iv (1/2)

Может быть, если бы не случившаяся череда несчастных событий, упоминания о которых в разговорах между людьми, не причастными к произошедшему, не роились колючими мурашками по коже, то на две улыбки в мире было бы больше. Всего-то навсего Каю надо было родиться нормальным ведьмаком, а Лисе уговорить маму уехать на выходные к тете Абби, чтобы отец сходил с ума в дуэте с собственной белочкой и срывался на мебель. Не в их силах было повлиять на ситуацию: течение не сменит направление, если очень сильно захотеть, буйные потоки продолжат нести осколки воспоминаний прямиком к израненному сердцу, доставляя новые и новые страдания, но всегда можно построить вокруг себя высокую плотину, через которую ничто и никогда не перемахнёт, через которую сам ничего не увидишь. Сердце — камень, сердце — камень.

Вера в справедливость угасала с каждым днём, когда вместе с вернувшимся солнцем приходилось лицезреть лица тех, кто устроил пепелище на том, что должно было расцвести. И, еле разлепив глаза после, по ощущениям, векового сна, девушка обнаружила, как подтянутая фигура Сары в ее излюбленном леопардовом халате скрылась в дверном проеме комнаты. Она была так же прожжена внутри, как и копна ее неестественно белых волос, больше похожих на стог сена.

Мышцы запели страдальческую серенаду, стоило Лисе пошевелиться, чтобы принять сидячее положение. Раскрасневшиеся белки глаз делали зелёную радужку более яркой, но сонная пленка говорила о том, что девушка ещё далеко от осознания того, что уже проснулась. Она сжимала пальцами край матраса, ступнями прощупывала пурпурный ковёр под собой, вдыхала затхлый запах давно не проветриваемой комнаты так, будто пробовала это в первый раз. По всему периметру были разбросаны вещи разных мастей: канцелярские принадлежности, одежда, блокноты, скомканные зарисовки, вырванные листы из тетрадок с неудавшейся домашней работой, книжки, которые принадлежали маме и которые Лиса тайком вытащила из коробки, которую отец собрал на благотворительную ярмарку. Он хотел избавиться от всего, что напоминало ему о Ванессе, остервенело комкая ее платья, кидая их в коробки и сгребая с полок все, к чему она когда-либо прикасалась. Но даже выкинув из дома артефакты присутствия в ней жены, Джим не знал, как обнулить воспоминания, когда пятилетняя девочка, миниатюрная копия той, которая любила его до беспамятства, хлопала ресницами и тянула к нему ручки, чтобы он поднял ее и прижал к себе. Ванесса сама дала ей имя. Не слыша уговоры, не идя на компромиссы, успокаивая мужа тем, что следующего ребёнка он назовёт сам, на четвёртом месяце после подтверждения пола ребёнка Несса торжественно объявила родителям Джима, что внучку будут звать Фелисити. Фелисити значит ?счастье?. Никакое другое имя ей больше не подходило.

— А что значит твоё имя? — девочка, разглядывая, как мама приводит себя в порядок перед выходом в свет, задала вопрос, терзающий ее уже вторые сутки. Мама в любом виде была красивая, а Лиса мечтала вырасти и стать такой же, как она.

Тряхнув волосами цвета горячего шоколада, мама щёлкнула дочку по носу и порхнула к шкафу, из которого достала две кофточки. — Я отвечу, если ты поможешь мне выбрать, Лиса, — с прищуром, таким свойственным ей и так прекрасно получающимся только у неё, Ванесса растянула губы в улыбке. — Бежевая или желтая? — Желтая, — не раздумывая, ответила девочка. Какой же ещё. Все яркие цвета были ее любимыми.

— Ходит легенда, что мое имя произошло от названия рода очень красивых бабочек, которые были обнаружены в 19 веке. Их назвали в честь греческого божества Фанеса, а переводится это как ?явление?. — Значит, я — счастье, а ты — явление? — задумалась Лиса. — Правильно, дочка, вы явившееся в мою жизнь счастье. Огромное счастье, — в проходе появился улыбающийся отец, крутящий ключи от новенькой машины на указательном пальце. В тот день они должны были поехать в ресторан отпраздновать покупку. — Даже не знаю, что я такого сделал, раз удостоился чести разделить с вами жизнь. Вы, кстати, долго ещё собираться будете, девчонки? Вот-вот и мы начнём опаздывать.

Как пение улетающих на юг птиц осенью, так и тот вечер в памяти постепенно сходил на нет. Солнце, гуляющее по комнате битый час, стало греть спину и прорисовывать тень на стене. Видок был так себе — это было ясно по взъерошенной причёске. Теплота разлилась по сливочной коже, усыпанной несчетным количеством родинок и маленькими татуировками, возвращала к реальности и плавила замороженные воспоминания о вчерашнем дне, который будто прошёл мимо неё. Лиса ничего не помнила. Ни как отсидела оставшиеся уроки, ни как вернулась домой, наследив грязными ботинками по полу, пока добиралась до комнаты, никак провалилась в забытьё, коснувшись головой подушки. Казалось, что кто-то вскрыл черепную коробку, вынул из мозга листки с заметками о прошедших сутках и на цыпочках ушёл, забыв закрыть за собой крышку, потому что голова болела так, словно по ней маршем прошло целое войско. Но что-то должно было остаться, в единичных случаях вору удаётся вынести все до последнего цента.

Девушка рывком встала на ноги и пошлепала в ванную комнату, минуя столпотворения обуви, озера брошенной на пол одежды и пирамиды из книг. Стонэмы переехали в эту квартиру месяц назад от силы, а брюнетка все не спешила раскладываться и обживаться, наверное, чувствуя, что не задержится. После выпускного Лиса планировала уехать в Нью-Йорк, как добрая часть сверстников, и больше никогда и ни при каких обстоятельствах не общаться с ненавистными отцом и мачехой. До отбытия в один конец оставалось всего 10 месяцев, меньше года, а значит, что и жить в этой лачуге осталось недолго. Лиса не была уверена, что поступит хоть куда-нибудь — успеваемость хромала, а усидчивости не хватало и на то, чтобы 15 минут провести с учебником один на один. Сразу все тело начинало зудить, а у ног появлялось непреодолимое желание прогуляться несколько километров по плохо освещенным улочкам и нарваться на проблемы. В любом случае, официантки всегда нужны, а там, в каком-нибудь ресторанчике, может, она и встретит хорошего мужчину, за которого выскочит замуж на 3 месяц отношений, с чего-то решив, что это любовь все ее жизни, и понадеявшись на то, что через долгие годы совместного пребывания бок о бок не осознает, что он не тот, да и она далеко не та. Лиса не загадывала, она жила сегодня и уже на ходу импровизировала с решением проблем. Впрочем, не всегда удачно. — Ну ты и красотка, — хмыкнула девушка, уставившись на своё потрепанное отражение. — Мама даже после рождественской ночи в 1981 выглядела лучше, а ты, вроде как, даже не пила. Ухватившись за край раковины для большей устойчивости, Лиса нахмурила брови и глянула на ладонь. Раскрыв ее перед собой на мгновение, она вновь стиснула пальцы в кулак. Руки всегда помнят. Даже тогда, когда голова забыла. Что-то было здесь, что-то врезалось в кожу, оставив после себя чувство незаконченности, что-то пропавшее, но в то же времячрезвычайное важное, о чем заявило гулко забившееся сердце.

Пулей покинув ванную комнату, Лиса вернулась в спальню. Что это? Оно большое или маленькое? Из какого оно материала? Сколько весит? И где, черт возьми, может прятаться? Первым в ход пошло одеяло, которое было несколько раз встряхнуто — с него только несколько карандашей улетело и несчастный одинокий носок. Спотыкаясь о мины из разбросанных безделушек, что были вывалены на пол только потому, что лежали в коробках с искомым предметом, Лиса исследовала каждый сантиметр комнаты. Глаза фанатично и едва не обезумевше цеплялись за все, что плохо лежало; губы кровили от нервных покусываний. Как вообще можно найти то, о чем ни черта не знаешь?

— Сара, что ты делала у меня? — брюнетка выскользнула из комнаты, уверенным шагом направившись к кухне, где мачеха смаковала чёрный кофе вприкуску с сигаретным дымом любимых Dallas. — Я видела, как ты выходила. — Проверяла, встала ты или нет. В школу не идёшь сегодня? — казалось, даже невозмутимо ответила она, хотя искрящиеся глаза выдали ее с потрохами. Что-то задумала, что-то, способное навредить. Обе хорошо помнили первую встречу друг друга в калифорнийском ресторанчике, куда их привёл Джим, чтобы познакомить. На тот момент мамы не было уже 3 года, а они успели сменить пятое место жительства. Мистер Стонэм не переставал бежать, сам не понимая от чего. Сломя голову, он нёсся по автострадам и мельком поглядывал через зеркало на заинтересованный взгляд Лисы, изучающей сменяющиеся пейзажи. Она казалась такой чистой и светлой, что к ней притронуться было боязно — вдруг испачкаешь. Она была его самой огромной любовью, но в то же время и самым страшным проклятием, потому что глаза были мамины, потому что вся она была, как созданная по образу и подобию Ванессы, кукла. Лиса смотрела на него так, как она; Лиса смеялась так, как она; Лиса держала столовые приборы так, как она, придя к этому неосознанно. Все в ней перекликалось с умершей матерью и раскатами бури гремело в груди Джима.

Он не хотел жениться больше. Желания концентрировались только на выпивке, дававшей возможность забыться. Но забываться было некогда, потому что дочь стремительно росла и нуждалась в поддержке взрослого. Сара показалась ему хорошей женщиной. В то время она ещё ходила со своим натуральным цветом, не подводила глаза да и была полнее, что добавляло ей очков к доверию. Она хорошо отзывалась о детях, даже купила Лисе куклу, чтобы порадовать ее в тот самый день, когда отец сказал, что мисс Хэл очень скоро станет миссис Стонэм. Только девочка терпеть не могла куклы. Она хотела быть как мама, когда-то давно проводящей свободное время за чтением французской классики, а не глупышкой, тратящей драгоценные минуты на бездушных барби. Конечно, с возрастом буквы больше не складывались в слова, а страницы романов превратились в табачные домики для самокруток, но хоть в планах после замужества продолжала стоять галочка напротив ?читать перед сном по 3 главы чего-нибудь?. Сразу после того, как на безымянном пальце левой руки Сары заблестело обручальное колечко, рубильник в ней принял иное положение и, должно быть, заржавев в первые же дни, застыл навечно в сучьем режиме. Она сняла маску, но старалась держать ее всегда поблизости, чтобы в экстренной ситуации снова прикинуться белой овечкой, а всю вину приписать бурлящим гормонам подрастающей Фелисити. Это злило. Так злило, что ночами Лиса вместо уроков расчерчивала планы возмездия за обиды, а в течение дня, не спеша, претворяла их в жизнь. Между ними разверзлась ментальная пропасть, вот только это не мешало забрасывать друг друга копьями. ?Ты мне не мать?.

?Ты мне не дочь?. — Не ври мне, — предостерегла ее Лиса, подходя ближе. — Ты что-то забрала у меня. — Что, например? — Не знаю, но что-то пропало!

— Ну, когда узнаёшь, что это, приходи, я помогу найти потеряшку, — слизнув каплю горького напитка с губ, улыбнулась Сара. — Попробуй прибраться и сразу все найдётся.

— Просто отдай мне это! — девушка ударила ладонью по столу, переходя на крик. — Хватит играть со мной, Сара! Я не понимаю, чего ты добиваешься, но не думай, что твои идиотские выходки сойдут тебе с рук. — Просто скажи, что ты ищешь, Лиса, и не нервничай, — такая же невозмутимая. — Отдай, — выплюнула девушка, буравя глазами осунувшееся лицо мачехи.

— Так обкурилась вчера, что ничего не помнишь? — усмехнулась Сара и встала на ноги, чтобы отнести чашку в раковину. — Я собираюсь показать отцу твою травку, он имеет право знать, чем занимается дочь. — Какая травка? У тебя мозг пережало этой дурацкой спортивной повязкой? — ярость заклокотала в груди. — Ты мне подсунула что-то?!

— Ты спала со свёртком в руке, Фелисити, я не знаю, откуда ты его притащила. Но ты так крепко его держала... очень понравилось, да? Разрешишь попробовать?

— Я ничего не курила! Отдай мне то, что забрала! — Извини, не могу. Я твоя мама уже целых 10 лет, так что в моих полномочиях заниматься твоим воспитанием. — Ты мое проклятие! — рявкнула Лиса и ринулась к их спальне. И обида, и злость зароились внутри нее смерчем, набирающем страшные обороты. Чувств становилось так много, что они буквально разрывали изнутри, но девушка не давала им выйти. Она вся тряслась, дергала руками, ногами, громко дышала, но до последнего сжимала в тиски маленькую раненную девочку, жившую внутри нее. Не находя иного выхода, шквал эмоций пробрался по слезным каналам и защипал глаза, с ресниц которых стали срываться соленые капельки слез. Лиса не хотела плакать. Особенно сейчас, когда мачеха может увидеть ее. Слезы — слабость в этом доме. Слезы — жалкость. Сара не вмешивалась в поисковую деятельность, развернувшуюся в ее же спальне. Если много перевернет, то Джим точно поверит, что у дочки проблема с наркотиками и займется воспитанием. Воспитанием миссис Стонэм называла рукоприкладство и наказание, по прошествии которого все мышцы ломило от перегрузки.Она откровенно наслаждалась, когда Лисе было больно. Мать Сары была такая же, а отца она никогда не видела. Родственники говорили, что он ушел вскоре после ее рождения и женился на другой девушке, которую любил с самой начальной школы. В любом случае, его судьба ей была уже неинтересна. Ушел и ушел. Будто мужчин вокруг мало. — Ничего, — раздробившись на куски изнутри, шепнула брюнетка и отступила в сторону. Перед ней царил хаос, но у души видок был похуже. То ли от окончательного осознания своего бедственного положения, которое сулило, дай бог, синяки, а не что-то потяжелее, то ли от очередного разочарования в Саре и собственной жизни, слезы стали нескончаемым потоком разбиваться о замызганную футболку. За что вообще шла борьба, когда и в первом, и во втором случае приз был одинаков? — Лиса, открой дверь, кто-то пришел, — голос Сары прорезался где-то на периферии.

— Сама открой, — буркнула девушка, столкнув с туалетного столика шкатулку с украшениями. Все равно терять нечего. — Я крашу ногти и говорю по телефону с Кэсси, мне некогда. Окинув мачеху взглядом, полным презрения, Лиса прошла мимо нее прямиком ко входной двери. Удары успели стихнуть, когда девушка, привстав на носочках, заглянула в глазок, как и след гостя успел простыть. На всякий случай спросив, кто стучал, и получив в ответ бесформенное молчание, она провернула ручку и толкнула дверь в коридор. На коврике лежал сверток. Кай едва на месте стоял от перевозбуждения. Сегодня он чувствовал себя невероятно важным и значимым, потому что на нем лежала миссия, которую он сам на себя, кстати говоря, возложил, способная спасти весь юродивый клан Близнецов. За всю ночь прокрутившись на матрасе вокруг собственной оси около трехсот раз, Кай продумал все варианты развития разговора со Стонэм, каждый из которых должен был привести к победе. Он сам был в шоке от гениальности мозга, плавающего в его сером веществе.Джо давным-давно бороздила просторы школы за ручку с Брайаном, решив, что братец вконец с катушек слетел, поэтому никто и ничто не могло отвлечь его. Он даже на секунду задумался о том, что было бы неплохо притаиться в кустах, как пантера, а потом выпрыгнуть перед новенькой, застав ее врасплох. Благо, на такое он не успел пойти, потому что темноволосая голова Фелисити была замечена парнем за движущимся потоком других, менее унылых, учеников старшей школы. ?Вот кто эмо, Анна?, — подметил про себя Кай. Он потоптался на месте, сглотнул слюну, расправил грудь, чтобы выглядеть серьезнее, и принялся ждать, когда девушка уменьшит расстояние между ними. Она шла, пиная перед собой камень и изучая вкрапления во влажном асфальте, и ничего другого не замечала. — Эй, — Паркер пихнул ее локтем, когда после пары достаточно вежливых, по его меркам, обращений, девушка не среагировала. — Сходи к лору, иметь такие проблемы со слухом в 18 — страшно. — Ты... — проныла под нос Лиса и отступила в сторону, дабы не мешать людям заходить в здание. — Чего тебе надо? Я сегодня не в настроении. — Как и всегда. — А ты с какой стати такой мальчик-позитивчик? — она изогнула брови, приметив, как шатен едва стоит на месте. — Есть разговор. — Если ты хочешь продать мне... — Ты дура? — фыркнул Кай. — Давай отойдем. Впрочем согласие ему было не нужно. Схватив Лису за кисть смертельной хваткой, он поволок ее за школу, где находилось футбольное поле и прилегающие к нему трибуны. Из-за дождя все занятия по физкультуре были перенесены в спортивный зал, поэтому никто не мог отвлечь или хотя бы заметить их нахождение здесь. — Говори, — девушка выдернула руку и тут же сунула ее в карман. Холодно. — Куда ты пропала после обеда? — вошел в свое амплуа следователя. — Какое тебе дело? — Просто спрашиваю, мне интересно, где ты была. — Тебе? — Стонэм хохотнула. — Я скорее поверю в то, что моя мать жива, чем в то, что тебе интересно что-то, связанное со мной. Я тебя раздражаю. — Неправда, — невозмутимо помотал головой Кай. — Правда. — Ладно, правда. Но не в этом суть. Куда ты делась? Я видел тебя на парковке с каким-то мужиком, а потом ты исчезла. — С каким мужиком? — девушка напряглась, вернув взгляд с подстриженного газона на Паркера.

— Ты прикидываешься, что не понимаешь о чем я? — Нет! — Неправда, — хмыкнул он. — Ты что, подрабатываешь детектором лжи? Не получается, бросай это. Правда! — Я тебя собственными глазами видел! — Давай я схожу к лору, а ты к окулисту? Будем квитами, — с издевкой улыбнувшись, Лиса скрестила руки на груди. — Смешная, — отразив выражение лица девушка, парень заиграл скулами. — В отличие от тебя. — У нас мало времени, просто ответь на мой вопрос. — Я не знаю, где я была. Я не помню вчерашний день. Ничего не помню, кроме твоего страшного рисунка. Доволен? — То есть ты не знаешь, что тебе дал тот мужик? — Он мне что-то давал? — Ну да. — Что? — Лиса оживилась. — Какой-то сверток, плохо было видно. Травка, может быть. Нервно сглотнув, девушка отступила на шаг, сбросила портфель с плеч на землю и присела на корточки. Тонкие пальцы быстро справились с застежкой, и уже через несколько секунд перед Каем красовался сверток из светло-коричной бумаги, какую обычно используют для магазинных пакетов. — Утром я нашла это. — Где именно? — Долго рассказывать. Как выглядел тот человек? — Разверни, — он кивнул в сторону свертка. Стонэм замешкалась на мгновение, но все же принялась аккуратно раскрывать лепестки нежной бумаги, стараясь не рассыпать содержимое. Кай присел перед ней, внимательно наблюдая. — Что? — вырвалось у обоих. Но секундное недоумение быстро сменилось на осознание. У Паркера так точно, ведь он на 100 процентов был в теме, в отличие от девушки. На ее ладони рассыпались небольшие лепестки от шишки до боли знакомого растения. — Это от ольхи... — Кай выхватил из рук Лисы сверток, отвернулся, прощупывая магию и игнорируя недовольные возгласы девушки, пытающейся понять, что он делает. В ладонях разлилось ярко-красное свечение, вмиг раскатывающееся по телу нежной теплотой.