – Занимайся братом, помогай, чем можешь. То, что ты делаешь, действительно важно. Я не буду мешать, по возможности помогу, если примешь эту помощь. И займусь тобой, Дженсен Эклз.Сказав это, Джаред выпрямился, махнул рукой и пошел по дорожке к выходу из сквера. А Дженсен остался сидеть, чувствуя, как начинает ныть голова. Слова Джареда напрягали и заставляли ждать того, что может случиться дальше.Джаред же, сев за руль, усмехнулся. Все прошло не так плохо, как он опасался. Он достал телефон и нашел нужный номер.– Привет, Женевьев, это Джаред Падалеки. В ближайшее время поступит онлайн-заявка на имя Дилана О’Брайена. На офтальмологическую операцию. Займитесь лично в приоритетном режиме. И уведомите доктора Джей Ар Борна о том, что фонд согласен оплатить операцию. Что? Да. Да, я знаю. А надо? Уверены? Точно? Я могу попросить отца, чтобы он все подтвердил. Нет? Ну, и прекрасно. Всего хорошего, Женевьев.Джаред довольно усмехнулся. Все складывалось как нельзя лучше. Интересно будет посмотреть на лицо Дэна, когда он скажет ему, что Дилан через пару месяцев сможет его увидеть.***Дженсен тихо ненавидел Дилана. Нет, конечно, он брата любил, но это не мешало ему его тихо ненавидеть за то, что, случайно проговорившись про приглашение, он был вынужден согласиться пойти на выставку под его давлением. И сейчас стоял перед зданием, сверяя адрес на приглашении и на вывеске. Дом ничем не отличался от соседних на улице, но все окна в пол были прикрыты легкими занавесками и угадывались лишь силуэты. Хозяин галереи явно не хотел кричать о том, что за этими стенами, и даже вывеска была сдержанной, словно название офиса. Но попал Дженсен по адресу определенно. И сейчас стоял возле больших стеклянных дверей, смотрел на вывеску и вздыхал. Серьезно, Дилан ужасен. Он даже приготовил ему ужин, пусть нехитрый в силу ограниченности в движениях, но все же, и как только Дженсен вернулся с учебы, отправил его в ванную. А после они подбирали одежду. Дженсен уже подозревал, что будет выглядеть как белая ворона в своих дешевых шмотках, но брат настаивал на том, что посмотреть выставку это совершенно точно не помешает. Засранец. В итоге сейчас Дженсен дергал себя за закатанный до локтя рукав белой рубашки, ненавидел черные узкие брюки и очень хотел перелезть из ботинок в кеды.

Выставка уже началась, Дженсен и так опоздал на двадцать минут. Но это его не так расстраивало, потому что речи богатеев частной галереи его не интересовали. Он пришел сюда исключительно ради того, чтобы посмотреть на картины.Еще раз глянув на приглашение, Дженсен пошел к дверям. Вздохнул, толкнул дверь и вошел.– Добро пожаловать, – к нему подошла миловидная блондинка. – Могу я увидеть ваше приглашение?– Здравствуйте, – неловко отозвался Дженсен и показал приглашение.– Благодарю вас, – улыбнулась та. – Приятного просмотра.Дженсен кивнул и пошел вперед.

Белые стены, много света, картины на стенах. Люди, медленно передвигающиеся от полотна к полотну и не громко разговаривающие друг с другом. Одеты все были очень по-разному и Дженсен понял, что он ничем не выделяется из общей толпы в своих шмотках.– Рад, что ты воспользовался приглашением, – раздался голос рядом и Дженсен уже даже не удивился. Он почему-то и не сомневался, что они тут встретятся.Обернувшись, он увидел Падалеки, причем одет он был абсолютно так же, только дорого. Хмыкнув, Дженсен отвернулся к картине, на которую смотрел последние несколько минут. Картина, к слову была ему неизвестна. На ней в синих и бордовых тонах был изображен молодой юноша, скорее всего даже несовершеннолетний, как предположил Дженсен. Внешность была красивой, но не идеальной. Однако привлекали глаза. Удивительно, как иногда художник способен через холст и мазки, передать сущность того, что он пишет. Этот юноша с картины был похож на человека, если бы не глаза. Название картины гласило: "Демон", и Дженсен понимал почему – все дело было в этих глазах, которые выражали муки, боль и обещание смерти.– Удивительно, – Дженсен даже на какое-то время забыл, что Падалеки стоит рядом, и полностью ушел мыслями в картину. Снова глянув на табличку с подписью к картине, понял, что автора не знает. Или только выставился молодой художник, или известен в крайне узких кругах.– Тебе нравится? – спросил Джаред.– Да, в этом определенно есть эмоция.– А критики не согласны.– Да и насрать на них, – пожал плечами Дженсен. – Знаю, что важна техника, гамма и прочее, но я считаю, что если картина не вызывает заложенных художником эмоций, она бесполезна.– А эта вызывает?– У меня – да. Содержимое соответствует названию, – сказал Дженсен и пошел дальше.Он не увидел заинтересованный взгляд Джареда, которым тот его проводил.Дженсен переходил от картины к картине, но ни одно имя художника не было ему знакомо. Видимо, здесь выставлялись те, кого не брали в другие галереи. И на вкус Дженсена эти другие галереи много потеряли, потому что полотна были действительно интересные.Где-то ближе к концу выставки Дженсен увидел триптих: три картины в одном стиле, но разной цветовой гамме, выполненные в стиле экспрессионизма. "Боль – Отчаяние – Надежда" – гласила надпись. "Художник: ДжТ". Дженсен остановился и засмотрелся. "Боль" была в красных тонах, "Отчаяние" – в черно-белых, а "Надежда" – в нежно-голубых. Линии были размыты, невозможно было понять, что именно изобразил художник, но легко угадывалось... что-то. Что-то ускользающее и в то же время явное. Больше всего его заинтересовало "Отчаяние". Дженсен подошел ближе и даже чуть наклонился, рассматривая размытые линии.– Слишком четко. Словно художник не совсем понял эту эмоцию, но хочет понять, – пробормотал Дженсен.– Четко? – поинтересовался позади Джаред.Дженсен глянул на него и вздохнул:– Ты весь вечер ходишь за мной. Зачем?– Мне интересно.– Что именно?– Как ты воспринимаешь то, что видишь. Так почему четко? – Джаред подошел ближе и встал рядом.– Не знаю. Мне просто так кажется. Но, возможно, мы с ним просто по-разному видим отчаяние.– А для тебя оно какое?– Темное. Разноцветное и темное. Потому что мир не умирает, когда ты в отчаянии. Он все такой же яркий. Это внутри тебя все умирает, но вокруг все живет, – ответил Дженсен. На секунду стало как-то муторно, но он встряхнулся и продолжил: – И все равно, триптих очень интересный. Я бы посмотрел другие работы этого художника. Он явно пытается копать туда, куда многие даже не смотрят. Сейчас это редкость, особенно для современного искусства, где главный принцип гласит: это может выглядеть ужасно, но необходимо донести посыл. Яркий тому пример музей Гуггенхайма в Бильбао.Дженсен даже не понял, что заговорился. Просто смотрел на картину. Ему просто хотелось поговорить.– Поэтому триптих висит здесь, – отозвался Джаред. – Здесь его хотя бы могут оценить. Хотя бы могут попытаться. И признание художнику совершенно не нужно. Он просто хочет, чтобы другие увидели то, что видит он.– Ты знаешь художника? – Дженсен повернул голову и посмотрел на Джареда, который рассматривал картины.– Ага. Это я.– Что? – Дженсен развернулся всем корпусом к Падалеки. – Ты?– Смотри, – Джаред указал на табличку. – Это мои инициалы. Мое полное имя Джаред Тристан Падалеки.Дженсен просто стоял и рассматривал парня, пребывая то ли в шоке, то ли в недоумении.