Противоречия (1/1)

Страдание необходимо до тех пор, пока вы не понимаете, что можете обходиться без него.?Экхарт Толле Кэролайн устала. Она пытается быть доброй, смеётся, улыбается, взмахивает своими невероятно белыми волосами и обнажает ряд таких же белоснежных зубов, растягивая губы в широкой улыбке. Она выслушивает всех и пытается не задеть кого-то своим проблемами, слушает и, совсем не задумываясь, отдаёт последние запасы энергии, но всё же на щеках блестят дорожки от горячих слёз. Всё навалилось разом, и выдержать этот груз слишком сложно. Кэролайн говорит, что всё хорошо, потому что так делают все: Елена, Стефан, даже Деймон, но всё нехорошо. Она каждый день встаёт с апатией к целому миру. Проблем слишком много, и Форбс просто закрывает, прячет поглубже то, что может сделать её хоть чуточку слабее. Она запуталась в собственных чувствах. Кэролайн так сильно влюблена, но иногда по ночам она лежит в своей уютной кровати, свернувшись клубочком, и ёжится от холода, что разъедает грудь, потому что тот самый внутренний голос наперекор сердцу твердит, что у неё нет будущего с тем, кого любит. Она не может снять маску, она так долго была добра к этому миру, пыталась быть доброй, что сама в это поверила. Так долго прятала себя, боясь навредить окружающим, но в итоге это они сделали больно. В итоге всё всегда не так в порядке, как кажется.*** Глаза никак не открываются, Ханна зевает, невольно вытягивая руки вверх, потягиваясь, разминая затёкшие, во время продолжительного сна, конечности. Позвонки с оглушающим хрустом встают на места, и девушка садится на кровати, спуская босые ноги на холодный деревянный пол, но тут же поджимает их обратно, спасая оголённые ступни от утренней прохлады, что сочилась через приоткрытое окно. Она, наконец, размыкает налитые свинцом веки, зажмуриваясь. Первые лучи солнца нещадно били по глазам, вызывая резкое раздражение. На секунду Ханна замялась, возводя голубые глаза к потолку и прищуриваясь, наконец осознавая происходящее, ведь потолок в этой комнате был белым. Морган перевела взгляд на стены, которые покрывали светло-зелёные обои, цвет которых вызвал некоторое одобрение и поселил спокойствие в бушующем сознании девушки. У дальней стены, стояла длинная полка из светлого дерева, забитая книгами до отказа. Ханна ступила на пол, поджимая губы и быстрее добираясь до ковра, который лежал у кресла, рядом с полкой. Мягкий ворс тёмно-зелёного ковра, в котором утопали ноги Ханны, пришёлся ей по вкусу, морщинка меж бровей, которая появилась от того, что она хмурилась, разгладилась. Морган провела пальцами по корешкам книг, задерживаясь лишь на одной из них. Харпер Ли ?Убить пересмешника?. Ханна ненавидела эту книгу, терпеть не могла её всеми фибрами души. С этой книгой было связано далеко не самое радужное воспоминание. Первая серьёзная ссора с Каем. Кай. Прошедший день врезался в память, как нечто болезненное. Голова тут же отозвалась тупой болью, словно непрекращающаяся мигрень, воспоминания ворвались в уставший мозг. Ханна помнила, что повздорила с Каем, помнила то, как он был зол на неё за брошенные слова. Помнила слова заклинания, которое сорвалось с его губ, как нечто невесомое, словно пар в морозную погоду. Падение и пустота. Ханна нахмурилась, отшатнувшись назад, задевая ногой ковёр, цепляясь пальцами за неустойчивую полку, дабы удержать равновесие. Взгляд невольно наткнулся на стоящий рядом с книгой небольшой кактус. Такой же невозможно колючий, как и сам Кай, но стоит терпеть колючки, чтобы однажды увидеть, как этот колючий цветок расцветает, являя миру красоту своего единственного цветка. С Каем так же, он язвительный, ненавидящий окружающий мир и людей в нём, одинокий кактус, но стоит подобраться ближе, проявить терпение, и Паркер раскроется, проявит всепоглощающую заботу и утопит в ласке. Ханна грустно улыбнулась, вспоминая то, каким был её друг до того, как попал в тюрьму. Она развернулась, оглядывая комнату. Письменный стол из такого же светлого дерева, как и книжная полка, был завален ?хламом?, который составляла разная канцелярия. Множество смешных блокнотов с разными мультяшными персонажами, тетради с эмблемами старых рок-групп. И цветы. Много горшков с цветами. Розовые фиалки, которые распространяли лёгкий ненавязчивый аромат по всей комнате. На подоконнике стояли орхидеи, освежая своим видом просторную светлую комнату. По стене протягивались веточки дикого винограда, который тянулся прямо из-за окна, которое сквозило вовсе не из-за того, что хозяин комнаты забыл его закрыть, а из-за того, что растение мешало. У Ханны сомнений не возникало, что девочка, живущая прежде в этой комнате, очень любила растения. Три горшка с азалиями разных цветов стояли прямо под столом, дабы не загромождать комнату. Выкрашенная в белый цвет дверь заскрипела, стоило девушке потянуть за золочёную ручку. Скрип ударил по ушам так сильно, как если бы под окном промчался грузовой поезд. Голубые глаза забегали по стенам, которые были отнюдь не такими светлыми как в комнате, порог которой она только что переступила. Тёмные обои и вычурные картины в витиеватых рамах сразу бросились в глаза. Длинный красный ковер, что так гармонично смотрелся на фоне тёмного пола и высокая лестница, ступени которой были узкими и, наверняка, скользкими. По таким лестницам сходили дамы в роскошных платьях с изумительной улыбкой на лице, а не неловкие девчушки в нелепой одежде. Ханна поёжилась, обхватывая себя руками за плечи и ступая на первую ступеньку, хватаясь рукой за перила, не желая свалиться вниз. Первый этаж чужого дома встретил Морган оглушительной тишиной, которая звоном отозвалась в ушах. Яркие лучи солнца пробивались сквозь запятнанные окна, освещая всё пространство. Ничего не изменилось, только осколки стекла всё также лежали на полу. Ханна ойкнула от боли, наступив на один из крохотных осколков, который не заметила у себя под ногами, и уперлась рукой в рядом стоящую тумбу, сбивая с неё высокую стеклянную вазу, наблюдая за тем, как она падает, разбиваясь вдребезги. В голове тут же закружились тысячи мыслей о том, что эта прекрасная ваза подходит под описание того, что творится в девичьей душе. Там поселилась пустота, которая с каждым днём разрастается всё больше и больше, захватывая всё новые просторы её души, сознания. Когда что-то уходит из жизни, появляется пустота, но пустота после плохого заполняется сама собой, и Ханна была бы рада, если бы так оно и случилось, но пустоту после хорошего может заменить только что-то гораздо лучшее, и она не была уверена, что сможет отыскать это ?лучшее?. Осколки стекла: мелкие и большие, с одним и тем же орнаментом, но уже не подходящие друг другу, они никогда не смогу собраться воедино и вновь стать одним целым, так же и с человеческой душой, стоит разбить однажды?— уже не соберёшь. Перед глазами сотни счастливых моментов и сердце заходится, но упрямый мозг снова и снова подкидывает моменты мрачных сновидений и от этого плакать хочется. Забиться в угол, уткнувшись в собственные коленки и рыдать, срывая голос. Девушка коснулась холодной стены, облокачиваясь на неё плечом и стряхивая со стоп осколки, на этот раз обходя их стороной, внимательно вглядываясь в деревянный пол. Декоративная плитка, выложенная на стенах больше напоминала кирпич и приятно царапала кожу ладоней, отрезвляя всё ещё сонный мозг. Очередной поворот и вниманию Ханны предстала разгромленная кухня. Длинный, деревянный стол был перевернут ножками к верху, а всё его содержимое валялось рядом, впитывая неприятные запахи в наверняка дорогой ламинат. Рядом с блестящим блюдом лежала бутылка вина, горлышко которой отбилось во время падения, отчего красное вино большой лужей разлилось по полу, высыхая на солнце. Дверца большого холодильника была приоткрыта, и из-за неё тонкой струйкой вытекало молоко. Именно кухня была любимым местом Кая в любом доме, и Морган представить себе не могла, насколько зол он должен быть, чтобы устроить такой погром. На плите под небольшой кастрюлей всё ещё горел огонь, отчего Ханна пришла к выводу, что весь тот хаос, что творится здесь, был устроен совсем недавно. Рыжеволосая и сама не знала, чего желала больше: увидеть Кая и объясниться или же не видеть его вовсе. В мыслях полная белиберда, разобрать которую слишком сложно и проще всё пустить на самотёк, но, как показал жизненный опыт, утечь может не туда, куда нужно. Вдалеке послышался шум, а после него возня. Хлопнула входная дверь, из-за чего в помещении разыгрался небольшой сквозняк, успокаиваясь с закрытием двери. Ханна стояла как вкопанная, не в силах пошевелиться, слушала тяжёлые шаги, звук которых был всё отчетливее слышен, и сжималась в комок, желая слиться со стеной и не попадаться на глаза Паркеру.—?О, вот ты где,?— радостный оклик раздался совсем рядом с ухом девушки,?— я уж было подумал, что ты будешь спать до обеда, соня. Ханна нахмурилась, непонимающе уставилась на ведьмака, который с широкой улыбкой на губах перекатывался с пятки на носок, сунув руки в карманы узких джинс, и наблюдал за ступором девушки. Расширенные зрачки заполняли собой почти всю радужку глаз, но Морган казалось, что его силуэт теряет свои очертания и было непонятно: волнение сыграло свою роль или продолжительная голодовка.—?Я надеялся позавтракать в более расслабляющей обстановке, но совсем немного вышел из себя,?— взмах руки и комната в мгновение ока преображается, возвращаясь в исходное состояние. Девушка собиралась бросить в ответ что-то колкое и язвительное, но изо рта не вырвалось и звука, лишь тихий хрип. В горло будто бы насыпали песка и он царапал все изнутри, не позволяя вылетать словам.—?Ну что ты встала там? —?не выдержав отстраненности девушки, Паркер схватил ее за локоть подводя к накрытому столу, и усадил ее на стул,?— считай, это извинения за вчерашний инцидент, признаю, погорячился. —?Что? Кай уже сидел с набитым ртом, когда Ханна задала вопрос, рука с вилкой замерла на полпути, стоило ведьмаку обратить внимание на встревоженную девушку. Кровь отлила от ее, и так бледного, лица, она стала белее полотна, взгляд метался из стороны в сторону, куда угодно, только не на него. Тонкие пальчики сжимали край стола, только так руки переставали трястись.—?Нужно поговорить,?— отложив столовый прибор, Паркер облокотился о высокую спинку стула и уставился на Морган, которая все также продолжала избегать его пристального взгляда,?— дело в том, что твой отец в городе. На эту фразу Ханна отреагировала незамедлительно, прекращая буравить взглядом столешницу за спиной парня, и, наконец, посмотрела на него. Губы приоткрылись в немом шоке, а глаза лихорадочно заблестели, выдавая заинтересованность.—?Где он? —?она вскочила со стула, едва не опрокидывания на себя тарелку с едой.—?Ну да, так я тебе и сказал,?— Кай усмехнулся, наблюдая за взъерошенной девушкой,?— сядь. Легкое движение пальцев, и Ханну припечатывает к мягкой сидушке стула.—?Я же сказал, что нам нужно поговорить, Ханна, не упрямься, будь хорошей девочкой.—?Я слушаю. Кай окинул ее оценивающим взглядом, подмечая подрагивающие пальцы и то, как нервно она закусывать губы, пытаясь справиться с тревогой.—?Когда мне было лет восемь,?— начал Паркер, наполняя свой бокал вином и жестом предлагая рыжеволосой, на что та отрицательно помотала головой,?— во дворе твоей тетки росли одни цветы. Роза де Сарон, их поэтично называли ?Дым прерий?, я каждую неделю уносил с ее клумб по одной розе для своей матери.—?К чему это? —?мозг отказывался перерабатывать полученную информацию, все внимание было сосредоточено на ноже, который Кай крутил между пальцев, чтобы как-то себя занять.—?Сначала дослушай, а потом спрашивай,?— ведьмак бросил на нее раздражительный взгляд, продолжая,?— а потом приехала ты и цветы я больше рвать не смог, ведь дом накрыл защитный купол, и я все думал, что твоя тетка защищает тебя, поэтому и не пускает чужаков, но какого же было мое удивление, когда выяснилось, что это не так,?— Ханна вопросительно выгнула бровь, напрягаясь,?— у меня было восемнадцать лет, чтобы узнать о тебе и твоей семье все. Видишь ли, когда я, как я считаю, незаслуженно попал в тюремный мир, решил все же пошариться и по вашим гримуарам, но вот незадача, я не смог зайти в дом из-за защиты, но в любом заклинании есть слабое место, верно?—?Наверное.—?А вот и нет, в этом не было. Представляешь, твоя мать и Тиффани не родные сестры. Твоя бабка, миссис Луиза Андерсон, приютила Тиффани и ее брата Льюиса, когда те были ещё совсем малышами, сплошная идиллия,?— Кай театрально схватился за грудь и возвел глаза к потолку. —?Знаешь, узнать это было интересно. Казалось, Ханна уже и не слушала Кая, она упрямо отказывалась верить в услышанное, ведь мать и тетка всегда неплохо ладили, они были даже похожи некоторыми чертами лица, и у Морган даже сомнения не возникало, что они родственники. Она никогда не слышала о том, что кроме тетки у нее есть ещё и дядя, и поверить в это сейчас было крайне не просто.—?Эй,?— сквозь грохот в ушах донеслось до нее. Кай щелкал пальцами, пытаясь привлечь к себе ее внимание,?— земля вызывает Ханну Морган.—?Рассказывай дальше.—?Так вот. Я наведался в гости к твоей бабке. Ох уж эта солнечная Калифорния, было даже жаль уезжать, ставлю пять баксов, что ты даже не знала, что твоя бабуля живёт с тобой на одном континенте. Да уж, не любила твоя мать держать возле себя ближайших родственников. В ее доме столько интересного, например личный дневник твоей матери, я даже не думал, что она занимается такой ерундой, пустая трата времени, не понимаю почему люди занимаются подобной чепухой.—?Кай,?— прикрикнула девушка, едва не ударяя ладонью по столу,?— что там было?—?Точно,?— вернув серьезное выражение лица кивнул парень,?— ты никогда не задумывалась о том, как от союза двух ведьм, родилась ты, магией не обладающая? Все просто, Ханна, дело в том, что Уильям Левит не является твоим биологическим отцом, при твоем зачатии постарался кое-кто другой. Звон в ушах перекрыл все остальные звуки, и казалось, что весь мир перестал существовать вместе с этой новостью. Глубокий вдох и выдох, а после чувство, будто бы весь воздух, с помощью насоса, откачали из лёгких. Капелька солёной жидкости скатилась по щеке, прочерчивая влажную дорожку до самого подбородка, разбиваясь о стол, а за ней, по тому же маршруту, покатилась ещё одна слеза, а за ней ещё и ещё. Перед глазами все плыло от количества влаги, дыхание стало прерывистым, вместо полноценных вдохов и выдохов, Ханна могла лишь ртом втягивать воздух и выдавливать из себя жалкие хрипы, перемешанные со стоном боли.—?Тебе следует успокоиться, потому что это ещё не всё. У Кая самого на душе было не радужнее, чем у Ханны. Кто бы что ни говорил, но он никогда не был безэмоциональным чудовищем, которому плевать на всех, нет, ему не было плевать на нее. Ханна была с ним с самого детства, даже тогда, когда Кай сам ее отталкивал, даже тогда, когда говорил, что ее дружба ему не нужна, она оставалась рядом и убеждала его в том, что ей он нужен. Пусть он и не знал, что она чувствует в этом момент, но понимал, что ей больно. Само осознание того, что его слова так повлияли на эмоциональное состояние девушки, раздражало, било изнутри и резало душу на маленькие кусочки. Люк в его голове сходил с ума от желания помочь, обнять и успокоить, и Кай уже подорвался с места, но вовремя себя успокоил. Она справится, она ведь сильная, в конце концов, рано или поздно Ханна должна была узнать, почему носит фамилию Морган, а не Левит.—?Ханна,?— Кай все же подошел к ней, тяжко вздыхая,?— эй, посмотри на меня,?— он обхватил ее подбородок пальцами, приподнимая голову и заставляя смотреть прямо в его глаза,?— вытри слезы, у тебя ещё будет время панику разводить.—?Мне нужно, нужно привести себя в порядок,?— вырвавшись из цепкой хватки, Ханна скрылась за дверью ванной комнаты, вглядываясь в собственное отражение и ища схожесть с отцом, которой не было. Язычок пламени мазнул по сигарете, затягивая все пространство непроглядным полотном, сотканным из дыма с ароматом ментола. Кай все на свете бы отдал, лишь бы вернуться в те времена, когда полочка в его голове отведенная для чувств была пуста. Жить, зная, что никто и никак больно сделать тебе не сможет было проще. Проще было от осознания того, что эмоции не смогут повлиять на план, выстраиваемый годами. Ему было легко всадить в Бонни стрелу, легко было нырнуть ее ножом и сжимать ее горло в своих руках тоже труда не составило. Теперь все изменилось, чертов Люк со своей чертовой чувствительностью и жаждой помочь всем, кому когда-либо делал больно, это напрягало, заставляло сжимать зубы так сильно, что ещё немного и они раскрошатся. Он видел, что Ханна изменилась. Это было особенно заметно, когда пристально смотришь в ее глазах, которые она все так же отводит, вот только, в некогда ярко-голубых глазах застыл огонек ярости, под которой стелилась печаль. Она не говорила так, как прежде, ее голос был словно соткан из сахарной ваты, такой же сладкий и тягучий, сейчас он был похож на жёсткий попкорн, тот, который недодержали в печи и раскрыться полностью он не успел.—?Ты хотел сказать что-то ещё,?— она появилась так тихо, что Кай едва ли не вздрогнул,?— я готова слушать.—?А я вот не уверен, что ты действительно готова,?— Паркер затушил сигарету, бросив ее в бокал.—?Говори, Кай,?— голос надломился и Ханна была готова за это самой себе по лицу дать. Все что угодно, главное не показывать ему слабость.—?Защита с твоего дома все же спала,?— ведьмак вновь начал играть с ножом,?— не знаю сколько времени прошло, но факт остаётся фактом. Я понять никак не мог, но теперь понимаю, тебя отправили в спячку, готов поспорить, что пока ты спала, в дом в Портленде мог залезть кто угодно,?вчера, когда ты отрубилась, я одолжил немного твоей крови, — Паркер усмехнулся и задал вопрос,?— ты чувствовала себя дома, когда жила в Штутгарте?

—?Зачем ты спрашиваешь об этом? —?недоумение четко читалось в ее голосе.—?Просто ответь на вопрос.—?Нет. Как ожидаемо и предсказуемо. Как могла она чувствовать себя дома, когда рядом вечно находилась мать, напоминающая, что дочь в этом доме не самый желанный человек. Ханна привыкла запираться в комнате и спускаться лишь тогда, когда все уже расходились по своим делам и видеть ее не могли. Она всю жизнь чувствовала себя виноватой за то, что не оправдала надежд семьи. Корила себя за то, что магия была ей не подвластна, искала в себе изъяны и думала, как это можно исправить, но виновата была вовсе не она. Мать, которая клялась в вечной любви к отцу, каждый день говорила ему это, сидя за ужином, на самом деле лишь хорошо играла свою роль жены главы клана. В голове не укладывалось то, что она могла его так чудовищно предать. А знаете ли отец? И стоит ли ей вообще называть его отцом, ведь, фактически, они чужие люди. Конечно стоит. Уильям вырастил ее, единственный любил всегда и несмотря ни на что, звал ее дочкой и верил в то, что пусть и без магии, но она отлично справится, когда настанет ее очередь встать во главе клана. Маленькая Ханна чувствовала лишь непонятное жжение в груди, из-за которого хотелось плакать. Она вытирала горячие слезы каждый раз после того, как сказку на ночь приходил прочитать отец, а не мать, в такие моменты она чувствовала себя особенно ненужной, но из раза в раз отец убеждал ее в том, что мама просто занята, когда, на самом деле, она запивала свое безразличие Джином, исписывая страницы в новом дневнике.—?Ты не просто бесполезный человек, малышка Морган, ты можешь гораздо больше, чем представляешь,?— Кай нахмурился, подбирая слова и бросая взгляд на ошарашенную девушку,?— в отличие от Уильяма, твоя мать давненько поняла в чем дело, поэтому и сплавила тебя куда подальше, чтобы угрозы со стороны не было. Представляешь, какой скандал поднялся бы, узнай твой отец правду? Конечно же не представляешь.*** Он знал, понял, как только радужка ее глаз полыхнула голубым, исключая те янтарные вкрапления, которые пыталась посчитать Ханна в детстве и сказать, у кого больше. Понял тогда, когда заклинания, завязанные на крови, не оказывали на девочку никакого влияния. Было сложно не понять, ещё сложнее было принять. Уильям любил её, обожал, когда маленьким ураганом она проносились где-то под его ногами, бегая за соседским котом, которого вечно таскала в дом. Он смеялся, и тут же подхватывалдочь на руки, стоило ей добраться до красок или маминой косметики, разрисовываясебе все лицо, на висках выводя алой помадой ширококрылых бабочек. Любил даже тогда, когда узнал, что вспыхнув однажды, она не погаснет уже никогда.*** Она делает первый шаг к самому краю обрыва, смотрит вниз и удовлетворенная улыбка расплывается на алых губах. Раскрывает руки, ловя ветер в свои объятия и решительно падает вниз, взлетая в первый раз.