3. (2/2)

Юньси отводит взгляд первым. Не выдерживает смущающей, сбивающей с толку теплоты, что плещется в чужих омутах.

— Во-первых, ты богач, — загибая пальцы, начинает перечислять Артур, и весь романтический настрой, который до этого момента мягко окутывал пространство, крошится под действием серебристого смеха. — А во-вторых, ты просто страсть как классно целуешься.

Юньси возмущён, и ему хочется наглядно продемонстрировать всю степень своего негодования, но... получается неубедительно. Все его попытки раздражённо закатить глаза больше всего напоминают плохо скрываемое смущение.

Артур смеётся. Немного неуклюже поднимается со стула, чтобы в следующую секунду, лишь каким-то чудом не запутавшись в длиннющих ногах, оказаться рядом с Юньси. Красноречиво поигрывая бровями и постукивая себя по щеке, Артур с совершенно невинным видом просит о крохотном поцелуйчике в щёку.

— Мне льстит, что ты отметил во мне только положительное. Уверен, что хочешь знать больше? — подчёркнуто сдержанно спрашивает Юньси и от Артура отворачивается, дабы скрыть свою смущённую улыбку.

— Да, абсолютно, — безапелляционно заявляет он и, так и не дождавшись от старшего инициативы, целует его в щёку сам. А, насладившись безобидной, ребяческой лаской, продолжает свои расспросы: — Скажи, гэгэ, как ты оказался в Нью-Йорке?

— Приехал решать рабочие вопросы и задержался, — спокойно поясняет Юньси и на этот раз даже не пытается от Артура отстраниться. Принимает тихую нежность с едва заметной полуулыбкой и мажет пенными пальцами по кончику любопытного носа мальчишки. — Что за работа? Или это военная тайна? — фырчит Артур, запястьем растирая воздушное мыло.

В эту минуту он ещё более походит на мальчишку, и это несколько сбивает с толку, вынуждает Юньси подбирать простые, понятные слова.

— Нет, никакой тайны здесь нет, — пожимает плечами Лео. — Я возглавляю корпорацию, которая специализируется на компьютерных играх и киберспорте.

— Это которая LYX? — легко подхватывает Артур идею, и у Юньси в этот момент резко учащается сердцебиение. — Подожди, откуда ты знаешь? — недоверчиво сузив глаза, спрашивает он.

— В Китае не так много корпораций, которые занимаются инвестициями и венчурном в игры. Вернее, их много, но не у всех есть столько средств и запала, чтобы дерзнуть выйти на мировую арену. А раз ты здесь, как говоришь, по работе, то, выходит, налаживаешь связи с партнёрами и готовишься ворваться на американский рынок. Я сам не то чтобы фанат компьютерных игрушек, но кое-что тоже слышал. И вот, отбрасывая в сторону ненужные факты, приходим к заключению, что ты глава либо "LYX GAMES", либо "TensGames". Но нужно быть полным кретином, чтобы не понять, что LYX — инициалы твоего имени.

— А ты хорош, — не скрывает своего удивления Лео.

— Ага, особенно в том, что касается поисковых запросов, — широко улыбается Артур и хитро Юньси подмигивает. — Гэгэ, расслабься, а то у тебя такое ошарашенное лицо, что я чувствую себя неловко. На самом деле всё куда проще. Я гуглил тебя.

— Ты делал что?.. — ошарашено переспрашивает Юньси. — Но зачем?

— Я же говорю, я всё это время только и делал, что думал о тебе, — пожимает плечами юноша. — А поисковик услужливо мне в этом помог, ведь ты, наивная душа, сам подсказал мне своё имя. В интернете много информации о тебе, есть даже какие-то кадры с официальных мероприятий. Такой красивый. Но в жизни, конечно, гораздо лучше.

Юньси откровенно странно и страшно слышать о себе такие вещи. Разумеется, по уровню влиятельности и материального благополучия он был далеко не последним человеком в Китае, но сам факт того, что он мог быть интересен кому-то в романтическом плане настолько, чтобы этот кто-то не поленился найти не бог весть какую информацию. Это было непривычно и... неприятно? Юньси, очевидно, меньше всего хотелось бы, чтобы человек, к которому он испытывал сильную симпатию, вдруг обнаружил на него ворох нелицеприятных сплетен в жёлтой прессе. Конечно, Артур не выглядел как человек, бездумно проглатывающий новости под яркими, лживыми заголовками, но Юньси всё-таки предпочёл бы рассказывать о себе сам.

О чём он Артуру прямо и сообщает, пока тот стоит напротив него, потупив взгляд в нерешительности. — Послушай, Артур, — мягко начинает Юньси и берёт ладони юноши в свои. — Давай договоримся, что в следующий раз, если вдруг ты захочешь что-то обо мне узнать, ты просто спросишь об этом у меня. Хорошо?

— Да, прости, — не поднимая глаз, извиняется Артур. — Ты абсолютно прав.

— Вот и славно, — кивает Лео и, приподнявшись на носочки, запечатывает в уголке губ Артура осторожный поцелуй.*** Круговорот эмоций захватывает их обоих в плен жарких объятий и долгих, неустанных поцелуев, которые им задолжали немилосердное время и их собственная, ни с чем не сравнимая глупость. Так, бездарно потраченные месяцы, что развели их в одиночество шумных городов на разных концах света, Артур и Лео нагоняют с неутомимой жадностью изголодавшихся по обыкновенному человеческому теплу щенков. Льнут друг к другу в каждое свободное мгновение и смеются совершенно безрассудным смехом безумцев, оголтело приложившихся головой о каменный монолит подростковой влюблённости. Она, невероятно чувственная, будоражит кровь и заполняет сердце глубоко личным, почти сокровенным уютом долгожданной, до щекотливых бабочек взлелеянной близости.

Продолжительные прогулки по пустынным паркам и ветреным набережным запутывают робко расцветающее чувство привязанности тихими переливами искренности и теплоты, которыми они ещё только учатся делиться с друг другом; случайные танцы в многолюдных заведениях — снимают зажимы, подталкивая к горячему единению под пуховым покрывалом беззвёздной ночи.?

По крупицам рассыпая мелкие жемчужины слов, Лео осторожно нанизывает на восприимчивое и открытое сердце Артура историю своей жизни. Выходит скупо и, как кажется Юньси, безумно неинтересно — из него получается ужасный сказитель, — но Артур не жаден до подробностей, а ещё — безумно терпелив. Он слушает как будто бы и невнимательно, но через день, когда из восприятия уже, казалось бы, давно должно исчезнуть всё самоё незначительное, наносное, вдруг приятно удивляет Лео своей феноменальной памятью. Ловко вплетает в разговор едва упомянутые самим Юньси эпизоды из его юности и поражает искренней заинтересованностью к деталям, о которых старший не успевает рассказать в предыдущие вечера. Каждое же откровение, случайно слетающее с губ смущённого чужим участием Юньси, Артур встречает широкой улыбкой и поощряюще-ласковым поцелуем в точёные скулы.?

Юньси внимание Артура льстит неимоверно, но головы он не теряет и на собственные откровения ожидаемо надеется получить ответ. И реакция не заставляет себя ждать слишком долго: Артур охотно идёт на контакт и на череду резонных вопросов отвечает обстоятельно, весомо, но с той свойственной только ему одному непосредственностью, какая отличает его, взбалмошного юношу, от Юньси. Артур не скурпулезен в подборе фактов, разнообразен и виртуозен в выборе слов и выражений. Его истории расцветают хризантемами фейерверков, звенят посеребрёнными колокольчиками ясного смеха и говорят искусно спародированными интонациями случайных людей.

Лео нравится слушать Артура, впитывать через неловкие касания и?жесты экспрессию его внутреннего мира, который, как распознал Юньси ещё в их первую встречу, разительно отличается от его, давно устоявшегося, скучного мировосприятия человека, застрявшего в текстурах однообразия.

Артур раскрашивает мир Юньси пёстрыми красками, накладывает широкие мазки эмоций на серость его безынтересных будней и медленно, но верно вытягивает из пучины беспробудного, отчаянного одиночества. И так, за разговорами и невинностью объятий, через которые они заново пробуют на вкус удивительное узнавание друг друга, Лео впервые за долгие годы вновь начинает ощущать себя по-настоящему счастливым, цельным. Лицо его, ещё совсем недавно испещрённое следами вселенской усталости, разгладилось и заалело совершенно очаровательным румянцем здоровья; потускневшие глаза — воссияли искрами задорной беспечности, освежающей весь взгляд солнечностью.

Американские коллеги Юньси, запомнившие своего временного руководителя человеком открытым и добрым, но всегда тем не менее строго разграничивающим деловые и личные отношения, видят произошедшие с ним изменения сразу. Они распознаются в мелких чёрточках, из которых постепенно складывается мозаика пёстрого неузнавания Юньси привычного, прежнего. — Что-то не так? — спрашивает Лео, когда в один из дней вдруг ловит на себе заинтересованный, горящий взгляд Хлои.

Девушка тушуется собственного любопытства, но, заметив мягкую улыбку на губах начальника, всё-таки робко, но совершенно искренне делится своими наблюдениями. — Нет-нет, всё так, — говорит она извиняющимся тоном, но всё равно запинается в задумчивой нерешительности уже на следующей фразе: — Вот только... вы в последнее время выглядите как-то иначе. — Иначе? — переспрашивает он, и в разлёте его аккуратных, ухоженных бровей залегает едва заметная складочка удивления. — Плохо выгляжу, да? — Вовсе нет! — спешит заверить Хлоя и в доказательство своей искренности приподнимает руки ладонями вперёд и мотает головой так, что её туго закрученные в пышный хвост локоны рассыпаются по плечам неверными колечками. — Наоборот, вы... Не сочтите за лесть, но вы как будто бы стали ещё краше. Наверное, наконец-то стали уделять больше времени отдыху? Девушка рдеет, но маленький, неожиданный комплимент уже согрел душу трепетным огоньком нежности, и Юньси спешит вернуть его тепло всегда невероятно отзывчивой Хлое искоркой своей ласковой улыбки. — Спасибо, — говорит Юньси и сам удивляется тому, насколько проницательным и точным оказывается замечание Хлои. — Да, пожалуй, я действительно стал больше отдыхать. В интонациях Лео слышится голос смущённого мальчишки, чьё трепещущее сердечко ещё накануне было обласкано вниманием со стороны дорогого человека. Но об этом, как драгоценном и глубоко личном, мог знать только тот, в чьих жарких объятиях прошлой ночью плавился, засыпая, Юньси.???

Разговор с Хлоей состоялся аккурат через полторы недели после невероятной, по всем приметам судьбоносной встречи Юньси и Артура в парке, и заметно растревожил благоразумие Лео. А в первые послеполуденные часы беспокойство, закравшееся после беседы с коллегой, и вовсе достигает своего апогея.

Терзаемый любопытством, Юньси подходит к зеркалу и около минуты придирчиво рассматривает себя в отражении. Выглаженный чёрный костюм сидит, как и всегда, безукоризненно: удлинённый двубортный пиджак подчёркивает выгодную стройность пластичного тела, белый воротничок рубашки, схваченный петелькой аккуратно завязанного галстука, — тонкую шею, на которой не вдруг расцвёл старательный поцелуй Артура. Юньси приходит в ужас, но с места не двигается — придавлен стыдливостью и тем робким недоумением, которое вопрошает, как такая чудовищная промашка могла произойти с ним, серьёзным и воспитанным мужчиной.

Лео пытается успокоить не на шутку встревоженные нервы лёгкой дыхательной гимнастикой, но и она, срывающаяся на возмущение, не помогает. Заставляет подорваться с кресла и вымерять пространство быстрыми шагами, звучащими в такт разгорающемуся под пальцами нетерпению.

Юньси набирает почти гневное сообщение на номер Артура, но тот отвечает лишь через мучительные пять минут какой-то жутко довольной анимированной рожицей и исчерпывающим объяснением своего порыва к бесстыдному творчеству: ?Гэгэ такой красивый. Я не смог устоять перед соблазном. Не извини?. Юньси возмущён, встревожен и смущён до глубины души, но что страшнее — возбуждён от тех похабных слов, которые он слышит, когда Артур ему перезванивает.

— Гэгэ, всё в порядке? — интересуется Артур, и в его голосе звучит так много самодовольной весёлости, что Юньси с трудом сдерживается, чтобы ненароком не продырявить себе палец степлером.

Лео благоразумно откладывает опасный канцелярский инструмент в сторону и перенаправляет энергию на разговор с довольно сопящим Артуром. Крепче прижимает к уху мобильный и шепчет в трубку почти с угрожающим спокойствием:

— В полном. А вот тебе — конец.

— Это ещё почему? — искреннее удивляется Артур.

— Не почему, а за что, — поправляет его Юньси, краем мысли представляя, как сейчас, должно быть, изменилось выразительное, невероятно подвижное лицо Артура.

Взметнувшиеся брови, задорная искорка в глазах и совершенно очаровательные губы, сложенные в возмущённую, округлую гласную.

Таким Юньси видел его не очень часто, а если видел, — запоминал со всей чуткостью. Он ловил каждую чёрточку этого юношеского задора, воспоминания о котором сейчас так приятно согревали его расцвётшее сердце.

— Так за что? — с любопытством интересуется Артур, и если бы он сейчас был рядом, Юньси не преминул бы ласково щёлкнуть его по носу-пуговке. Чтобы больше никогда не смел влюблять в себя так живо, так бойко и глубоко, как влюблял в себя Юньси в те минуты, когда становился таким естественным, игривым и по-детски наивным.

— Узнаешь, — голос Юньси звучит разочаровывающе-неинтереснно, как будто он в действительности собирался всего лишь поставить Артура в угол и лишить сладкого. Артур превосходно чувствует каждую интонацию Юньси, но всё равно настойчиво продолжает гнуть свою линию. Он поймал нужный настрой, он игрив, беззаботен и взбалмошен, и Юньси остаётся только принять это как бесплатный, приятный бонус к своей жизни. Их жизни.

— Звучит просто секси, но хотелось бы узнать подробности, — смеётся Артур в трубку. — Гэгэ, скажи хотя бы меру пресечения? — И, понизив голос до интимного шёпота, сообщает доверительно: — Я, кстати, совсем не против попробовать пожёстче.

— Артур, — окликает его Юньси, но чувствует, что Артур его уже не слышит.

— Так что ты со мной сделаешь, гэгэ? — продолжает науськивать он. — Смелее.

Настроение у Юньси улучшается, и всё клокочущее в нём ещё совсем недавно негодование разбивается о серебристый смех Артура. Лео растягивает губы в ответной улыбке (о которой, словом, Артуру знать совсем не обязательно) и смягчается до беззлобного ворчания: — Бесстыжий. Ты не разведёшь меня на секс по телефону, даже не мечтай.

— Правда? Очень жаль.

Юньси слышит разочарованный, капризный вздох на другом конце линии и почти на физическом уровне, как если бы Артур сейчас сидел напротив него, начинает ощущать взгляд потухших карих глаз на себе.

Он раскрывает потяжелевшие от долгой работы за компьютером веки и откидывается на спинку удобного офисного кресла. Пытается привести мысли в порядок, но те снова и снова вереницей абстрактных пятен-образов проскальзывают перед его мысленным взором.

— Я вообще-то на работе, — выдыхает Юньси и ловит себя на мысли, что не понимает, почему вообще пытается оправдаться перед Артуром. В конце концов, они же оба взрослые люди и должны уметь разделять удовольствия личной жизни от обязательств жизни общественной, строго подчинённой правилам приличия и порядка. Ведь только так, по мнению Юньси, можно построить совместное будущее, если, конечно, оно вообще имеет право на существование в их случае.

Юньси не знает, как долго продлятся их отношения, как не знает, есть ли в намерениях Артура столько же созидательной решительности, чтобы уже на ранних этапах, когда ни один из них ещё даже не назвал другого своим парнем, размышлять о каких-то общих ценностях. Сам Лео, за плечами которого уже были и багаж жизненного опыта, и успешная карьера, сейчас мог смело признаться самому себе в том, что он действительно хотел бы видеть рядом с собой не просто постоянного партнёра, а человека, с которым можно будет создать общее будущее. Но был ли готов к серьёзным отношениям Артур? Захочет ли он жить со взрослым мужчиной, или для него всё происходящее между ними всего лишь игра, юношеское увлечение? Сам Юньси ни за что бы не стал ручаться за надёжность чувств Артура, несмотря даже на то, что сам Артур ещё совсем недавно пытался заверить его в их подлинности.

— Так проблема только в этом? — совершенно искренне удивляется Артур, как будто бы это обстоятельство в действительности не являлось достаточной причиной для отказа.

Юньси головой понимает, что Артур — незрел, ребячлив, но сердцем всё никак не может противиться его взбалмошности и горячности. Он тянется за мальчишкой, как за лучом света, который спустя долгое время наконец-то вновь осветил оставленные во мраке и одиночестве комнаты опустелого дома, и позволяет себе быть — хотя бы на мгновение — счастливым.

— Что значит "только в этом"?! — возмущается Лео, но вовремя себя одёргивает. Он понимает, что его не смогут услышать, но привычка к осторожности подстёгивает на благоразумие. — Ну... — задумчиво тянет Артур, силясь подобрать точную формулировку. — То есть выходит, что, чисто теоретически, если бы ты был не на работе, ты бы согласился на секс по телефону?

— Нет, — бойко обрывает Юньси, но чувствует, что эта битва им уже давно проиграна.

— А что это тогда за паузы, гэгэ? — коварно спрашивает Артур, и Юньси едва сдерживается, чтобы не повесить трубку.

— Всё, Артур, я отключаюсь, — подчёркнуто строго говорит он, но, вопреки всему, всё равно продолжает отсвечивать яркой улыбкой. — Мне нужно работать.

— Хорошо, гэгэ, — как-то даже чересчур сговорчиво соглашается Артур. — Постарайся там как следует.

И на прощание, пока ещё Юньси не успел сбросить вызов, обещает в ближайшем будущем сотворить с ним и его расчудесной, самой вкусной шеей много чудовищного, просто вопиющего непотребства.

Юньси и рад бы рассердиться, вот только сил на это не хватает, и он приходит к выводу, что злиться на этого несносного мальчишку дольше трёх секунд решительно невозможно. Да он, честно говоря, даже и не пытается, вот только весь оставшийся рабочий день, до максимально возможного приподняв воротничок рубашки, благоразумно прячется от коллег в своём кабинете.