Глава пятнадцатая. Завершающая. (1/2)
Дверца новенькой Ауди криминалиста хлопает, когда Федук выходит из машины, сам ещё до конца не зная, улыбаться ему или нет — все равно уголки губ приподнимаются сами собой, зараза. Лёша улыбки даже не сдерживает — довольной, как у кота, обожравшегося сметаны, — и движется по направлению к соулу. А затем синхронно происходит три вещи:
Первое: Федя, несмотря на то, что он вроде как отыгрывает обиженную сторону, идёт к Лёше навстречу;Второе: Эл зеркалит его движения, но внезапно отступается, когда вывихнутая лодыжка подводит (а вот нехрен было прыгать на одного из нападающих со второго этажа випки — отделался по большей части, конечно, испугом, но всё-таки);Третье: они всё-таки доходят друг до друга, когда Узенюк теряет равновесие и вцепляется инстинктивно Феде куда-то в район талии и предплечий, чтобы не упасть. Утыкается невольно носом в чужое голое плечо (ура обычным майкам вместо официальных рубашек!) и некоторое время просто наслаждается ощущением горячей кожи. Так и замирают на некоторое время — секунды три на самом деле, не более, но ощущается, как самая настоящая вечность, — а потом Федя обнимает в ответ, широкие горячие ладони кладёт на доверчиво открытые лопатки и мягко ведёт пальцами по позвоночнику вниз. Лёша довольно прикрывает глаза и снова зеркалит манёвр: так же ведёт руками по чужой спине, опускаясь ниже, к пояснице, чтобы там замереть и снова горячо выдохнуть в чужое плечо.
Наконец Федук находит в себе силы заговорить первым:— Лёш, — зовёт негромко, на ухо, заставляя довольно выдохнуть и замирая горячими руками на пояснице. — Прости меня. Я тоже дурак, с утра надраматизировал. Но поговорить нам правда нужно.— Это ты, как оказалось умеешь, — пробормотал Элджей, разморенный ощущением обретенного спокойствия. Спать хотелось ужасно, но раньше не ощущалось на адреналиновой волне: сейчас же ему аукнулись все немногочисленные часы сна — стоило только успокоиться с соулмейтом. Плюс, он поспал совсем немного: спасибо отдельно взятому криминалисту за скрашивание его вчерашней ночи и за засосы по всей шее, на которые Чероки на базе воззрился с небывалым ехидством. Ласково заявил, что он не знал, что стражи порядка так кусаются, на что получил фак и пожелание хорошей ночной смены.
— Умею что? — Поинтересовался Федук, мягко отстраняя от себя Лёшу. Тот притворно вздохнул:— Драматизировать. Я думал, что ты такой серьёзный деловой сухарь, а ты целуешься на фоне взрывов! Это пиздец для криминалиста, имхо.Федя весело сощурился.— А чем тебя не устроил поцелуй на фоне взрыва? И это, вообще-то, было после взрыва!
— Осколки все равно догорали, — невозмутимо пожал плечами Лёша. — И нет, мне все понравилось. Тот факт, что ты романтик даже чем-то забавен. Мне нравится, — бесхитростно сообщил он, внезапно притягивая криминалиста к себе, раскрывая тому губы поцелуем с тяжелом медным привкусом крови из разбитого носа и виски. Федук было рыпнулся: видимо, до этого в темноте не увидел, что Элджей ранен, но тут же покорно затих, стоило Узенюку неоднозначно скользнуть по кромке чужих зубов, оттянуть нижнюю губу и...
Федя мысленно выругался и потом уже рассмеялся, когда его несильно, но ощутимо укусили за губу. В ответ криминалист сдвинул свои ладони ниже, сжимая чужие ягодицы и выбивая из грозного Эла довольный вздох. Сцена банального примирения грозила перейти в разряд примирений страстных — судя по тому, как неоднозначно Лёха прижался к бедру соулмейта, и как тот мягко, но требовательно вжался в него в ответ. Только мысль, что поговорить все же надо, и удерживала от элементарного разговора ?по душам и без одежды?.
— Лёх, ты ранен, — Инсаров таки разрывает поцелуй, все так же крепко прижимная к себе соулмейта за пояс. Не сдерживает дурацкого порыва и ведёт рукой по чужой щеке. Грозный Элджей щурит глаза (точь-в-точь сытый кошара, ну надо же) и льнет к незамысловатой ласке.
— Поехали домой, — подводит итог Лёха и первым разрывает объятия. Нагло подходит к машине криминалиста и открывает пассажирскую дверцу. — Ну, мне долго ждать, пока ты раздуплишься? — Откровенно веселится за чужой счёт Элджей. Снова хочется закурить. Выражение лица у Федука сейчас абсолютно не передаваемое. Правда, собирается тот достаточно быстро и тут же оказывается у руля своей Ауди. Хмыкает и тянет Эла к себе снова, чтобы поцеловать. На этот раз мягко, пусть соул и норовит цепануть за губу.— Пристегнись, криминальный авторитет, — беззлобно шутит криминалист и вдавливает педаль газа в пол. Он слышит, как сбоку от него коротко смеётся его соулмейт, пристёгиваясь ремнём безопасности, и сдавленное ощущение в груди пропадает, уступая место чему-то сытому, пригретому.
Дорога домой проходит в уютной, почти домашней тишине, какая царила в квартире Феди, пока они жили вместе. В тему дома — они выруливают с парковки и у Феди появляется вполне закономерный вопрос:— Не сочти меня таким грубияном, — фыркает он, — но к тебе или ко мне?Элджей снова фыркает и, расслабленно откинувшись на сиденье, вздыхает.— Давай ко мне. Спорю, моя домашняя аптечка больше твоей?
— Что ещё у кого больше, — зеркалит чужую усмешку Федя и очень уж велик соблазн снова поцеловать соула, наплевав на то, что они на дороге. Словно читая его мысли, Элджей кладёт ладонь на чужое колено, чуть сжав, и кивает на лобовое стекло:— На светофоре горит зелёный.Да, думает Федя, на светофоре для них и правда горит зелёный.
***— Бросай тачку во дворе и поднимайся со мной, — говорит Эл на парковке его жилья, пока сам, прихрамывая, выходит из машины. Инсаров на это только кивает и глушит мотор.
Квартира Эла ожидаемо просторная, пусть и не в элитном ЖК, как ошибочно ожидал Федук. Внутри все равно приятно, пусть на кухне и стоит подозрительно две кружки — Федя честно не хочет казаться ревнивым мудаком, но косится на лишнюю кружку все равно ненавязчиво, пока Эл ищет аптечку в одном из шкафчиков. Заметив насторожённость соула, Лёха тоже хмыкает.— Это Чероки, можешь успокоиться.
— А, Чертков, — эхом вторит Федя и внезапно берет из чужих рук аптечку. — Садись, герой, я тебе морду лица обработаю, — его голос теплеет. — Кстати, когда успел?Лёша садится прямо на кухонную стойку и позволяет криминалисту занять место меж его бёдер с аптечкой впридачу. Забавно, их первый секс тоже произошёл на кухне — совпадение или закономерность? Правда, осквернять так свою кухню Лёша морально пока не готов, он и Мей-то подобное не позволял, ибо нехуй. Тут люди едят, вообще-то.
(Главное, чтобы не других людей, упс*.)Федук аккуратно стирает кровь с чужого лица, и его ладони, жёсткие от оружия, держат мягко, почти нежно, — Лёша не выдерживает и выдыхает. Расслабляется, подаётся навстречу невесомым касаниям и отвечает на поставленный вопрос.— Все в курсе, кто убил Орла. Я забрал его территорию себе, но есть и те, кто дольше моего ждал такого шанса. Те же его ребята, которые хотят знать, могу ли я возглавлять их. Эдакая проверка нового начальника, — Эл шипит, когда ссадина на скуле отдаёт болью. Федук, словно извиняясь, задумчиво и мягко гладит его под подбородком, и очень уж велик соблазн сейчас растечься лужицей от ощущения спокойствия и тепла. Метка перестаёт противно ныть, и в сон клонит с новой силой. Вместо этого Эл только вдыхает-выдыхает и продолжает:— Я легко отделался, некоторые из нападавших ребят вообще на своих двоих не ушли. Спокойно, я никого не убивал, — видя, как наливается сталью взгляд напротив, добавляет таки он. — Просто покалечил. Все максимально цивильно, шеф.
Федук фыркает и, закончив обрабатывать ранки, осматривает Лёшу на предмет других повреждений.— Какой ты, оказывается, человечный, — не сдерживает подколки криминалист и внезапно закидывает ногу Лёши себе на бедро. Тот в ответ смотрит на него охуевше, но быстро возвращает лицу хитрожопое выражение.— Это такой допрос, Фёдор Андреевич? — Эл облизывает губы и якобы невзначай притирается бедром. — Если да, то я имею право на молчание, — уже откровенно ржёт Узенюк. Федя на это только качает головой и внезапно хватается за повреждённую лодыжку. Лёша глухо ругается себе под нос, но терпит, пока криминалист вправляет сустав. Обвязывает специальным плотным бинтом, фиксируя, и опускает чужую ногу обратно.
— Это оказание первой медицинской помощи, — негромко выдаёт наглый и явно злоупотребляющий властью криминалист. — Где-то ещё болит?
Эл качает головой и норовит слезть со стола, когда его ловко перехватывают и усаживают обратно.
— Куда, у тебя лодыжка вывихнута, — хмурится Инсаров и тут же смягчается. — Постарайся быть аккуратнее, пожалуйста. У меня только один соулмейт.
Лёха усмехается на эту ваниль, но за грудиной все равно что-то ноющее, кажется, наконец, отпускает, и он выдыхает, склоняясь над соулом. Тут уже Федук не выдерживает, мягко, но уверенно удерживает чужие бёдра, не даёт приблизиться. И смотрит в глаза.
— Скажи, — медленно, подбирая слова, начинает, — ты с самого начала ведь знал, что я твой соулмейт и что - криминалист?
Лёха ждал этого разговора. Можно сказать, с самого начала примирения.
— Да, — кивает уверенно. Линзы он снял давно ещё, до приезда криминалиста, так что теперь глаза в глаза ему смотрит расширенным чёрным значком. — С самого начала. Думал, что лажа, хотел от тебя избавиться. А потом завертелось, и ты перестал раздражать. А потом и вовсе стал привычным. Когда ты порвал с Дашей и явился ночью поздно, я связи свои поднял, пока тачку твою по номерам отслеживал, — невесело ухмыляется. — Рассчитывал на худшее. И был рад ошибиться.
Гроза района, Элджей, замирает на мгновение, словно ждёт приговора, а затем продолжает:
— Я с самого начала знал, кто ты и кто я. Но все равно рискнул. Почему? А черт его знает. Связь, соулмейтство или наши пьяные разговоры и совместное проживание на одной территории — кто уже разберёт. Ты начал мне нравиться. Нет, не так. Ты стал мне дорог. Если захочешь все оборвать сейчас — я пойму. Ты в своём праве.
Если сейчас криминалист уйдёт, Лёха не уверен, что не уедет в Питер или не попытается кого-нибудь сегодня прибить.
Но не соулмейта. Нет. Кого угодно, но не этого придурка.