Глава III, или "Прекрасный день для торговли" (1/2)

Там, в белфастском порту,Есть матрос, что рождёнДушным утром однимУ ворот городских…Там, в белфастском порту,Всех матросов приют,И один из них жрётРыбьи бошки и хвост,Он откроет свой рот,Полный сгнивших зубов,Но своим чёрным ртомЦепи рвёт он легко…Там, в белфастском порту,Есть матрос, что умрётПьяным громко крича -Сталь как кровь горяча…- Одна из вариаций нестройной песни матросов, часто путешествующих по северу Фьордских Баронств.

?Голдфиш? беглецов держал курс на запад. Капитан и не думал сбрасывать скорость. Ручка машинного телеграфа уже несколько часов не меняла своего положения, застыв на позиции ?полный вперёд?. Казалось, за это время беглецы должны были достигнуть другого конца света, но они всё ещё были в границах Англеанской Республики , настолько были широки её земли. Ландеберт отказывался останавливаться, пока не выведет экипаж в безопасное место с территории государства, где все трое теперь были по ту сторону закона. А тем временем настала ночь, и теперь капитан Чехов ди Лакер-Сфорца не видел ничего, кроме ярких звёзд и линии горизонта, которая постоянно переламывалась, опадала и восставала обратно из темноты. Температура падала всё ниже и ниже. Мороз пожирал капитана, словно голодный зверь.- Да чтоб меня! – В отчаянии крикнул Ландеберт в ночное небо, начиная замерзать.Только самые матёрые капитаны и самые опытные рулевые умеют управлять кораблём ночью, оставаясь один на один с машиной. Ни один начинающий пилот не согласится лететь ночью, пока набирается достаточного опыта в управлении кораблём. Более опытные выходят в ночные рейсы с внимательным штурманом, который обязан без перерыва следить за скоростью, временем полёта, пройденным расстоянием, альтиметром, подробной картой местности с построенной линией маршрута, указанием высот рельефа, и компасом. Одна-единственная ошибка штурмана неизбежно приведёт к кораблекрушению. Неподчинение приказу штурмана ведёт к тому же. Именно поэтому связка ?пилот-штурман? должна быть сработавшейся командой, в которой оба человека могут целиком и полностью доверять друг другу. Но иногда сложившиеся обстоятельства бывают сильнее чего-либо ещё.Мэй много раз предлагала Ландеберту приземлиться и дождаться утра, но тот не уставал отвечать ей отказом.- Нет, спасибо, дорогая, - говорил он, - но я уже один раз не смог убежать. С тех пор я понял одну вещь – если бежишь, беги до конца, не щадя себя, и даже на секундочку думать не смей об остановке.И она соглашалась с ним, несмотря на то, что его упрямство немного бесило её. Предвидев такой поворот событий, Мэй ещё при свете дня занялась построением маршрута, а затем приступила к измерению фактической максимальной скорости корабля, и делала это на протяжении нескольких десятков воздушных миль. Мэй проводила расчёты не один раз, с каждым разом сводя погрешность к минимуму, ведь малейшая неточность могла обернуться, опять же, крушением в ночи.Сейчас она сидела прямо на верхней палубе, подложив под себя кучу всякого грязного тряпья и прижавшись спиной к бронепластине, которая предназначалась для защиты человека за штурвалом.- Будьте вы прокляты, республиканские жлобы, которые выдали этому калеке, - так он иногда в шутку называл Николаса, - только одну рукавицу из, мать его, двух! – Ругался Ландеберт, переодевая варежку с одной руки на другую.Свою пару рукавиц Чехов нигде не терял, они были надеты на его руках, но пальцы коченели, пока поверх одной варежки не наденешь другую. Только тогда ничего не мёрзло. Спасибо реформе программы снабжения тюрем Англеанской Республики!Зажигать бумажные фонарики, висящие на потолке надстройки на верхней палубе, они не стали. Не этой ночью. Без каких-либо огней ?голдфиш? мог разминуться с патрульным кораблём даже в пределах прямой видимости. Всё же, Мэй нужен был хоть какой-то источник света, поэтому она сняла один из фонариков и поставила рядом с собой на полу. Когда Ландеберт замечал в ночи какие-то огни, она его тут же тушила, а затем разжигала вновь спичками. В тёплом свете фонарика Мэй могла видеть все свои штурманские принадлежности и ноги Ландеберта, стоящего за штурвалом. Она сидела настолько близко к капитану, что даже боялась получить сапогом, в том случае, если Чехов вдруг решит размяться или попрыгать на месте. Но делать было нечего.Мэй не могла видеть только альтиметра, расположенного рядом с машинным телеграфом. Чтобы посмотреть на него, ей приходилось приподнимать фонарь, приподниматься самой и извиваться, оглядываясь назад. В такие моменты она могла увидеть торчащее из-под шапки и капюшона лицо Ландеберта, замотанное в шарф по самые глаза. Его брови и ресницы покрылись инеем, как и часть шарфа, которой был прикрыт его рот. Мэй не мёрзла даже с открытым лицом и в одной паре рукавиц, но она-то сидела за щитком, где свирепый северный ветер не мог её достать. Чехова же ледяной ветер обдувал со всех сторон, и этим капитан поражал её своей стойкостью. Управляя кораблём в первый раз, к тому же и ночью, он не мог расслабиться, и вцепился вштурвал так, что под варежками у него, определённо, белели костяшки. Тем не менее, Ландеберт час за часом продолжал следить за курсом движения корабля, вполне себе успешно игнорируя ветер и холод, при этом он был в тюремной куртке, которые начинали разваливаться и пестрить дырами уже после недели работ. Впрочем, последние минуты показали, что капитан потихоньку сдаёт позиции Англеанскому морозу, равно как и Мэй. Её руки уже немного тряслись, в ногах появилась слабость, а голова медленно начинала гудеть. Она сочувствовала Ландеберту, которому приходилось куда хуже, и завидовала Николасу, который уснул в тёплом трюме ещё пару часов назад.- Давай выгоним его на палубу, пускай сменит тебя, – много раз предлагала Мэй.- Ага, хер ты его разбудишь. Хоть из пушки над ухом стреляй, – бурчал Чехов, – уж я-то его знаю.И вновь устанавливалась тишина, нарушаемая только гулом двигателей и свистом ветра. Бабушки и дедушки северной Республики частенько говорили своим внукам: ?Рот закрой – тепло закончится?. Эта народная мудрость была актуальна для всех поколений людей, живущих, по сути, на гигантском леднике, пропахавшем землю страны ещё во время Катастрофы. Молчание прекращалось, когда Мэйкорректировала курс или спрашивала что-то, а Ландеберт нарушал тишину преимущественно руганью. Но не всегда.- Сколько осталось до границы? – спросил он.- Ещё полчаса лёту, – ответила она, сверившись с карманными часами, которые нашла в капитанской каюте, – ты как?- У меня во внутреннем кармане пузырёк, помнишь? Влей его в меня, ещё столько же пролечу, – попросил он.- Не волью. Не поможет. Только первое время, потом хуже станет. Обморозишься ещё к чертям.- Хоть чутка!- Лучше не надо, – настаивала Мэй.Ландеберт разочарованно вздохнул, и из-под шарфа вверх поднялись клубы пара.

- Когда пересечём границу, я сделаю тебе чаю, – пообещала она, - на камбузе найдётся, на что хочешь спорить могу. Покая не могу уйти. Главное - не сдавайся.- Угу, – угрюмо буркнул тот.Ландеберт вспомнил учёбу в университете, как он на лекциях считал минуты до конца занятия, чтобы пойти перекусить. Сколько бы минут не оставалось до конца, всегда казалось, что лекция будет продолжаться целую вечность. Сейчас Чехов чувствовал что-то подобное тому мучительному ожиданию, только вместо сидения в светлой аудитории он сейчас пилотировал 150-тонный корабль, будучи ответственным за жизни трёх человек, находившихся на борту, включая его собственную. ?Голдфиш? отзывчиво и точно реагировал на малейший поворот штурвала, но, тем не менее, корабль казался Ландеберту звероподобным, должно быть, из-за своей мощи. Этот тип кораблей был самым быстрым из всех, производимых в Империи Йеша, а, значит, во всём мире было немного дирижаблей, способных обогнать его или идти наравне. ?Голдфиш? был добротно бронирован, но это вело к избыточному весу конструкции корабля, что порождало ряд недостатков, однако Ландеберт мог закрыть на это глаза. Корабль ему нравился, и в каком-то смысле капитан уже гордился им.Интересно, что сказал бы Ландеберт из прошлого Ландеберту нынешнему? Что подумал бы, зная, что всё повернётся вот так?Чехов вспомнил про убитого им охранника. Один из преподавателей психологии вскользь как-то сказал, что первое убийство, совершённое психически здоровым человеком, обязательно оставит свой отпечаток в его душе, даже если это была самооборона или необходимость. Ландеберт не мог понять, было это правдой или нет. Чехов настолько устал, что убийство охранника казалось сейчас далёким и чем-то незначительным, хотя в тюремном лагере ему действительно трудно было решиться сделать это.Мэй похлопала его по ноге и отогнала тяжёлые мысли капитана, сама того не зная.- М? – усталыми глазами он посмотрел на неё сверху вниз.- Мы пересекли границу, – тихо, словно не веря этому, сказала она, – Корректируем курс, возьми левее. Последняя прямая.Ландеберт немного повернул штурвал идержал его, пока Мэй ждала, когда стрелка компаса встанет точно в ту позицию, в которую нужно было.- Хватит! – сказала она, и Чехов вернул штурвал в изначальное положение.Мэй, кряхтя, поднялась и пошла к помпе.- Сбрасываем до пятисот метров, – крикнула она.- Лады!Послышался звук, похожий на что-то среднее между свистом и шипением, когда Мэй закончила манипуляции с рычагами и вентилем.- Готово! – крикнул Ландеберт, и Мэй закрыла вентиль.Затем она вернулась к своему месту возле штурвала и собрала все свои штурманские принадлежности, кроме часов, которые сунула Чехову в карман.- Я скоро вернусь, – сказала Мэй и пошла трюм в обнимку со всем тем, что взяла.От усталости неуклюже преодолев все лестницы, она попала в главный коридор трюма, откуда можно было попасть в машинное отделение, камбуз, медицинский отсек, кубрик, капитанскую каюту, уборную или грузовой отсек. В трюме, освещаемом оранжевым светом газовых ламп, было довольно тепло. Дла начала Мэй зашла в капитанскую каюту и сложила на письменный стол всё то, что забирала на верхнюю палубу, а затем влезла на табурет, чтобы дотянуться до замка подвесного шкафчика, и убрала все вещи туда. Вся мебель на корабле либо была подвешена за потолок, либо прикручена к стенам или же к полу, а также имела запоры на всём том, что открывалось или откидывалось. Очевидно, что это было сделано для предотвращения возникновения в середине полёта шторма в трюме из всего, что в нём находилось.Мэй защёлкнула капитанский шкафчик и перебежала в камбуз. На кораблях, которые часто ходили по северным маршрутам, печку на камбузе обычно топили непрерывно для лучшего обогрева, помимо основного способа, предусмотренного производителями кораблей – ответвлений труб паровой машины, проходящих через весь трюм. Такое отопление управлялось вентилем и при ненадобности выключалось.Увы, заглянув в печку, Мэй обнаружила, что там не горит огонь, а угли с золой аккуратно выгребли.- Ебать! – ругнулась она, зная, что никто не слышит.Нужно было немедленно найти чайник. К счастью, хотя бы он сразу нашёлся, хоть и не на своём месте, а на столе. Мэй схватила его, но не ожидала, что тот будет столь тяжёл, внутри что-то плеснётся, а под ним будет какая-то записка. Мэй поставила чайник обратно и взяла посмотреть, что гласит бумажка, на которой что-то было написано тонким угольком.?Это для вас, смотрите, не замерзайте. Простите, что так рано вырубился, я ужасный матрос.- Ваш, спящий Николас?.Умница! Мэй была безгранично благодарна Николасу, который словно предвидел эту ситуацию, и, будь он сейчас здесь, то она точно бы крепко его обняла. Она вновь влезла на табурет, чтобы порыться в посудном шкафчике. Выбор был скуден. Самая большая жестяная кружка, кажется, выглядела вполне чистой, поэтому Мэй взяла её, а затем налила туда чай. Тот был уже не горячий, но ещё вполне тёплый. Собравшись выходить из трюма, она вдруг вспомнила что-то и вернулась в каюту капитана. Из шкафчика Мэй забрала сигнальную ракетницу и несколько зарядов к ней.Выйти из тёплого освещённого помещения наружу, в холод, было для Мэй тем ещё испытанием. Но бросать Ландеберта одного было нельзя. Плотно затворив дверь, она нетвёрдой поступью начала восхождение обратно на капитанский мостик. Определённо, спустившись сверху ещё раз, обратно она уже сегодня дойти не сможет. Споткнувшись на одной из ступенек, Мэй чудом не расплескала чай. Та ступенька имела какую-то неправильную форму, и, похоже, была сломанной. Нужно будет починить позже. Подойдя к Ландеберту, она аккуратно поставила кружку на палубу и начала снимать варежки.- Сколько ещё осталось? – спросил он.- Чуть меньше двух часов.- Тысяча чер-р-ртей! – Пытался имитировать стереотипную пиратскую брань Ландеберт. В целом, было похоже, но звучало вяло.- Держись. Там, куда мы летим, будет гораздо теплее. Там тёплое течение в океане какое-то, и ледника никакого нет… Наденешь? – Мэй протянула ему рукавицы.- Я пальцев уже не чувствую! – в отчаянии воскликнул он.- Господи… Давай руку, – Мэй с трудом натягивала ему третью варежку, – Не вцепляйся ты так в штурвал. Кровь плохо циркуляет, вот и мёрзнут у тебя пальцы.- Да что ты? – тихо спросил Ландеберт, и Мэй не смогла понять, был ли это сарказм, или же простой вопрос.- Как медсестра тебе говорю. Давай другую руку.- Ты и медсестрой была? - спросил он.- Да, и медсестрой была…

Эта варежка наделась куда проще.- Всё, надела. Держись крепко, но не мёртвой хваткой, умоляю тебя. А теперь слушай меня.

Мэй стянула шарф Ландеберта вниз и приложила ладони к его щекам, закрыв пальцами его нос, чудом не превратившийся в ледышку. Сначала Чехов не успел понять, что она делает, и, как следствие, не успел принять решения сопротивляться. Затем он ощутил тепло её тонких пальцев и ладоней, и не стал дёргаться.- Через эти два часа мы придём в небольшой городок. На подлёте ты должен будешь увидеть его сигнальные огни, или сигнальный костёр… Не знаю, что там будет. Но ты поймёшь, что уже на месте. Докеры на причальной мачте дежурят ночью, они помогут тебе пришвартоваться. Если через два часа и десять минут ты не увидишь никаких огней – значит, мы заблудились.

- Насколько такое вероятно? – спросил он, задевая её ладони своими губами.- Едва ли. Я, конечно, не навигатор от бога, но потерять здоровенный кусок суши мы вряд ли сможем. Так вот, если поймёшь, что мы всё-таки заплутали, и ничего не видишь вокруг, останавливай корабль, тут же. Стреляй с сигнальной ракетницы вниз, смотри что там. Если ничего не видишь, осторожно снижайся и повтори ещё раз. Видел, как я управляюсь с помпой?- Разберусь, – кивнул он.- Разберёшься, – кивнула и она.- А что за ракетница?- Сейчас отдам. Короче, если увидишь под собой воду, зови меня. Будем искать, где мы. Если увидишь землю – снизься, но не слишком, чтоб забраться снизу нельзя было. Якорь ты в таком состоянии один не сбросишь, так что хрен с ним. Понадеемся, что в таком случае не сдует. И тогда иди спать. Всё понял?- Ага. Пей.Мэй взяла кружку и приложила к его губам. Ландеберт выпил содержимое, не отрываясь. По его животу разошлось тепло. Крепкий чай придал Чехову хоть какой-то заряд бодрости, который поможет ему продержаться.

- Вот тебе ракетница, - она всунула её между машинным телеграфом и альтиметром, словно в кобуру, - вот тебе и боезапас. – Мэй положила заряды в карманы его куртки.

Судя по глазам Ландеберта, ему стало немного легче.- Ты справишься? – Спросила она.- Справлюсь. Иди спать, дорогая. Ты сегодня отлично поработала.

Чехов улыбнулся ей перекошенной от усталости улыбкой, которая успокоила Мэй. Сейчас она видела улыбку человека, отказывающегося сдаваться, а не дурацкую ухмылку пижона из тюремного лагеря, каким она тогда знала его.- Я верю в тебя, капитан Ландеберт, – сказала Мэй, натянув шарф Чехова обратно до глаз, и ушла спать.Как только она сошла с капитанского мостика, по его телу прошла морозная дрожь.Спускаясь в трюм, Мэй в какой-то мере чувствовала себя крысой, бегущей с корабля, оставляя уставшего Ландеберта на посту одного в его первый вылет.?Дезертирство хуже поражения?, - вспомнила она свои же слова, сказанные Чехову, и стала винить себя ещё в том, что бросает его. Но она была в таком состоянии, что ничем не смогла бы помочь, и это её несколько утешало.Шаркающими шагами дойдя до кубрика, Мэй увидела в нём две двухэтажные койки, стоящие друг напротив друга. На нижнем ярусе одной из нихпрямо в сапогах и верхней одежде спал Николас. Мэй выбрала себе место также внизу. У неё была идея занять из вредности капитанскую каюту, но на сегодня у неё не оставалось настроения на подобные шутки. Последние силы она потратила на то, чтобы вытащить с верхней койки простыню, и, зацепив за край, свесить её вниз, чтобы сделать своей постели импровизированную шторку. За эту ночь она натерпелась холода, поэтому не стала раздеваться целиком, несмотря на то, что в трюме было довольно тепло. Сняв верхнюю одежду и сапоги, она скользнула под тёплое шерстяное одеяло и тут же заснула.Прошло какое-то время, когда Мэй сквозь сон осознала, что наступила неестественная тишина. Корабельные двигатели смолкли. Вскоре она почувствовала лёгкий, можно даже сказать, нежный, до боли знакомый удар в борт, какой обычно бывает, когда докеры притягивают корабль канатом к мачте или доку. Затем Мэй, не просыпаясь, различила тяжёлую поступь капитана. Больше – никаких шумов и полное отсутствие какого-либо движения.Если бы кто-то видел лицо Мэй в этот момент, то наверняка бы подумал, что ей снится счастливый сон. Впервые за очень долгое время она улыбнулась, и, перевернувшись на другой бок, продолжила спокойно дремать в тишине.Ландеберт проснулся от того, что слетел с койки после удара чего-то в борт ?голдфиша?. Судя по громкому звуку, это что-то ещё и взорвалось.- Ну ёпт! – выругался он, пытаясь встать с пола.Как и Николас, Ландеберт спал в верхней одежде, поэтому капитан не задержался в трюме и сразу пошёл на палубу, по пути сбросив куртку, потому что в ней стало слишком жарко. Кубрик был пуст, а двигатели вновь работали на полную мощность.

Кто трогал его корабль без разрешения?!Ландеберт был крайне недоволен. Он решительно направился на капитанский мостик, чтобы навести здесь порядок, но у борта он остановился и округлил глаза от удивления.Внизу он видел не вечные снега, как у себя на родине, а зелёные равнины. Здесь было не так много деревьев, но вместо них Чехов видел безграничные луга и поля, редко перечерченные линиями грунтовых дорог. В лицо дул мягкий, тёплый ветер.Ландеберт улыбнулся. Но идиллию нарушили два снаряда, разорвавшихся в десятке метров от корабля. Чехов инстинктивно отшатнулся назад, а затем побежал дальше наверх.Мэй, колдуя над помпой баллона, услышала позади себя топот. Обернувшись, она увидела сердитое лицо Ландеберта.- Все вопросы – туда, - она махнула в сторону Николаса, стоящего за штурвалом и вновь отвернулась к помпе, - я не хочу ничего об этом говорить.- Ни-и-ик! – недовольно протянул Чехов.- Я сделал это во имя искусства, – стыдливо буркнул Николас, когда Ландеберт подошёл к нему.- Да ну? И что же ты сделал, дружище?- Увидел на свалке носовую фигуру богини победы. На свалке. Кому она там была нужна? Убедил Мэй помочь мне зацепить её. А потом за нами погнались.- Отличная идея, партнёр! А знал ли ты, что Баронства начали скупать по двойной цене каждый килограмм металла, чтобы продолжать производство танков и кораблей?- Берегись! – крикнула Мэй, крутанув вентиль.Корабль нырнул вниз, а Ландеберт с Николасом пригнулись, и где-то рядом с дирижаблем разорвалась очередная пара снарядов, настолько близко, что броня поглотила всю энергию взрыва, и от этого ?голдфиш? бросило вбок. Николас держался за штурвал и остался на ногах, а Ландеберт вместе с Мэй растянулись на палубе, выругавшись при этом. Как ни странно, Мэй выругалась куда грубее капитана.Ландеберт встал, демонстративно отряхнувшись.- На чём я остановился? – сказал он. – Ах, да. Зачем ты впутываешь в свои авантюры порядочных сударынь? Пора заканчивать с этим.- Я не думал, что из этого выйдет что-то плохое, – равнодушно оправдывался Николас.- Ничего больше не натворил?- Ну, мы разнесли фигурой какой-то сарай, но не более того.- Всё с тобой ясно, коллекционер антиквариата. Где подзорная труба?Николас махнул культёй в сторону Мэй, и Ландеберт подбежал к ней.- Держи, – протянула она ему искомое.Настраивать трубу не пришлось. Ландеберт сразу же в мельчайших деталях увидел корабль, который своим высоким профилем и круглой формой баллона напоминал гигантскую погремушку.- ?Спайр?, – презрительно бросила Мэй Чехову, не отрывавшемуся от прибора наблюдения, – с одного плевка можно сбить. Но до того момента прикурить дать он может кому угодно.Ландеберт увидел на ?спайре? спаренную пушку крупного калибра. Кажется, она только что перезарядилась.- Право руля! – гаркнул капитан, доверившись своей интуиции,и Николас крутанул штурвалом.Уже через секунду слева по борту раздалось два последовательных взрыва. Мэй одобрительно хмыкнула.- Они занесли корабль в журнал? – Спросила она.- Не-а, -громко хохотнул Ландеберт, - докеры сказали, что диспетчер в доску пьян и придёт только утром, а до тех пор попросили не делать глупостей и не улетать. Я-то сдержал обещание, а Николас ведь ничего им не говорил, так? – капитан подмигнул Мэй. – Не хочу сглазить, но из нас выходит какая угодно команда, но точно не неудачников!- Значит, именно поэтому мы, только уйдя от одной погони, тут же ввязываемся в другую? – меланхолично спросил Николас.- Ворчание-е-е-е! – прокричал ему Ландеберт, сложив руки вокруг рта.- Вниз-то не хочешь глянуть? – предложила Мэй.- С превеликим удовольствием, – шутливо поклонился Ландеберт и выглянул за фальшборт.Внизу, чуть позади корабля, он увидел висящую носовую фигурку богиню победы, которую чтил народ Баронства. Кажется, её называли Патрицией. Патриция, расправив свои крылья, заносила копьё, словно собираясь атаковать. Канат был крепко повязан как раз вокруг её копья. Фигурка была покрашена краской, напоминающей позолоту. Выглядела госпожа Победа немного потрёпанно, но, в целом, довольно внушительно.Кто-то потянул заглядевшегося Ландеберта за шиворот. Этим кем-то оказалась Мэй. Они оба рухнули назад, и в полёте капитан чуть было случайно не зацепил её локтём по лицу. Как только они упали, раздалась ещё пара взрывов, подбросившие корабль немного вверх.- Спасибо, дорогая, – сказал Ландеберт, поднявшись, а затем помог встать и Мэй.

- Может, уже встанешь за штурвал? – спросил Николас.- Да-да, порулил и хватит. Брысь с капитанского места! Иди Мэй помоги.Но Мэй пока не требовалась помощь, поэтому Николас просто остался рядом с ней. Тем временем, Ландеберт закладывал вираж, восторженно смеясь. Можно было бы сказать, что он явно встал с той ноги, если бы только на самом деле его утро не началось с приземления лицом на пол.И Мэй это напрягало. Видимо, она была единственной, ранее участвовавшей в сражениях, в том числе и воздушных, и оттого в полной мере понимающей их опасность. Впрочем, может быть, эти двое просто представляли две разные крайности несерьёзного отношения к жизни?- Дайте нам высоты! – крикнул Ландеберт.И по его велению, но стараниями Мэй, корабль начал лениво подниматься вверх. Через пару секунд бронепластина на корме ?голдфиша? приняла два выстрела. Вновь сильно тряхнуло, и команда чуть в очередной раз не повалилась с ног. Раздался скрежет. Судя по всему, что-то массивное отвалилось с кормы. По телу Мэй прошла дрожь, когда она поняла, что, выстрели они парой секунд раньше, снаряды попали бы не по корме, а влетели бы прямо на капитанский мостик.- Прекратите дырявить мой корабль! – развернулся Чехов и погрозил кулаком преследовавшему его дирижаблю.

К его удивлению, ?спайр? значительно отдалился от их корабля.- А чего они ближе-то не подойдут? – удивлённо спросил Ландеберт, подняв бровь.- У них главный калибр создан для дальнего боя, – пояснил Николас, разглядывая окрестности в подзорную трубу. – Им выгодно держать нас на большом, но не запредельном расстоянии, однако ?спайр? крайне, скажем так, неторопливый корабль, ещё и теряет скорость на манёврах. Ты бы знал, сколько ему времени понадобилось, чтобы догнать нас. Мы успели свалить с острова, пересечь залив и ещё долгое время летели над материком. Ты выбежал из трюма незадолго после того, как они смогли сделать первый выстрел.Единственное, чего я не понял, так это того, как они нас догнали. Максимальная скорость ?спайра? этого не позволяет…- Я чего-то о тебе не знаю? – прищурился Чехов.- Я рисовал много чего, корабли в том числе, – пожал плечами Николас. – Хочешь или нет, а матчасть приходилось знать. Очень интересно, между прочим…- Самогон! – вдруг сказала Мэй.- Самогон? – переспросил Ландеберт. – Я бы не отказался!- Балда, они шли на самогоне, – ответила она.

- Разве самогон можно заливать ещё и в бак, а не только в глотку? – удивился Николас.- Ну, да, – Мэй, соображая, потрепала волосы на голове. -Я не моторист, но самогон, кажется, воспламеняется лучше и всё такое. Творится колдовство, и корабль идёт быстрее. Правда, двигатели при этом пашут на износ.- Капитан, вижу горы к югу от нас, – доложил Николас.- Отлично, мы туда.У нас есть самогон? – спросил Ландеберт, вращая штурвал. – Может, видел кто-нибудь?- Должен быть, - предположила Мэй, – Николас! Подмените даму, будьте добры!Тот уже понял принцип управления помпой, но всё же недоверчиво покосился на устройство.Мэй в два шага преодолела лестницу, ведущую вниз на главную палубу, и тут же свернула в помещение, которое располагалось прямо под капитанским мостиком. Чтобы не делать крюк через всю палубу, каждый член экипажа, поднимаясь из трюма на самый верх, проходил здесь. Мэй не была уверена, знали ли Ландеберт с Николасом, для чего предназначалась эта надстройка на главной палубе. Вообще, здесь обычно складывали всякий хлам, но также здесь находилась и горловина огромного, как и у любого дирижабля, топливного бака ?голдфиша?. Мэй открутила крышку бака.?Ахой!? - крикнула она в горловину, и её голос коротко отдался эхом от стенок резервуара с топливом.Аппетит корабль имел немалый, поэтому топлива оставалось меньше половины от изначального объёма бака. Тем не менее, даже на таком количестве оставшейся солярки корабль мог пройти ещё внушительное расстояние. Хвала Империи Йеша за то, что их инженеры предусмотрели все возможные злоключения экипажей при производстве кораблей!Мэй покрутила головой, ища канистры, которые ей были нужны. Тем временем корабль вильнул чуть в сторону, а затем раздались ещё два взрыва. Кажется, выстрелы прошли мимо. Она обнаружила одну ёмкость, отмеченную тремя крестиками. За той канистрой обнаружился ряд таких же. То, что надо! Теперь нужно было найти ведро. Мэй нашла одно, но затем горько разочаровалась. У ведра полностью выгнило дно.- Это что, шутка какая-то?.. – пробубнила она себе под нос, смотря сквозь отсутствующее дно ведра на солнечный свет.Скверно. Плотность самогона была выше плотности дизеля, поэтому лучше было вливать всю порцию сразу, чтобы она опустилось на дно бака, а оттуда её забирал топливный насос. Что ж, придётся наливать по канистре. Рывок получится ступенчатым, а не моментальным, двигателям это придётся не по нраву.Мэй не стала мелочиться и влила в бак все канистры с самогон, оставшиеся на борту. Одна из них была полупустой, и Мэй недобрыми словами вспомнила тюремщиков – предыдущих хозяев корабля, явно имевших склонность к потреблению горячительных напитков. Как только последняя канистра опустела, девушка кинула её в дальний угол, и, закрутив крышку, убежала обратно на капитанский мостик.

- Я бы на вашем месте держалась за что-нибудь покрепче, потому что сейчас начнётся реальное дерь…Мэй не успела договорить, хоть и концовка фразы была очевидна. ?Голдфиш? сделал внезапный рывок, словно срываясь с цепи. Попытка освободиться была неудачной – корабль отбросило назад. Затем последовало ещё два таких рывка, и на четвёртый дирижабль выпустил зверя внутри себя. ?Голдфиш? понёсся так, словно у него открылось второе дыхание, а затем его ошпарили кипятком.

Ландеберта чуть не оторвало от штурвала, а он смеялся то ли от испуга, то ли от восторга. Он, глядя вдаль, сжал глаза ещё больше, чем они были сжаты до этого, но ветер, тем не менее, высекал слёзы из его глаз, и капитан ничего не мог с этим поделать. Мэй, затаив дыхание, слушала, с каким звуком работают двигатели. Если один из них сейчас заклинит, уйти будет очень и очень проблематично. Но, кажется, всё работало как надо. Даже правый двигатель, которому Мэй доверяла меньше всего, сначала словно прочихался с нового топлива, чем нешуточно напугал её,а затем продолжил работать ровно. Тем временем, за кормой раздалось ещё два взрыва, но было уже слишком поздно. Мэй с Николасом видели, как снаряды разорвались, даже близко не успев долететь до ?Голдфиша?. Погоня близилась к завершению. Корабль, не щадя двигателей и бешено молотя лопастями,держал курс на горы. Как только ?голдфиш? исчез, нырнув за один из скалистых уступов, корабль, преследующий их, стал казаться на фоне горизонта настолько маленьким, что, казалось, он уместился бы и в сжатой ладони.?Спайр? проиграл гонку.Ландеберт сбросил скорость и повернулся к экипажу, выполнив воинское приветствие.- С ещё одним выигранным боем вас, команда!Николас, выпрямив осанку настолько, насколько мог, так же козырнул капитану. У Мэй же вместо воинского приветствия вышла какая-то вялая пародия на него, которую она исполнила, не отрываясь от рычагов помпы.Вскоре самогон в баке кончился, а примерно через полчасалёту через горную цепь ?голдфиш? достиг того места, где должна была быть её середина. Ландеберт увидел горную реку и повёл корабль прямо над ней, настолько низко, что ангел победы почти касалась воды. Рядом с Чеховым стояла Мэй, задумчиво разглядывая карту- Лучше пойти над морем, - сказала она. – Возможно, над материком нас будут искать. Кто знает, может, о нас уже доложили пневмопочтой? Продолжай держаться над рекой, по ней мы в море и выйдем. Нам нужно как можно скорее пришвартоваться в городе. У нас мало угля, мало солярки, мало всего!- Постой-ка, - сказал Ландеберт, - не на одном ли из этих берегов лежат земли Торговой Гильдии? Если нам нужно закупить кучу всяких штук, приземлиться там будет для нас идеальным вариантом. Говорят, дизельное топливо там дешевле воды.И он был абсолютно прав. Мэй вспомнила легенды о стране, которая видела смысл жизни в изобилии всех благ человечества. Культом Гильдии было золото. Давным-давно по стране, когда она ещё не была известна под нынешним именем, прокатилась эпидемия чумы. Всё, что могло делать её население и власти тогда – крепиться и ждать помощи извне. Чума кончилась, а уцелевшая часть страны поняла две вещи: во-первых, нужно быть полностью независимыми, отсюда и стремление к накоплению и богатству, а во-вторых, жизнь неприлично коротка, и даром её терять непростительно, отсюда – любовь к роскоши. Такой менталитет прочно засел в головах граждан.- Слухи ходят, типа нефть там сочится прямо из земли, когда ногой ступишь! – восхищался Ландеберт. - Только вот, сколько там пижонов, наверное, шляется, ух! – Тут он поморщился.И снова в точку. Известно, что граждане той страны были осторожны и подозрительны, разговаривали, тщательно подбирая слова. Словом, они скрытны и рассудительны, что могло настораживать. Национальная катастрофа оставила свой отпечаток на их поведении.- Не парься, - сказал Николас, аккуратно стравливая газ из баллона, чтобы корабль следовал над рекой, - всё равно там торговцев из других стран будет больше, чем местных. На что угодно могу спорить.Ландеберт огляделся вокруг. Корабль пересекал зелёные луга, на которых изредка встречались давно развалившиеся лачуги, заросшие мхом. На ярко-голубом небе, которое было трудно разглядеть из-под громадного баллона ?голдфиша?,Несмотря на гул движков, можно было услышать пение птиц и плеск воды, бьющейся о камни. Природы, подобной этой, Чехов не знал до сегодняшнего дня. Он сделал глубокий вдох. Горный воздух был свежим и бодрящим, но при этом не морозным. Сегодня Ландеберт впервые в жизни не видел перед глазами облачка пара, когда выдыхал, стоя на улице. Ветер ласково трепал его волосы.- Вы только оглянитесь вокруг! – Восторженно воскликнул Чехов.Мэй отложила карту, а Николас оторвался от помпы. Все трое наслаждались красотой окружающей их природы. Слова втот момент были лишними.Вскоре корабль покинул земли Баронств и шёл уже над морем. Через пару часов нос ?голдфиша? повернул на восток.- Назовите имя корабля! – раздался, словно где-то далеко, требовательный голос учётчика порта.Ландеберт стоял перед ним, полностью оцепенев, не в силах даже отвести взгляда от толстого журнала с пожелтевшими страницами и шёлковой закладкой.Какой же он был дурак! Всё это время Чехов наслаждался пилотированием ?голдфиша? и привыкал к нему, но так и не придумал ему имя. Он знал множество красивых и гордых имён, которые бы обязательно подошли этому статному, грациозному, быстроходному и в то же время тяжеловооруженному кораблю.Но ни одно из этих имён не шло Ландеберта в голову, когда оно было так нужно для записи в журнал. Чехов судорожно перебирал все слова, которые крутились у него в голове, но ним одним из этих слов нельзя было назвать корабль.

- Мсье, вы меня слышите?! – Свирепел учётчик.В планы Ландеберта не входило испытывать терпение чиновников Торговой Гильдии. Вряд ли из этого могло получиться что-то хорошее. Учётчик может подумать, что корабль угнан, и он был бы целиком и полностью прав, но попасть в розыск в третьей стране подряд Чехову не очень-то хотелось. Ситуацию спас Николас, который с пыхтением нёс из трюма мешок картофеля на продажу.- Ух-фух, – вздохнул Николас после того, как с грохотом поставил мешок на палубу, и вытер рукавом лоб.- ?Русская Картошка?! – выпалил Ландеберт.

Лицо учётчика вытянулось, но данные были им записаны, после чего Чехов поставил свою подпись в одной из колонок журнала.- Серьёзно? – Спросил Николас после того, как человек с журналом ушёл.- А почему бы и нет? – улыбнулся Ландеберт. – По-моему, отличное имя.- Как я понимаю, переубеждать тебя бесполезно, – сказала Мэй с верхней палубы, вальяжно облокотившись о штурвал, словно она была матёрым пилотом. Страх рулевого колеса у неё проходил, когда корабль не двигался. – Но будь добр, скажи хотя бы, что такое Русь?- А, это в память о том месте, где я родился, в самом сердце Республики, – ответил Ландеберт.- Лучше уж ?Рыбой? назвал, ей богу, - шутливо проворчала Мэй.- Может, пойдём уже? – позвал её капитан.- Уже спускаюсь!Когда Ландеберт, Мэй и Николас разгружали трюм ?голдфиша? перед побегом из тюрьмы, они не успели вынести из недр корабля прибывшую партию картофеля.А его там было чуть меньше трёх тонн.На подлёте к городу состоялся небольшой совет экипажа, на котором было принято решение распродать эти запасы, а вырученные деньги потратить на дозаправку ?Картошки?, мелкий ремонт, хозяйственные нужды и, конечно же, формирование неприкосновенного денежного запаса команды. Всё было распланировано серьёзней некуда.- Знаешь, а ты сейчас чем-то похожа на надзирателя, – сказал Ландеберт Мэй, шагая вниз по лестнице причальной мачты и щурясь на садящееся солнце.Мэй внимательно взглянула на него. Действительно, Чехов, одетый в грязную робу и несущий два мешка картошки был похож на её подчинённого, ведь она-то шла налегке.- Нам нужны новые шмотки, – констатировала Мэй.- Не беспокойся, дорогая, они будут у нас ещё до наступления темноты, - пообещал Ландеберт.

Спустившись с мачты, они направились на местный рынок. Всю свою юность и университетские годы Ландеберт провёл в Городе-на-Неве, который также являлся значимым перекрёстком торговых путей, морским и воздушным портом страны. Возле верфей, мачт и доков вечно царила суета, что не протолкнуться, туда-сюда носились иностранцы. Шли торги. Заключались сделки. О чём-то заключались тайные договорённости в тихих местах. В воздухе витал запах рыбы, экзотической еды и специй. Рынок города, в котором остановилась ?Картошка?, мало чем отличался от портового района Города-на-Неве. Здесь так же бойко кричали торговцы и пестрили одеждами представители разных наций. Здесь можно было отыскать кого угодно. Будучи мальчишкой, Ландеберт много времени проводил, гуляя в портовой части столицы Англеанской Республики. Трудно было поверить, что сейчас рынок на другом конце света навевал ему тёплые воспоминания о детстве. Казалось, нужно было всего лишь закрыть глаза, чтобы вновь очутиться на улицахдо боли знакомого города, с которым связаны все его воспоминания…Но вес мешков с картофелем вырывал Ландеберта из грёз. Груз всё сильнее и сильнее давил на кисти рук, грозя вот-вот вырваться из его хватки. А Мэй всё шла и шла впереди в поисках свободного прилавка с навесом, которые были установлены по всему рынку, чтобы торговцам не пришлось стоять по много часов под открытым небом и держать товар на полу. Стройный силуэт Мэй то и дело исчезал за мешками, ящиками, товарами и людьми, а потом вновь появлялся из-за них же.- Вот оно! – наконец-то воскликнула она.

Ландеберт, выдохнув, чуть ли не уронил ящики на прилавок.- Ну, - сказал он, отдышавшись и слегка ударив ладонями по столешнице, - понеслось!И, действительно, понеслось.Спрос на картофель был настолько велик, что Николас с Ландебертом едва успевали таскать ящики, первый – из трюма на палубу, а второй – с палубы до прилавка. Кроме того, Чехову, помимо таскания ящиков, приходилось бегать по рынку в поисках предметов, необходимых для предприятия его экипажа. Первое время Мэй продавала картошку ящиками, поэтому она почти сразу же попросила Ландеберта найти хоть какие-то весы и несколько гирек. Затем ей потребовалось место, куда складывать деньги, потому что карманы уже были забиты монетами, а роба так и норовила соскользнуть вниз. В ответ на эту просьбу Чехов купил саквояж.С наступлением темноты поток покупателей немного снизился, но всё же люди приходили к их прилавку, чтобы купить картофеля. Порт никогда не спит.Покупатели были разные. Некоторые брали, не раздумывая ни минуты, а некоторые пытались торговаться.- Милая, скинь пиастр-другой! – горланили они.Но ответ Мэй не менялся.- Торга нет. Хочешь торговаться – иди в другое место.Некоторые из них разворачивались и уходили после таких слов. Но скинешь цену для одного, и придётся скидывать всем, а каждый заработанный грош был важен. По той же причине Мэй понемногу обвешивала покупателей, незаметно подкладывая лишнюю гирю на чашу весов, или же слегка надавливала на неё пальцем. Никто не поймал Мэй на этом. Хитрила она не так часто, как это делают громкоголосые бойкие торговки, рассредоточенные по всему рынку. В крайнем случае, Мэй могла убедить покупателя, что это не результат мошенничества, а усталость. Впрочем, она обвешивала только самых невнимательных и тех, кто ей не понравился с первого взгляда. Угрызения совести не трогали Мэй.Когда все мешки с картошкой были снесены к прилавку, Ландеберт выгреб из саквояжа монету-другую и ушёл за покупками для себя. Капитан купил себе новые штаны, пару крепких сапог, оранжевую рубашку, оранжевую жилетку и бурый цилиндр с продольными полосками кремового цвета. Головной убор был украшен какой-то подделкой под драгоценный камень, опять же, огненно-рыжего цвета.- Вам так идёт! – восхищался продавец.- Ага, - угрюмо согласился Ландеберт, вертясь перед зеркалом.Владелец лавки с одеждой сказал бы ему что угодно, лишь бы продать свой товар.Затем капитан прикупил три простеньких, но надёжных пистолета и колоду карт. Ландебертраздал пистолеты команде, чтобы не беспокоиться за сохранность своего экипажа,а затем ушёл показывать зевакам, шатавшимся по порту, фокусы с картами в надежде заработать хоть пригоршню пиастров. Нагло стащить пару монет у невнимательных граждан тоже не помешало бы. Чехов был способен на это, ему повезло, что жизнь в столице научила его элементарному уличному мошенничеству, воровству и прочим трюкам. Сейчас это могло быть весьма полезным.Николас хотел купить мольберт, карандаши и несколько листов для рисования, но Ландеберт убедил его, что подрабатывать уличным художником по ночам – не лучшая идея. Капитан попросил Николаса следить за ремонтом и заправкой ?Картошки?.Как итог, весь день команда занималась тем, что боролась за каждую монету, заработанную честным трудом. Экипаж смог собраться в полном составе на корабле только поздней ночью. Вновь состоялся совет команды ?Картошки?.Николас сообщил, что ремонтники отказались чинить хвачху – самое мощное орудие на борту корабля. Починка хвачхи давалась только её изобретателям – инженерам Империи Йеша. Николас узнал, как попасть в ближайший имперский город.Решив отправляться туда утром, Ландеберт сходил в администрацию порта и взял задание на доставку посылки в тот самый город. Система почтового сообщения между портами всего мира была слишком запутанной, чтобы Чехов смог полностью её понять. Единственное, что он понял – ящики погрузят докеры, а деньги за доставку ему заплатят на месте.?Картошка?, за исключением орудий, была полностью отремонтирована и заправлена, работа на завтра была найдена, всё необходимое куплено, а команда имелавнушительный стартовый капитал для возможных странствований. Две боковые пушки, которые были гораздо меньше хвачхи и проще неё в устройстве, команда решила проверить и, в случае необходимости, перебрать своими силами. Но эта часть плана касалась уже следующего дня. Есть что отметить!Ландеберт ушёл в ближайший трактир за алкоголем. Неся две бутылки эля и две вина, он шёл через рынок обратно к причальной мачте, на которой покоилась ?Картошка?.- Бля-я-я-ядь! – вдруг гаркнул где-то неподалёку резкий нечеловеческий голос.Чехов остановился и усмехнулся. Он никогда не замечал за собой любопытства, но сейчас что-то настойчиво подбивало его найти источник этого звука. Впрочем, почему бы и нет? Если дела вдруг пойдут по самому худшему сценарию – у него за ремнём есть пистолет.?Любопытство погубило кошку, но, удовлетворив его, она воскресла?, - гласила старая англеанская пословица, которой Ландеберт мог оправдаться.Чехов осторожно шёл вдоль прилавков и внимательно оглядывался в поисках того самого голоса, пока не услышал его вновь, на этот раз рядом с собой.- Сука!Ландеберт, хохотнув, увидел крупного, чуть менее полуметра, если не считать хвост, рыжего попугая. Птица материлась и бешено молотила крыльями в клетке, стоявшей на ящиках возле одного из прилавков. Продавцы куда-то собирались, упаковывая вещи.- Товарищи, почём птицу отдаёте? – спросил Чехов.- Забирай так, заебал он всех уже, – ответил сухим голосом человек в капитанской фуражке, не отвлекаясь от сбора товара.- Ну, пойдём, дорогой друг, – сказал Ландеберт, открыв дверцу на клетке и подставив руку попугаю, чтобы тот сел на неё.- Заебись! – ответила ему птица, вцепившись когтистыми лапами в предплечье.Попугай был рыжим, за исключением тёмных глаз, ярко-голубых крыльев, тёмно-бурого клюва и белой морды.- Как звать-то тебя? – спросил Ландеберт, задумчиво глядя на него.- Мичман Уинтерхолтер заступил на службу, якорь мне в глотку! – отрапортовала птица.- Ну, что сказать, честь имею, Мичман, – ответил капитан попугаю-матерщиннику.Ландеберт тряхнул предплечьем, звякнув бутылками. Уинтерхолтер понял этот жест и сел капитану на плечо.