24. g, драма. (1/1)
— Грегори, меня раздражают ваши приспешники, — хмыкает Тайлер, прижимая бутылку ко рту и чувствуя, как виски обжигает глотку, внутренности. Эта вечеринка для кого угодно, но не для него, он чувствует себя максимально сковано, но раз его позвал тот, кто для него чуть ли не гуру, тот, кто на пару с Кейт вытащил его из дерьма, то нельзя было отказаться.
— Ты один из них, — тепло, но больно отвечает Грегори, вставая рядом и приобнимая Тайлера за плечи. В полутьме можно разглядеть редкие рыжие прядки в волосах, которые пока не поседели.
— Я избранный, — ляпает Тайлер, не подумав, а потом сжимает свободный кулак левой руки, злясь на себя за такую нелепость.
— Вовсе нет, — добродушно смеется Грегори, — ты лучший, но ты не избранный, тебя можно заменить, если если появится тот, кто подойдет на твое место.
— Ясно, — Тайлер замолкает, насупливается, отворачиваясь, и поднимает глаза только тогда, когда Грегори обманчиво добродушно треплет его по плечу, но зерно недоверия в его душу уже заронили.
— Не обижайся, ты же знаешь мою политику. И да, будешь закуски? О, смотри, у нас солнце расцветает под ногами.
У Тайлера захватывает дух от божественно прекрасного рассвета, когда он выходит вслед за Грегори на балкон, отделанный в лучших традициях римских дворцов: редкие облачка в обрамлении золотых и розовых лучей, шелест деревьев огромного сада внизу, статуи.
***— Ты сам говорил.., — отчаяние, скаозящее в голосе, не передать словами, но Тайлер старается, потому что этот бесчувственный ублюдок должен понять, что он натворил. Он всё равно смертник, так значит пусть выскажет всё, что хочет.
— Говорил, не отрицаю. А потом ты меня разочаровал, — Грегори легко цепляет узловатыми пальцами тайлеров подбородок и гладит большим пальцем. — Ты слабое звено теперь, мне такого не нужно.
— Знаешь, кого ты мне напоминаешь? — это должно быть оскорблением, тем более, что Грегори любит подобные сравнения, но не тогда, когда они обращены к нему, и Тайлер перед — не факт, но скорее всего, — смертью должен это сказать, потому что должно же быть в его жизни что-то, что он сделал более-менее хорошо, ведь всех близких людей он не смог спасти.
— И кого же? — никакой лукавой усмешки, только обманчивая заинтересованность в глазах, но ей нельзя верить, нельзя, но Тайлер сдается, поняв, что если начал, то стоит закончить.
— Нерона! — на истеричный крик уходят последние силы, но Тайлер ни в коем случае не жалеет об этом, потому что Грегори, которому это проорали почти что в лицо, болезненно морщится. У него легкие проблемы со слухом, потому что годы всё же берут своё, поэтому он все чаще понижает голос и не высовывается дальше своей зоны комфорта, предпочитая игнорировать перестрелки и управлять краем, который его цепкие, все еще крепкие руки оплетают, как головоногий моллюск, через посредников.— Я польщен, спасибо, — мягкая полуулыбка все же озаряет морщинистое лицо, и, погладив двумя пальцами аккуратную бородку, Грегори отъезжает на своем кожаном кресле назад к столу, постукивает пальцами по ручкам, как бы раздумывая. — Убрать его.
Грегори спокойно отворачивается и начинает печатать, отпивая из высокого бокала; недаром он хвалился своим виноградником, раз сам же свое вино и пьет. Кто-то хватает Тайлера под руки, отвешивая удар по голове, и волочет, скорее всего, на плаху, какой бы она ни была. К чёрту.