21. nc-17, флафф, хэнджоб. (1/1)

— Ты... что творишь?..Джонатана обнимают со спины, когда он встает из-за рабочего стола, чтобы сходить за кофе. Чужие руки горячие, загорелые, в проглядывающихся венах, так еще и с перстнями, и нагло лезут прямо под майку. Лезут, чтобы скользнуть вдоль выгоревшей дорожки волос к паху, чтобы легко погладить по животу, чтобы небольно ущипнуть сначала за один сосок, а потом за другой. Джонатан запрокидывает голову, бесстыдно растягивая тонкие губы в усмешке, и видит Тайлера, так беспардонно его ласкающего.

— Ничего особенного.

Полуулыбка чувствуется в накалившемся воздухе. Тайлер, вот гадина, переплетает пальцы их рук, накладывает одну ладонь на другую, чтобы шероховатость кожи щекотала, и скользит дальше. У Джонатана джинсы домашние, без ремня, спасибо, что застегнуты, они свисают немного, и под ними совсем ничего. В Лос-Анжелесе сегодня жарко. Пальцы спускаются чуть ниже, касаясь лобка, потом еще, теперь уже проходятся по всей длине, и Джонатан рвано выдыхает, укладывая голову на сильном оголенном плече. Волосы должны щекотать разгоряченную кожу, но Тайлер не двигается, разве что прикусывает за мочку и сам закрывает глаза. Они ж женаты, он знает Джонатана вдоль и поперек. Как и Джонатан его, но ему сейчас не до этого. Тайлер настырный, он заставляет Джонатана его же рукой ласкать себя, сам не трогает, лишь направляет, иногда задевая чувствительную внутренность бедра. Джонатан перестает корчить из себя железного и стонет. Ноги подкашиваются, но Тайлер осторожно его держит за талию, не девая упасть. Он даже ничего не сказал по поводу того, что Джонатан ходит без белья. Нехорошо.

Джонатан щипает себя за головку и, хлюпнув естественной сочащейся смазкой, всхлипывает, проводя рукой снова. Тайлер вздрагивает от такого маневра и тут же настойчиво, но несильно — стояк слишком ощутим, какая прелесть, — хватает его, не давая шевелить рукой. Пары пережиманий члена у края и банальных движений вверх-вниз хватает, чтобы кончить прямо в ладонь.

— Умничка.

Тайлер зацеловывает его за ухом, щекоча светлым каре. У Джонатана — каждый раз, как в первый, — подрагивают руки.