В бреду (1/1)
И снова он очнулся привязанным к кровати, только теперь он был на цепи, которая тянулась от металлической ножки к его потрепанному ошейнику. Слабость была такой, что поднять голову стоило неимоверных усилий. Тошнило и колотило от холода, хотя на нем лежало несколько одеял. Парень то ли застонал, то ли рассмеялся — было не понять; но в том, что он был удивлен, не возникало никаких сомнений. Тот, кто издевался над ним раньше, сидел сейчас около его ног, плотнее укутывая их в одеяло.
Мужчина посмотрел в его туманные глаза и едва заметно улыбнулся. Поразительно заботливое лицо: с глубокими морщинами на лбу, отражающими его волнение за своего питомца. Поднявшись, мужчина подошел к пленнику и погладил его по щеке, отчего тот вжался в подушку и задрожал. Не потому, что испугался, нет, просто это прикосновение было настолько приятно, что хотелось, чтобы оно не заканчивалось никогда. Странное чувство для того, кто находится в столь унизительном положении, но что-то сродни благоговению увлекало и заставляло расслабиться. Парень прикрыл глаза, снова погружаясь в дремоту, сквозь которую он все же чувствовал, как в его горло стекает что-то противно-горькое, а затем большая ладонь снова легла на его голову, мягко поглаживая темную копну волос.****Стройный силуэт на фоне яркого солнца кажется неземным и невинно-чистым, но что-то не так. Она стоит возле окна, задумчиво вглядываясь вдаль, не замечая ничего вокруг. Тонкие пальцы теребят край испачканного мукой полотняного передника. Их движения резкие: она нервничает и чего-то ждет.Или кого-то?
Когда он смотрит на неё — такую прекрасную и с виду наивную, должно бы возникнуть хоть какое-то чувство, но в его сердце только пустота. Он лишь проходит мимо, слегка задевая её нежное плечо, но даже не думая извиниться. Теперь она для него чужой человек, не заслуживающий и капли внимания.Она снова говорит ему какие-то слова, до которых тому нет никакого дела. «Чего она привязалась, что ей нужно?» — такие мысли беспрестанно крутятся в его голове, и находятся ответы, от которых его мнение о ней портится еще больше. «Она боится» — повторяет он про себя, косясь на её обеспокоенное лицо. «Точно боится того, что я расскажу ему все, что видел и знаю». На лице парня появляется довольная улыбка, от которой та вздрагивает. Он обязательно расскажет, но только тогда, когда настанет подходящий момент.****Прикосновение мокрого полотенца к горячей коже, выводит его из этого странного сна, но на душе остается тяжелое чувство угнетенности. Парень изо всех сил напрягал память, но все же не мог вспомнить ни лиц говоривших, ни причин происходившего. Попытавшись приподняться, чтобы хоть немного привести себя в норму, он рухнул обратно, осознавая тщетность своей попытки.Слабость в теле не прошла, но головная боль ощутимо притихла и теперь отдавала глухими пульсациями в виски, но все это было не так важно в сравнении с тем, что сейчас творил с ним его мучитель.
Холодная шершавая ткань махрового полотенца скользила по его ногам, оставляя влажный след, холодящий кожу. Он был полностью раздет, ничего не прикрывало его наготу, но тянуть на себя теплое одеяло, которое сам же скинул во сне, потому что внезапно стало невыносимо жарко, мягко говоря, не хотелось.
Мужчина обтирал его так ловко, словно делал это не впервые, и в прикосновениях его не было ни намека на какие-нибудь домогательства. Все так, но тело парня словно жило по другим законам, совершенно не слушаясь голоса разума. Оно реагировало на малейшее касание пальцев мужчины, воспринимая это как сигнал к действию.В голове зарождалось уже ставшее привычным чувство паники. Рука сама поползла к одеялу, быстро прикрывая ту часть тела, которая требовала особого внимания.
Он чувствовал, как от смущения горит его лицо, как в него впивается взгляд холодных синих глаз мучителя, но сейчас ему было все равно. Неважно, что подумает о нем этот маньяк, ведь он тоже виноват в его состоянии.
Руки мужчины мгновенно останавливаются, прекращая эту незапланированную пытку, а тело напрягается так, словно оно внезапно окаменело.
Выражение его лица так же изменилось. Пропал даже намек на былую заботу, которой он одаривал своего пленника. Перед парнем возник ненавистный образ садиста, которому необходимо издеваться и мучить, теша свое самолюбие.Он бы подумал, что вся эта ласка была лишь плодом его затуманенного жаром сознания, если бы на его ноге не лежало влажное полотенце, как доказательство реальности произошедшего. Парень притих, боясь даже шелохнуться, чтобы не вызвать ненароком вспышку гнева и агрессии, но внезапно возникшее напряжение просто не могло утихнуть само собой.
Рука мужчины, крепко зажав край одеяла, дернулась вверх, стаскивая его с обнаженного тела. Пленник вздрогнул, пытаясь прикрыться руками, но мучитель, перехватив их, властно завел за голову, лишая возможности сопротивляться.
— Я не хочу, – слабо пропищал он, чувствуя, как колено мужчины раздвигает его ноги, а тренированное тело вдавливает в кровать, – Не хочу!— Да ну? — прорычал мучитель в ответ, накрывая его возбужденный член своей широкой ладонью, отчего пленник не сдержал сладострастного стона. Тело предательски ловило каждую, даже самую незначительную, ласку, неизменно отвечая согласием, – Похоже, что ты меня обманываешь.Мужчина сжал его тонкие запястья так, что парню пришлось закусить губу, избегая крика боли. То, что лучше молчать, он уже понял, но когда тот резко, без предупреждения и подготовки вошел в него, боль была настолько сильной, что из глаз невольно брызнули слезы. Лицо его мучителя изменилось, словно он снова сменил маску. Он нахмурил брови и прикрыл глаза, что-то для себя решая, а затем прошептав: «Больно», вышел из тела парня.Облегчение было не единственным чувством пленника. Где-то глубоко в душе он почувствовал раздражение и разочарование. Это пугало. Пугало настолько, что остальные страхи переходили на задний план. Искренне ненавидя нависающего над ним человека, он все же хотел быть взятым им.Откуда взялось это чувство, отголосок которого он ощутил с самых первых мгновений своего заточения? Сумасшествие и только!
Мгновенье — и все гнетущие мысли вылетают из его головы под ощущениями входящего в него члена мучителя, увлажненного слюной.— Черт… — простонал парень, подаваясь вперед и принимая его во всю длину. Это то желание, с которым он больше не мог бороться. Даже если это нестерпимо больно, даже если ему не позволят кончить, он все равно жаждал своего садиста. Жестоко и обидно, но это истинная правда, не предвещающая ничего хорошего.