2. pg-13, любовь/ненависть. (1/1)
— Потанцуем?
Джонатан отодвигает свою бутылку от потянувшегося к ней Рэйка, встаёт и протягивает руку открытой ладонью вверх, мол, давай, не стесняйся. Он спиной и затылком чувствует направленные на них жадные взгляды из каждого уголка бара, потому что не каждый день подобное происходит. Сильнее всего его прожигает — в лоб и почти насквозь — Рэйк, понявший, что если он откажет, то это превратится в мордобой, который совершенно никому не нужен, а согласиться мешают гордость на пару с ненавистью к танцам. Это не алкоголь ударил в голову, хотя он поспособствовал, потому что зная, что Рэйк предпочитает не быть в центре внимания, сложно не воспользоваться, чтобы лишний раз побесить его, но на трезвую голову вытворить что-то похожее сложно. Поэтому после какого-то там глотка, обжигающего нутро, он начинает генерировать едкие замечания, пить из чужого горлышка и предлагать вслух, приподнимая бровь, все, из ряда вон выходящее, что только приходит в его голову. И вот поэтому они здесь.
Джонатан ждёт, когда ему отвесят пощечину, но Рэйк с такой же ядовитой усмешкой грузно встаёт, отряхивается и вкладывает ему мозолистую ладонь в протянутую руку. Где-то на фоне скрипит шест под весом извивающейся на нем девочки, и кто-то громко внезапно свистит и хрипло орет на испанском. Vamos chicos[1], значит. Что ж, вы все напросились.
Джонатан затаскивает Рэйка на середину освободившегося деревянного танцпола, который, кажется, сейчас прогнется под их совместным весом, и теперь уж точно все смотрят на них, начиная барменом, отвлекшегося ради подобного зрелища от протирания стаканов, и заканчивая нищим у входа. Сейчас здесь больше всего народу, чем в любое другое время суток, и так было сделано специально. Рэйк ничего не говорит, но и без слов ясно, что он в шаге от того, чтобы свернуть ему шею, иначе бы лазурные глаза не лучились такой злобой.
— La música![2]Это кричит определенно все тот же парень, и в уши тут же льётся простенький жизнерадостный попсовый мотивчик, Джонатан не разбирается, если честно, но ему все равно, потому что одна длинная ладонь с холодными пальцами опускается на чужую талию, почти сползая на бедро, а вторая хватает где-то под лопаткой, наклоняя Тайлера назад. В бою Рэйк бы подался вперёд, стряхнув руки, ударил широким лбом и пригвоздил его к стене, но сегодня они занимаются любовью, а не войной.
Шаг вперёд, ещё один, Тайлер удивительно неразговорчивый и пассивный, его приходится тянуть за собой, чтобы происходило хоть что-то. Так вот как ты решил отомстить. Единственный промах — он не учёл, что у Джонатана есть план и на такой случай. Он наклоняется к лицу напротив, опаляя горячим дыханием, и, коснувшись кончиком носа верхней губы, отстраняется, многозначительно промолчав. Нет ничего, кроме Бейонсе, мурлыкающей что-то про папочку, голубых глаз с широкими зрачками и темными прожилками и резко перехватившего инициативу Тайлера. На талии меняются руки, Джонатану почти что выкручивают запястья, и теперь уже он сам выгибается в спине, прижимаясь грудью к груди. Как будто свалился занавес, и их настигает все усиливающаяся волна звуков: хлопки и притопывание в такт, свист, неразборчивые вопли на разных языках, не нужно быть гением, чтобы угадать, что это мат вперемешку с восхищением от того, насколько они синхронные.
Тайлер ведёт, ведёт жестко, он сжимает губы до белой полоски, и танцует так, будто это не развлечение на пьяную голову, а ещё одна полоса препятствий, которую он должен пройти первым, чтобы что-то кому-то доказать. Кому? Не Джонатану же, он и без этого знает, что гораздо лучше, но давайте прикинемся сегодня, что это не так.