Глава XXII. Дуал (1/1)

Я сидел, смотря перед собой, и размеренно хладнокровно дышал, поглаживая белые костяшки на ладонях: шум больницы давил на виски, я не мог раскрыть рта лишний раз, чтобы хотя бы попытаться что-то сказать. За стеной галдели доктора, столпившись у операционного стола, даже отсюда я чувствовал напряжение, творящееся в палате. Мое сердце заледенело, покрылось белой коркой, и даже некое безразличие скопилось в голове. Было семь утра, я только добрался до больницы?— бросил машину в пробке и добежал. Здесь уже собрались все: ребята со съемок, актеры и полицейские. Одни волновались у дверей палаты, другие отвечали на вопросы журналистов, свирепствовавших с того самого момента, как они узнали о двойном убийстве, а третьи, как я, держались в стороне и переживали внутри себя. Голубой цвет больничных стен напоминал ясное далекое небо, но из-за особой усталости я даже не смотрел на них. Доктора в белых выглаженных халатах с именными бейджами носились туда-сюда, даже немного раздражая своим присутствием. Никто не рисковал ко мне подойти и попытаться заговорить, хотя я отчаянно нуждался в общении, чтобы почувствовать себя живым.Ко мне подсел Кристиан, его лицо выражало крайнюю степень сочувствия, он участливо вздохнул и начал разговор.—?Как ты? —?спросил он, устремляя проникновенный взгляд в потолок. Я пожевал сухими губами, стуча пальцами по шершавой поверхности скамьи.—?Нормально,?— голос был отстранен и холоден, даже в какой-то степени равнодушен.—?Видно,?— хмыкнул Кристиан. Обстановка нагнеталась, я не хотел больше проявлять своей слабости, потому что меня и так уже успели испортить. Бейл был праздно, хоть и хаотично одет: на скорую руку выглаженная рубаха голубоватого цвета с высоким воротом прямо под горло, блестящие роскошью запонки в виде обычных граненных квадратов, лаконичный черный галстук, песочного цвета брюки, туфли и пиджак, накинутый на плечи. Я вздохнул?— Бейл воистину был шикарен в своем привычном амплуа, и я впервые пожалел о том, что не похож на него: хотел бы я точно так же не обращать внимания на Лэйн и не приносить проблем ни ей, ни себе. Думаю, что если б я отказался от этой роли, все осталось в привычном русле, и я бы позволил себе посмеяться от рассказов друзей-актеров со съемочной площадки, и мне бы не пришлось сейчас гадать, как там Лэйн, что с ней и что будет потом, когда она встанет на ноги. В планах у всего актерского состава были пресс-конференции, фотосессии и просмотры фильма на премьерах в разных странах. А моя голова была забита каким-то трогательным мусором, который обычно мешает отчаянным романтикам любить свой эмоциональный триптих из набросков ассоциаций с другим человеком. Честно признаться, я никак не хотел влюбляться на пике карьеры, в моих планах была лишь самореализация, ну, а сейчас я был в ответе за ту, что приручил. Да, пусть звучит это безобидно и мило, ведь слова иногда не могут передать полноты всех чувств человека, но на самом деле это было даже, с одной стороны, ужасно. На старости лет мне представилась уникальная возможность?— любить, причем не абы кого, а самого честного человека из всех мною видимых и встречаемых: врали все, поголовно, по мелочам и глобальным вопросам, о посторонних вещах и о том, что творилось с ними на самом деле?— врал Бейл, врал, что любил свою работу и жену, на самом же деле его держали только деньги, я это знал точно; врала Элис?— с самой первой нашей встречи обо всем подряд; врал Фассбендер, врал даже с виду приличный МакЭвой; врал и я сам?— даже сейчас я нагло и в открытую лгал сам себе и говорил, что все в порядке, хотя на самом деле это было не так. Не врала только Лэйн?— всегда, какой бы горькой ни была правда, она принимала ее лицом к лицу со своим цинизмом и не врала: если что-то ее волновало?— она ненавязчиво об этом говорила между делом, если проблема была велика?— она кричала об этом в лицо, не церемонясь и не откладывая на потом.Я вздохнул и запрокинул голову, прикрыв глаза.—?Кристиан,?— позвал я, и мужчина добродушно хмыкнул. —?Я заберу ее себе.—?А как же Элис? —?прямо спросил Бейл. Я пожал плечами: в самом деле, я не знал, что будет дальше с теми, кого я использовал, но меня это мало волновало, сейчас, сидя в унылых стенах захолустного госпиталя, я хотел лишь одного?— раскаяния. Я хотел очистить, облегчить душу, но я понимал, что фактически во всем виноват я и только я. Кристиан выпустил пар через сжатые плотной белой стеной с легким налетом желтизны зубы и улыбнулся: я не видел, но точно знал, что он сделал это уголком своих тонких темных губ. О, как мне было паршиво, зная, что там, за жалкой и ужасно тонкой стеной, решалась судьба человека, за которого я теперь радел всей душой, за которого я теперь был готов отдать эту самую душу?— жалкую и грешную, пустую, черствую.Бейл, наверное, осуждал меня, и я бы полностью понял, если б это было так, ведь… Мне не было прощения, и маленький человечек?— Лэйн Уоллисон?— теперь, кажется, стала моим крестом.—?Я тебя не осуждаю,?— сказал Кристиан. —?Признаться честно, Элис?— не то, что тебе нужно. И есть много причин, по которым я считаю именно так, но самая весомая?— это, пожалуй, ее измены… Знали все на съемочной площадке, но не замечал только ты: у девчонки ноль таланта, но все же она смогла урвать для себя второстепенную роль. Наталкивает на мысли, верно? Никто не хотел тебе говорить. Ну, знаешь, расстраивать тебя, но… Сейчас не лучший момент для правды, да и говорить это должна сама Элис, а не я. Думаю, что сюжет дальше закрутится двоично: Элис уйдет к Патрику и, кстати, родит ему ребенка, а ты… Я не знаю, сможешь ли ты удержать Лэйн. И сейчас, говоря это, я имею в виду не ее свободолюбивость, а ее позор?— Прэйер мне все рассказал, когда мы столкнулись в морге. Я сразу же рванул к тебе, думал, что нужна моя помощь, поддержка… И не прогадал. Послушай, Том, я целиком и полностью на твоей стороне, Лэйн?— замечательная девушка, и я хочу, чтобы у вас все сложилось, но, пожалуйста, не вини во всем себя одного. Вина лежит на плечах того ублюдка Рихтера: у него сдвиг по фазе, кто же знал? Том, черт возьми, я и так уже сказал слишком много, а ты все не останавливаешь меня. ТЫ там вообще живой? —?Бейл прервался и посмотрел на мой профиль: взгляд был устремлен вперед, перед собой, а глаза налиты слезами.Мы сидели под крики и фотовспышки в коридоре, и я молча ронял слезу за слезой, держась похолодевшими руками за голову. Кристиан больше не говорил, мы поняли друг друга, наша мужская солидарность позволила мне жмуриться и изредка судорожно вздыхать.Мы просидели так больше часа, а потом Бейл ушел по звонку на мобильник, напоследок похлопав меня по плечу. Я вытер влагу в глазах и пошлепал себя по мокрым щекам, вставая. Репортеры уже разошлись, и можно было не бояться гулять по коридорам больницы. Я свернул за угол, вздыхая из последних сил, и услышал цоканье каблуков, стремительно приближавшееся ко мне. Элис выглядела убитой: ее кислотное желтое платье разлеталось в моих глазах и слишком контрастировало с бледной кожей; на ногах у нее были бежевые туфли на двенадцатисантиметровой шпильке, черные волосы были уложены на бок и поблескивали жирной грязью. Она подошла ко мне и, обняв за шею, поцеловала, а я подставил щеку вместо губ, и Элис, не обидевшись, заговорила:—?Я только что из морга. Эндрю мертв. Как Лэйн? В порядке? —?она была не такой сучкой, какой казалось при близком знакомстве. Я пожал плечами, разведя руки в стороны: я на самом деле не знал, как сейчас себя чувствовала Уоллисон, но я очень хотел, чтобы она была в порядке. —?Том, Том, ты как? Все хорошо? Идем, ты здесь уже ничем не поможешь… —?она повела меня к выходу. Мыв сели в ее красный ?Феррари?, и Элис включила радио. Со всех станций только и делали, что говорили о совершенном преступлении, везде жалели юную актрису и бурно обсуждали ее личную жизнь. Обо мне не было сказано и слова, и я не знал, плохо это было или очень хорошо: с одной стороны никто не знал о наших привязанностях, а с другой?— получалось, что я все еще был прикован к Элис, а Лэйн оставалась свободной.Элис достала из бардачка серебряную фляжку и протянула ее мне, тормозя у светофора. Я без лишних вопросов открутил крышку и промочил горло неизвестным мне виски. Купер глянула мельком на мое расслабленно лицо и нажала на педаль газа. Я не знал, куда мы ехали, но, судя по неспешным движениям девушки, мы никуда не опаздывали и никуда не торопились, поэтому я развалился в кресле и прикрыл глаза.Сквозь дрему я слышал, как Элис с кем-то говорила по телефону, но в голове моей все равно был сонный порошок. Мне снилась Лэйн, я видел, как гулял с ней по цветочном маковому полю: бутоны благоухали, и туман сна витал вокруг нас. Лэйн была невинна, одетая в один белый ситцевый сарафанчик, ее соломенные волосы выделились на фоне марева пышущих маков, и я обнимал ее за талию, спуская ее с горы. Мы говорили обо всем на свете, и я был счастлив, что с девушкой все в порядке: она выглядела весьма и весьма бодрой и более, чем обычно, саркастичной. Заведя разговор о фильме, мы замерли в самой чаще цветов, и я наклонился к самому лицу девушки, замерев с приоткрытыми губами. Лэйн была необыкновенно мила, но она отвлеклась на яркое свечение позади меня.

Не понимая, почему девушка стала как зомбированная идти вперед, я обернулся через плечо и замер: в этой арке света стоял Тэдеус?— его черный плащ развевался, в руке сталью поблескивал пистолет, светились серые глаза и каштановые волосы.Лэйн остановилась напротив мужчины, и он, не медля, наклонил ее с прогибом в спине и приложился своими губами к ее. Только я хотел возмутиться и подойти, Прэйер высадил в мой лоб пулю, и я упал замертво со стеклянными глазами.Я проснулся, резко открыв глаза, мы еще ехали по центру: Элис умело крутила руль, серьезно смотря на дорогу.—?Я долго спал? —?сухим трещащим голосом спросил я.—?Пятнадцать минут,?— отозвалась Купер. —?Не думала, что виски так надолго тебя вырубит,?— мы помолчали. —?Послушай, Том, нам нужно поговорить,?— я приготовился к худшему. —?Премьера фильма перенесена на пятницу следующей недели, пока Лэйн не оправится от этого… —?она помялась и пощелкала пальцами, подбирая слово. —?Происшествия. Патрик во всеуслышание заявил, что права на фильм он продает сторонней компании и на просмотрах присутствовать не станет. Гонорары актеров пойдут на благотворительность. Что ты об этом думаешь, Том? —?она быстро глянула на меня, я пожал плечами: я не знал, хорошо это было или плохо, выгоду с фильма я не видел с самого первого дня и знакомства со сценарием. Патрика можно понять, скорее всего, он даже ненавидит Лэйн, считая, что именно из-за нее пострадал его сын. Я ненавидел Эндрю, мне даже не было его жаль, я не видел ничего ужасного в его смерти, просто Лэйн лишилась своего агента. Всем остальным, похоже, Лавейна было очень и искренне жаль?— умереть в расцвете сил такой нелепой смертью… У-у-у, да, какая жалость! Я вздохнул и подвел итог: мои планы на дальнейшее и не очень будущее?— откатать все просмотры и премьеры по Европе и вернуться к обычному графику, не выпуская из рук Лэйн. Все-таки за время съемок мне пару раз звонил Люк, и я был очень рад узнать, что у меня накопилось совсем немного проектов для работы.—?Я не против. Мне, если честно, вообще плевать. Я просто хочу забрать Лэ. Лучшие воспоминания со съемок, отъездить все премьеры и исчезнуть из Лондона. Как минимум на год,?— Купер присвистнула.—?Это… перспективно. Но прежде, чем ты воплотишь это в жизнь, ты должен знать, что станешь отцом. Никто не в курсе, что по срокам?— это ты, поэтому я уйду из твой жизни, оставив ребенка себе. —?Элис была абсолютно серьезна, и я даже не знал, впервые ли вижу ее такой мудрой. Мы доехали до студии за пять минут, девушка припарковала машину и дождалась, когда я выйду. Теперь мы поменялись местами?— уже не я был хозяином жизни, а она, Элис. Купер отъехала и скрылась за поворотом, а со вздохом направился к стеклянным дверям павильона.Внутри было безлюдно, пусто и совсем одиноко, я двинулся к кофейному аппарату: заварив себе ?эспрессо?, я оперся о стену и сделал маленький глоток, опалив горячим напитком кончик языка. Послышались приближающиеся шаги, я поднял голову: это были Фассбендер и Бейл?— Майкл был одет в траурную, но элегантную черную одежду, лицо его было гладко выбрито, и волосы отливали шоколадным влажным блеском. Они остановились рядом со мной и пожали мне руку.—?Как ты? —?спросил Фассбендер, заглянув мне в глаза. Я сделал еще один глоток вместо ответа и облизнул нижнюю губу.—?Нормально.—?Ясно. Кристиан об этом и говорил: так и будешь держать все внутри или хотя бы внесешь ясность в кучу этого нерадужного дерьма? —?усмехнулся Майкл.—?Не дави на него. Не маленький?— разберется самостоятельно,?— сказал Бейл. Я хмыкнул, допил кофе и выкинул смятый стаканчик в урну.—?Спокойно, ребята. У меня есть план, но я должен быть уверен, что Лэйн останется жива. Я не могу бросить ее. И я серьезен сейчас, потому что уверен в своих чувствах,?— и это было правдой. Я убрал руки в карманы и выпрямился, вскинув голову.—?Это замечательно, Том,?— без шуток и максимально серьезно сказал Кристиан, Майкл кивнул ему в такт.И я понял для себя одно?— я действительно полюбил Лэйн. И неважно, за что это было, главное, что это было в принципе. Конечно, я не собирался становиться размазней на побегушках, мои чувства были такими же сильными, как и я сам, поэтому во мне не было слабости, и я не хотел, чтобы она появлялась. Лэйн для меня, пожалуй, стала именно той точкой невозврата, дальше которой жизнь делится на ?до? и ?после?.—?Заставишь ее переехать к себе или сам переселишься к ней? —?не в силах сдерживать ехидство, спросил Фассбендер, ломая брови в хитром танце.—?Если она захочет?— да. Я не собираюсь на нее давить, мне это ни к чему, Лэйн вполне может решить сама, чего она хочет,?— я поднял тяжесть угнетавшего взгляда на Майкла, и он немного поутих. Бейл глянул на наручные часы и сказал, что нам уже стоит навестить Лэйн, но перед этим забрать отсюда вещи Патрика. Майкл с легкой ноги отправился на поиски, а мы с Кристианом отправились на стоянку. Утреннее холодное лето встретило нас далекой и недосягаемой голубизной, замершие редкие машины на парковке стояли неподвижно в ожидании своих хозяев, люди редко проходились мимо. Кристиан замер у своего ?порше? и сложил руки на груди, поджав губы. Ветер развевал его темные волосы, я шагнул ближе, вдыхая свежий воздух больной, но полной грудью. Бейл выудил связку звенящих ключей из кармана и стал крутить ее на пальце.—?У нее психическая травма,?— вдруг серьезно сказал он.—?Я знаю,?— кивнула моя голова. Кристина грустно улыбнулся.—?Она… Может не подпустить тебя к себе. И если для тебя сильно важен секс, отпусти ее и даже не пытайся мучить. Слышишь меня? Не смей.—?Я способен себя контролировать, Кристиан.—?Не причиняй ей боль. В ее жизни и так уже было слишком много потрясений. Я прошу тебя, Том, держи себя в руках и помни, единственное, что ты можешь иметь?— свой мозг и руку. Лэйн откроется тебе сама, не торопи ее… Она даже не здесь, чтобы говорить об этом. Слышишь, Том? Не причиняй ей боль. —?Бейл сжал ключи в кулаке и исподлобья посмотрел на меня. Я сощурился.—?Ты в самом деле считаешь меня таким бесчувственным монстром?Бейл сухо рассмеялся и, похлопав себя по груди, развел руки в стороны:—?Да!—?Ну спасибо,?— с притворной обидой процедил я. Из павильона вырулил Майкл, держа в руках бумаги и папки. Он подошел к нам, и Кристиан открыл машину. Фассбендер сел на переднее сидение, я устроился на заднем. В салоне было чертовски чисто и пахло освежителем воздуха. Кристиан завел авто и тронулся с места, осторожно выезжая с парковки. Мы выехали на дорогу, а я подумал, что Бейл прав: я?— монстр. Пусть я очень талантлив и востребован в своем кругу, мой духовный портрет, как и Дориана Грея, прогнил насквозь: все прикрытия, вроде Шекспира, пудинга и бейсбола, было, в конечном итоге, только прикрытием?— на самом деле я был ужасен. Долги, алкоголь, развязный образ жизни и случайные половые связи на вечеринках и фуршетах?— приятно познакомиться, я Том, идеальный-лжец-и-манипулятор-со-стажем, Хиддлстон.В сущности, я эластичен и мягок, но отвратителен до глубины души. Для фанатов и работодателей я?— наичистейший, наневиннейший человек, а на самом деле?— ужасный, пропащий мародер. Мне нельзя было доверять покалеченную, искореженную жизнью психику Лэйн, я бы попросту лишь усугубил ситуацию. Трудно дышать, когда ты?— чертов изврат. Нет, я не смогу жить с Уоллисон без алкоголя и секса, мне придется ходить на сторону, чтобы удовлетворить свои потребности. Кристиан прав?— я лишь причиню ей боль, я лишь сильнее загоню ее в глубокую яму самокопаний. Может, не стоит делать этого? Я не могу взять на себя этот тяжкий труд, и Лэйн обязательно завянет и угаснет, оставшись со мной. Она так юна, и еще обязательно найдется тот, кто полюбит ее сильнее, чем я.Вздохнув, я глянул за окно?— мимо проплывали горящие вывески магазинов, люди в длинных пальто и красные телефонные будки.

Лондон?— блядский город, я не должен держать Уоллисон здесь, рядом с собой. Я могу попытаться, но… Нет, я не стану, я отпущу ее в свободное плавание. Ей будет нужно чем-то дышать, а рядом со мной кислород всегда загрязнен. Прощай, Лэйн…Машина остановилась у больницы, я вышел и огляделся по сторонам?— да, Бейл прав, я отпущу ее и никогда не стану отравлять ее жизнь. Никогда.Кристиан и Майкл, разговаривая, вошли в открытые настежь двери, я шагнул следом, запуская руки в карманы. Больничные коридоры были почти пусты, редкие пациенты шатались по ним, как призраки, скамьи пустовали, лампы редко, но сильно мигали. По спине пробежал холодок, когда мы вошли в палату Лэйн: она лежала на кровати, подключенная к капельнице, и ее бледный вид вогнал мня в пучину мыслей еще глубже, чем следовало. Рядом, на стуле у стены, дремал Тэдеус, сложив руки замком на коленях. Я заметил на прикроватном столике букет свежих цветов с невинными нежно-розовыми лепестками и поджал губу, замерев в дверях. Майкл и Кристиан остановились рядом с Лэйн и начали о чем-то переговариваться, а я застыл, скованный по рукам и ногам своими не очень веселыми рассуждениями в звенящей от пустоты голове. Бейл отвлекся и повернулся ко мне:—?Иди… Иди сюда!.. —?неслышным шепотом позвал он. Я только дернулся, чтобы подойти, как замотал головой и, сорвавшись с места, бросился прочь.Вылетев из больницы, я словил такси и лихо прыгнул в салон, хлопнув дверью. Машина тронулась вместе с моей головой, я часто-часто задышал, словно в эпилептическом припадке, и запрокинул голову к потолку. Водитель участливо спросил адрес, и автомобиль неспешно поехал к назначенному пункту назначения.Я струсил, решил, что не смогу сдержать себя в руках, и сразу пресек все попытки на корню. Люди слишком много говорят, а мне приятнее держать тишину на своих алчных развязных губах. Я мог поклясться, что пасмурная погода за стеклами окон стала еще хуже, но мне бы никто не поверил, потому что никто не мог видеть мир моими глазами. Никто.Расплатившись с таксистом наручными часами и автографом, как единственным, что из ценного у меня было при себе, я выскользнул на улицу и быстро зашагал к дому. Внутри было одиноко и холодно, я осел на кухне, заварил чайник и встал у окна. Пейзаж за тонким стеклом наталкивал лишь на грустные мысли, мне хотелось уснуть и проснуться только через неделю, на премьеру фильма.Квартира содрогнулась от телефонного звонка, я даже не подумал ответить. Кто же знал, что самые глупые окажутся самыми мудрыми и наоборот. Я заварил себе кружку крепкого черного кофе и залил его сливками, смешение ингредиентов гипнотизировало меня, ничего больше не хотелось делать, я словно потерял жизненный ориентир. Телефон прекратил надрываться, никто не оставил сообщения на автоответчик, и я снова остался наедине с самим собой, смакуя влажными губами обжигающий пар, поднимавшийся из кружки. Квартира стала вмиг слишком большой для меня одного, я даже не мог свободно вдохнуть, словно тишина стала настолько звенящей и густой, что ее можно было резать ножом.Я грел руки на кружке кофе, водя по ней пальцами, сердце щемило в дырявой, пробитой груди, но я не жаловался, потому что было некому, и я бы все равно не стал. Как часто фанаты видят слезы своих кумиров? Почти никогда, только на экранах телевизоров и мониторов. А я, сдается, стану видеть их каждый день, глядя на собственное отражение. Да, в конце концов, я и не так силен, чтобы бороться со своей звериной натурой, и я не хочу ранить Лэйн еще больше. Она натерпелась достаточно за свою короткую жизнь, я не вправе отравлять ее еще больше.Я не мог поверить в то, как плох. Оставив черный кофе со сливками, нетронутый, тлеть на столе, я ушел в гостиную и завернулся в плед на полу прямо напротив камина. Подбросив спичку в смоченные бензином дрова, я зажмурился от вспыхнувшего марева яркого красного огня. Жара волной одарила мое лицо, я разлегся на полу, постепенно оттаивая от внутреннего льда на сердце. Ну, все было не так уж плохо: я снова свободен и абсолютный холост, Лэйн в надежных руках медиков и правосудия, после громких премьер мы и в самом деле больше никогда не увидимся?— уж я постараюсь. Точнее, напрягу Люка, чтобы постарался он.Кстати, о Виндзоре: скоро он должен вернуться из Германии?— там он работал с Фертом некоторое время, пока того не уволокли на нашу площадку, и с еще несколькими актерами. Что ж, я рад за Люка, если он собой доволен, мне бы сейчас переложить все интервью и пресс-конференции на его плечи, чтобы на время уйти в сонный запой…За пустыми раздумьями я не заметил, как задремал. Мой сон нес в себе некий смысл, но я не мог его прочесть самостоятельно.Я стоял на барной стойке в каком-то клубе и танцевал под бьющие сумасшедшие биты вызывающей музыки. Световые шары тоже сводили с ума, яркими пятнами кусая стены и тела людей. Я пригляделся: это были незнакомые люди, абсолютно непонятные и чужие, но меня они, кажется, воспринимали, как короля вечеринки. В прыжке спустившись на танцпол, я начал отжигать со всеми подряд, высоко поднимая руки над головой и виляя бедрами, будто бы в сексуальном призыве.Мне на шею весились разные девчонки сомнительного поведения, и я лапал их за все пикантные места, и медленно двигал задницей, словно каждую наклонял к стене в какой-нибудь каморке. Алкоголь лился рекой, в этой агрессивной полутьме я даже не видел собственных ног, на меня табаком дышали курильщики, я был расслаблен и развязан, позволял себе все, что хотел сделать раньше, но на что не имел духу и имел много моральных ограничений. Адреналин играл в крови, я забрался на стойку к стриптизершам, позволил им обвить себя руками, взялся двумя руками за шест и, скинув с себя пиджак с галстуком и расстегнув рубаху, снова принялся низко, но со вкусом танцевать дешевые клубные танцы.Когда песня в очередной раз сменилась, я снова оказался у барной стойки.—?Бармен, виски,?— я поднял два пальца вверх, бармен стоял спиной ко мне, и я не мог разглядеть его лица: он умело выхватил бутылку с верхней полки и плеснул виски в стакан, перед этим его протерев. Повернувшись, он сразил меня наповал: это была девушки?— невысокая, фигуристая, с выдающимися бедрами и голубыми глазами. Под фоновый джаз из колонок я с хитрой улыбкой опустошил стакан и с локтями придвинулся ближе к стойке, разглядывая девушку.—?Трудный день? —?выбрав самый популярный из среднестатистических вопросов от бармена, спросил она, потирая бокалы полотенцем. Я в упор не видел очевидного, но лицо барменши казалось ужасно знакомым.—?Не труднее понедельника,?— с соблазнительной улыбкой промолвил я, вспоминая, на кого может быть похожа моя новая знакомая. Меня осенило?— Лэйн! Она была чертовски похожа на Лэйн! —?А твой? —?я по-прежнему не переставал хитро улыбаться. Девушка убрала выбившуюся из-под заколки челку назад, и я охнул: это Уоллисон! Точно!—?А я практически живу в обетовальне разврата. Так как может быть мой день? —?она наклонилась ко мне, так, что я мог чувствовать тонкий аромат ее советских духов. Мы поняли друг друга с полуслова, и уже через секунду я держал ее за шею, грязно целуя. Лэйн словно и не изменилась на вкус: такая же дешевая, как и вино, какое она пила, но и такая же сногсшибательно сладкая и приторная, с одной кислой каплей, которую я и пытался распробовать, орудуя языком в чужом рту.Девушка завела ладонь за спину, но я не придал этому особого значения и лишь когда сверкнул курок ?глока?, я в панике раскрыл глаза шире. Лэйн хладнокровно перестреляла всех в клубе, у нее не кончались патроны, а я не мог остановиться и продолжал целовать эту убийцу. Кровь рекой затопила все по пояс, я ощущал ее тепло, но ничего не мог с собой поделать. Этот сладкий кошмар продолжался, Лэйн ткнула дулом мою грудь, волна мурашек стремительным потоком проскочила с затылка по спине. Лэйн спустила крючок, и пуля пробила мое сердце. Девушка грубо и резко отстранилась, вытирая губы.Последнее, что я видел, прежде чем глаза мои заволокло кровью, в которой я потонул?— усмешка Уоллисон, броская и дерзкая.Я проснулся в липкой пелене холодного пота, схватился за распухшую голову и присел на полу. В камине тлели угли, похожие на звезды в небе, и мне показалось, что дома стало слишком темно: я глянул в окно?— ночь или раннее утро. Голова на редкость не раскалывалась от звенящей боли, как бывало после ночных кошмаров, я быстро встал, кутаясь в остывший плед?— квартира все еще казалась мне до неприличия большой и пустой, я глубоко вздохнул и побрел на кухню.Оставленный с утра на столе кофе покрылся пленкой и маленькими пузырьками, я сделал глоток и скривил губы?— вкус был слишком ужасен, даже сливки не спасали дело. Я снова включил чайник и сел за стол, на котором лежал телефон. Я не помнил, когда успел положить его сюда, но, взяв трубку в руки и включив дисплей, об этой проблеме начисто позабыл. На экране высвечивались лишь одни пропущенные звонки, количество которых перевалило за половину сотни. Листая список звонков, я пригублял глоток за глотком остывший отвратительный кофе. Мне звонил и Фассбендер, и Бейл, и Элис с Патриком, даже звоночек от Тэдеуса имелся. Я пролистал список в самое начало и поджал губы?— неизвестный номер, звонил пару минут назад один раз. Что ж, это мог быть кто угодно, посчитавший, что неизвестному номеру я отвечу точно.Допив кофе, я брякнул кружкой об стол и направился к камину, в надежде на повторный кошмар с участием Лэйн.Я долго ворочался на полу, не зная, как лечь удобнее, сон ни в какую не шел, и я уже начал сомневаться в правильности свое идеи. В конце концов, даже во сне Лэйн убивала меня. В прямом, а не как в жизни?— метафорическом смысле. Было ли это игрой моего подсознания или неосознанное мазохистское увлечение, я не знал. И не хотел, если честно, даже пытаться разобрать это по полкам. Лэйн, она ведь еще ребенок, волей случая оказавшийся на скользкой дорожке в Ад. А помог ей я…Сон не шел, я снова и снова прокручивал в голове сюжеты из жизни девчонки, отрешенно смотрел в потолок грустными, полными скупых мужских слез глазами. Время шагало, утекало по стрелкам часов, и ближе к рассвету я смог смокнуть глаза и предаться сну.Красочные кошмары со всем иллюзорностью своего спектра сменились черной полосой, перед глазами был темный экран, я не видел ничего, за что мог бы зацепиться глаз, и поэтому проснулся ближе к двенадцати дня. Но это я так думал: на часах, когда я увидел их на стене, красовалось неоднозначное число пяти вечера, и я не то с негодованием, не то с непониманием стал рыться в календаре. На дворе стоял четверг, до премьеры оставался день, я провел почти неделю, впав в спячку, в своем доме. Замечательно, ничего не скажешь, хотя мне думалось, что черные сны отняли у меня всего несколько часов жизни, а не несколько дней.Заварив себе чай, я отправился в душ: под струями теплой воды весь негатив утек в водосток, настроение пришло в норму, а головная боль спала на несколько тонов. Мне вдруг захотелось сделать что-то, что-то изменить, и, повязав полотенце, я отправился в спальню: из одежды на глаза бросилась неброская простая водолазка и темные джинсы. Одевшись, я взял в руки тряпку и моющие средства, какие с трудом нашел в ванной комнате.Начав уборку с домашней библиотеки, я ненадолго погрузился в чтение излюбленного Уайльда. Книги стройными рядами стояли в высоких стеллажах, на чайном столике покоился мой чай, я сидел в большом удобном кресле ручной работы и, бегая глазами по знакомым строкам, делал маленькие глотки сладкого чая с лимоном. За окном вечерел Лондон, сверкая красными оттенками шнырявших в разные стороны автобусов, был виден роскошный закат, и минут через двадцать я решил продолжить уборку.В грациозном танце под классику скрипки я кружился по дому, орудуя сырой тряпкой. Пыль рассеивалась с мебели и техники, я с торжеством вышагивал метр за метром и все больше и больше приближался к прихожей. В ней, вытирая обо зеркала от тонкого слоя пыли, я опустил взгляд на столешницу, блаженно улыбаясь, и замер. Уголки губ опустились сами, я протянул задрожавшую руку и помялся с минуту. В голове пронесся вихрь мыслей, помешанных и помноженных на чувства.—?Лэйн… —?я сжал телефон с растрескавшимся дисплеем в руке и прижал его к теплой щеке. Надежды на то, что гаджет будет работать с одним процентом зарядки, не было, но я все равно зажал кнопку включения и, затаив дыхание, стал смотреть на заставку абстрактных линий.Блокировка экрана просвечивала рабочий стол, я с доброй усмешкой смотрел на клавиатуру для ввода пароля и собственную фотографию в профиль. Черно-белая, она была воистину хороша и на самом деле нравилась мне, что было редкостью. Я защелкал пальцами по клавиатуре, набирая?— ?Hiddleston?.Пароль оказался неверным, и я быстро и живо вспомнил, как Лэйн часто говорила со злостью: ?Hiddleston, suka??— и я снова решил попытать удачу. И досаде моей не было предела, когда этот пароль подошел. Я пробежался по галерее, заваленной научными статьями о вине и его сортах, в ?контактах? нашел только свой номер и номер Элис. Весело.Улыбнувшись, я захватил с собой поломанный телефон, ключи и портмоне, и выскользнул на улицу. Порыв ветра ударил в лицо, как только я спрыгнул с последней ступеньки, впредь было думать, что было бы неплохо прогуляться, и я весьма бодрой походкой зашагал по направлению к центру. Людей навстречу мне почти не попадалось, и я стал думать, что остался совершенно один в этом мире. Ярко горели вывески и витрины магазинов, я вглядывался в каждую мелочь и дышал полной грудью: асфальт под ногами принимал удары каблуков, я слышал каждый отзвук и все больше мне хотелось встретить Лэйн, поговорить с ней или же просто посмотреть на нее.Свернув за угол, я вышел на небольшую площадь, сплошь окруженную магазинчиками. Заметив в одном из них Тэдеуса, я немного напрягся, но все же решил подойти. Это был магазин сотовой связи, все было заставлено полками с телефонами и другими устройствами и техникой. Тэдеус мило беседовал с консультантом, держа в руках плоский телефон. Я подошел к нему неслышными шагами, и, заметив бурную реакцию продавца, Прэйер повернулся ко мне:—?О, Том! Добрый вечер.—?Добрый,?— настороженно ответил я с непринужденной улыбкой. Тэдеус пожал мою руку свободной своей и вернулся к разговору с консультантом, через плече задавая вопросы мне:—?Что Вы тут делаете, Том? —?с интересом, конечно, притворным, спросил мужчина. Я пожал плечами.—?А Вы?—?Я выбираю телефон для Лэйн,?— кашлянув, сказал Тэдеус. Я стиснул зубы. Зачем кому-то выбирать телефон для малознакомого человека?.. И только сейчас я задумался, где все эти несколько дней могла жить Лэйн: она бы не вернулась в старую квартиру, а больше ей некуда было пойти. Неужели полицейский приютил ее у себя, в квартире, где было совершено преступление? Я сунул руки в карманы.—?Вы живете вместе?—?Да,?— казалось, его не удивляли мои вопросы, и даже в целом мое присутствие не обременяло его лишними раздумьями. Я пошатнулся: Лэйн больше не мне принадлежит?— она находится под чужим контролем, и виноват в этом я сам. —?А почему Вас это так заботит, Том? —?Прэйер уже подписывал бумаги и доставал из кошелька купюры, прямые, словно их утюжили с самого утра.—?Меня заботит лишь самочувствие Лэйн. Я был бы рад узнать, что с ней все в порядке.—?Вы могли бы ее навестить? —?словно невзначай, предложил Тэдеус. Я сделал задумчивое лицо и принял статичную позу.—?Думаю, она не будет в особом восторге от моего появления.—?Да нет, напротив, последние несколько дней после выписки она только о Вас и говорит. И, признаться честно, меня это порядком раздражает.Я поджал губы в отвращении к нему и… самому себе. Похоже, я оказался слаб на сердце, а он?— мал на душу: приютить невинное создание, надеясь ею завладеть. Я ненавидел подлеца с этой секунды, и меня, словно магнитом, снова потянуло к Лэйн.—?Она звонила Вам сегодня с моего телефона, но, услышав гудки в трубке, заперлась в комнате и прорыдала пять часов. Знаете, мистер Хиддлстон, будь моя воля, я засадил бы Вас за решетку вместе с выжившими преступниками,?— все мои книги, которые я сегодня бережливо расставлял по полкам, с грохотом и шелестом выжженных страниц попадали на пол, и их накрыло тяжелым неподъемным шкафом. Тэдеус прав?— здесь преступником был я, я оставил Лэйн, а не он, я должен благодарить его и петь ему дифирамбы. —?Потому что Вы ничуть не лучше них,?— закончил он, расплачиваясь за покупку. В кармане завибрировал телефон, но это был не мой?— я знал точно. Глянув на разбитый вдребезги экран, я сделал вид, что очень спешу.—?Всего хорошего! —?у меня дрожали колени.—?И да, я соврал Вам: Лэйн ненавидит Вас,?— я выскользнул из магазина. —?И правильно делает!.. —?дверь со скрипом закрылась.Я с минуту простоял на месте, пытаясь отдышаться, пытаясь все осмыслить. Тэдеус мог легко солгать?— это его работа, и мне не обязательно верить каждому слову… Но почему я верю?Шатающейся походкой я направился прочь, вышел с площади и двинулся в сторону супермаркетов. Мне было плевать, станут ли щелкать вспышки затворов, станут ли фанатки пищать от восторга, я шел вдоль полки со спиртным и наугад хватал дешевое вино. На кассе бросив все, что было в портмоне, со звоном бутылок я вышел, а внутри у меня загорелся шкаф, укрывший десятки сожженных книг.—?Дерьмо… —?выдохнулось сквозь зубы. Я был так отстранен от гнетущей действительности, что мне начало казаться, будто я был бестелесным призраком. Я не знал, куда мне следовало податься, потому как мой день был безнадежно испорчен, и единственный адрес, который я знал, был далеко. Вопреки желанию удавиться под колесами машины я направился к другу, который мог меня понять.Я шел по пустой улице и все думал, как жестока ко мне жизнь, но как более несправедлива она к Лэйн. Не было весомых причин верить Тэдеусу: все мы люди, всем нам свойственно лгать; но я не мог упустить его слов о ненависти?— из всей нашей фальшивой джентльменской беседы они показались мне самыми честными, какие я когда-либо слышал за всю жизнь.Дверь в квартиру Майкла была плотно закрыта, я подергал ручку и, не дождавшись ответа, сполз вниз по стене, сбрякав бутылками в пакете. Хотелось забиться в угол и тихо скулить до самой смерти. Я откупорил одну бутылку зубами и, пригубив ее, стал царапать ногтями металлическую дверь. Время шло незаметно, я даже забывал, который на дворе год, мне было просто не до того, слишком много драмы в моей обыденной актерской жизни.—?Томас?.. —?из-за двери, кутаясь в халат, показалась Алисия. Алисия Викандер?— девушка Майкла. Я поднял на нее всю тяжесть своего взгляда, какую только мог сочинить. Девушка скрылась в квартире, и я услышал ее обеспокоенный голос:?— Майкл! Там Том! Хиддлстон! Я не шучу: сидит под дверью и пьет! Сам на себя не похож…Через секунду ко мне выбежал Фассбендер: он был в вытянутой домашней футболке, шортах и тапочках.—?Дружище, ты как? Заходи! Почему не позвонил? Все в порядке? —?я не успевал клепать ответы. Мужчина заволок меня в дом, и мне вдруг стало так стыдно, что я залился грустным румянцем, какой появляется на лицах юных дев, когда они вот-вот расплачутся. Майкл провел меня в гостиную и усадил за стол, пакет с вином отставив в сторону и силой вырвав из рук моих бутылку вина. Я подпер лицо руками, Алисия поставила передо мной чашку чая.—?Спасибо,?— я сделал глоток.—?Как ты? —?пропустив благодарность мимо ушей, обеспокоенного сарказма добавив в свой голос, спросил Майкл.—?Как француз в Москве девятнадцатого века,?— я сделал еще один глоток. —?А ты?—?Чего ты шатаешься по городу? Проблем мало?! Где ты пропадал все это время?—?Спал. Убирался. Спал. А ты?—?Тебе смешно? —?голос его сорвался с баса на альт. Я прикусил губу. —?Ты исчез, не сказав ни слова, не брал трубку столько дней и вообще не подавал признаков жизни, а сейчас решил узнать, как я?! Я?— прекрасно: только что из теплой постели, провел все эти дни в счастливом неведении на твой счет, а сейчас мое настроение улетело к чертям, обнаружь я тебя под своей дверью, как беззащитного котенка, с пакетом вина!—?Прости,?— я виновато уткнулся глазами в чашку.—?Прости?! —?взревел Фассбендер. —?Не нужно мне твое ?прости?. Засунь его себе!.. Неважно. Извинениями ты не искупишь свою вину. Какого черта ты вообще сбежал из больницы?! Трус.—?Да, трус,?— согласился я. —?Но честный трус.Майкл приподнял левую бровь и скривил губы, как бы говоря мне: ?Серьезно??—?Я думал, что ты благороден, что ты любишь Лэйн и тебе не плевать на нас всех,?— он развел руки в широкой амплитуде, я сделал еще один глоток чая и принял вид мученика. Благо, сделать это было легко. —?Знаешь, что сейчас с ней происходит? Нет?! —?он был горяч в своей злости, но этот жар мне не передавался, я лишь больше стал думать. —?Она живет, как в Преисподней… Она не говорит этого, но это видно: Тэдеус настоящий монстр. Последний раз, когда я видел Лэйн, а это была вчера, стал знаменательным?— на ней не было живого места, словно ее каждый день пропускали через мясорубку того дерьма, что ей пришлось пережить.Мужчина смолк, а я смотрел в чашку, на темные разводы чая, кусая нижнюю губу.—?Я ей только проблемы создаю,?— сказал я ровным бессердечным голосом. Майкл взревел от переполнявшей его злости и нетерпения.—?Хиддлстон, скажи мне, ты?— идиот?! —?вскричал он, притянув меня к себе через стол за грудки. Я был пьян. Но пьян своей беспомощностью, и мне нечего было ответить. Кроме как закрыть глаза на слабом выдохе?— я бессилен. —?Ты понимаешь, что топчешь руины своим отсутствием? Ей не легче, ей сложнее, когда тебя нет рядом, чертов ты садист!Он отпустил меня, и я мешком осел на стуле, как якорь на дне моря.—?Я увижу ее завтра. А потом исчезну навсегда.—?Я тебе голову оторву,?— притворно беззаботно проскрежетал клыками Фассбендер. —?Там же и навсегда. —?прибавил он в том же тоне, что начал. А потом стал серьезным. —?У нее синяки и ссадины по всему телу. Тэдеус бьет ее. И, мне кажется, не только бьет… —?мужчина понизил голос. —?А она никому не говорит, потому что никто не может помочь.Я оставил кружку чая и весело заключил:—?А если бы я был рядом, у нее было бы больше проблем.Майкл влепил мне пощечину, невольно или специально задев чашку, и чай кипятком ошпарил мои ноги. Но я не почувствовал никакой боли, бессознательное состояние из-за опьянения терзало мою голову. Я пробовал встать, но потерпел поражение: мое тело приобрело из внутреннего вату, от которой я не смог даже воспротивиться сам себе. Майкл со вздохом полного тотального огорчения помог мне встать и проводил меня до дивана в гостиной. Я еле лег, не в силах контролировать сам себя, и сразу же отвернулся, чтобы не светить своими виноватыми глазами перед другом, потому что искреннее не понимал причину его расстройства. Майкл выключил свет, но оставил ночник, и ушел в спальню, к Алисии, тихо, с шуршанием прикрыв за собой дверь.Я долго ворочался и не мог сомкнуть глаз, пока голову мою не прострелило дикой болью, от которой мне поскорее захотелось заснуть. Я провалился в черные шелка своих потаенных страхов, сплетенных из сновидений, и даже не заметил, как крепко задремал.Черные образы метались в закрытых глазах, и мне казалось, что я гляжу на бездонное звездное небо, в котором одна за другой плескались белые светящиеся искры звезд.Я проснулся раньше всех, и ощущение, убийственное ощущение того, что я находился не дома, один, и имевший некоторые сомнения в душе, овладело мной. Я аккуратно сел и взял свое лицо в руки. Тело ломило, я почти что задыхался от отвратительного чувства похмелья и потихоньку восстанавливал картину произошедшего в голове, в поплывшей памяти.Я не успел восстановить и трети всех воспоминаний, как вошел Майкл.—?Доброе утро,?— хмуро сказал он, и я с натяжкой улыбнулся в ответ. —?Как спалось? Надеюсь, что хреново, потому что ты в край всех успел достать.Я грустно усмехнулся.—?Я знаю.—?Я знаю, что ты знаешь, просто не уверен, что до тебя доходит,?— Фассбендер остановился напротив и подал мне вешалку с выглаженным белым костюмом и начищенные кожаные туфли. —?Одевайся, премьера через час. А нам еще нужно добраться до кинотеатра.Я взял костюм и быстро переоделся, пока Майкл говорил по телефону?— он договаривался с Бейлом о встрече. Я завязал бабочку и спокойно выдохнул, костюм смотрелся воистину шикарно: белый, выутюженный и элегантный, он сидел на мне, как влитой, словно его сшили специально для меня. Я в восхищении присел на диван, придерживая себя за колени. Фассбендер молча осмотрел меня со всех сторон:—?Ты дерьмо, Том. Дерьмо в шикарном костюме,?— он подошел к двери и уже скрылся за ней. —?Жду тебя на парковке. —?и дверь захлопнулась.Я раздраженно и устало потер виски и засобирался уходить. В прихожей поправив волосы, я брызнул на шею парфюмом Майкла и в одночасье покинул квартиру, задумавшись о Лэйн.Наверное, я и правда поступил с ней, как последний кретин, бросив ее в одиноких стенах больницы. Не нужно было трусить перед трудностями судьбы, но зато я понял, что слова мои ничего не стоят, а сам я соткан из лжи.Я спустился вниз и вышел на улицу, воздух был неприветливо холоден, и я мог бы точно утверждать, что вдохнул его с презрением к самому себе. Майкл спустился пару минут погодя и сразу пошел к машине, даже не говоря со мной?— ох, я чувствовал себя троекратным предателем: я предал Лэйн, я предал всех остальных, я предал самого себя.Когда мы сели в машину, Фассбендер пристегнулся и завел ее, смотря перед собой.—?Пообещай, что ты заберешь ее у Тэдеуса. —?не жалобно, а жестоко, сурово и холодно попросил мужчина. Я пристегнул ремень и коротко уверенно кивнул, сверкнув льдом глаз. Мы выехали с парковки, и автомобиль понесся прочь от дома актера, в центре Лондона, к кинотеатру, у которого уже, должно быть, творилось настоящее Вавилонское столпотворение.—?Прости, что я такая мразь, Лэйн…