о времени (стажеристы, коллены) (2/2)

Макс улыбается шире.

– Ага.

– Какого хрена? Что с тобой происходит, ты почему в таком виде?

– Ух ты. Даже похоже выходит. Только всё равно не прокатит.

Макс переводит взгляд на замершего в проходе Васю. Тот выглядит удивлённым и разочарованным. Максу взгляд этот не нравится, и он вытаскивает последнюю сигарету, сжимая её в трясущихся руках.

Отец подходит ближе, и даже слышны звуки шагов. Макс этим звуками удивляется. Может, дурь вставляет так сильно только когда принимаешь её постоянно?

– Ты что несёшь?Макс морщится.

– Знаешь, было лучше, когда тебя не было слышно.

– Да что ты…– Заткнись! Ты не можешь читать мне нотации! Тебя здесь даже нет!

Макс подрывается с дивана, но ослабшие колени подводят, и он едва не падает. Цепляется рукой за спинку, видит, как подрывается к нему отец, чтобы помочь, поддержать, и смеётся. Хрипло, отчаянно и истерично. Открывает рот, чтобы сказать что-то несомненно глупое, но тут из другой комнаты слышится цоканье когтей и в проём вбегает радостный Овсянка. Виляет бешено хвостом, лает, ластится к присевшему на корточки Ване и лижет чужие руки.

В голове что-то замыкает. Макс смотрит, не моргая, осознавая, и отшатывается в сторону, когда тёплые, живые, н а с т о я щ и е руки отца касаются его. Макса просто отшвыривает к стене подальше, и он шокированно разглядывает стоящих перед ним людей. Рассматривает каждого, задерживаясь теперь взглядом и на помятых лицах, и на порванной одежде, и на редких мелких ранах на руках. Воздух застревает в глотке.

– Вы… настоящие?..

Котёл приподнимает руки ладонями вверх, явно видя, в каком сын состоянии. Вася подходит ближе и становится за его плечом, выглядя обеспокоенным.

– Да, сынок, мы настоящие. Всё хорошо. Я подойду, ладно?

– Но… как? Вы же уш-шли… вас не было…

Вася хмурится, разглядывая его, и Макс подсознательно чувствует стыд от того, как сейчас выглядит. С отросшими волосами, в болтающейся на плечах чужой одежде и с полубезумным взглядом. Вася говорит тихо:– Нас не было всего неделю, Макс, что с тобой происходит?

Макс снова смотрит на него, улыбается, даже не осознавая этого, и суёт последнюю сигарету между губ. Достаёт зажигалку, пытается прикурить, но руки трясутся, и он смачно матерится. Отец, не выдержав, подходит к нему и вынимает сигарету изо рта, поднимает его лицо за подбородок и замирает. Смотрит растерянно, как текут из глаз сына слёзы, и тут же смягчается. Поднимает отобранную сигарету на уровень их лиц и спрашивает тихо:– Что это за дрянь?

– Не знаю.– У тебя зрачки на всю радужку, ты с ума сошёл?– Ты такой реалистичный.

Котёл вдыхает тяжело и сына из хватки выпускает. Тот тут же голову опускает, лезет обнять и виснет тяжело, бормоча в плечо что-то невразумительное. Слышит только, как говорит голос отца с кем-то и о чём-то, и вырубается, не ощущая, как подхватили его родные тёплые руки.

***Просыпается Макс медленно и тяжело. Вздыхает, обнимая покрепче кого-то тёплого, и слушает ровное сердцебиение под ухом. Трётся довольно щекой о знакомый свитер и замирает, когда до сонного сознания доходит, что он не один. Чужая рука проводит по спине вверх-вниз и замирает в районе лопаток.

– Доброе утро, воробушек.Макс не реагирует. Не двигается, зажмуривается, не дышит, боясь, что любое движение прогонит сладкое видение, но человеку под ним это не нравится. В волосы впутывается ладонь, тянет легонько, и Макс поддаётся. Голову поднимает, встречаясь взглядом со знакомыми глазами – карим и золотым – и вздыхает судорожно. Вася смотрит печально и сочувствующе.

– Мне так жаль. Никто не знал, что аномалия искажает время.

Макс смотрит пристально, руку поднимает и касается кончиками пальцев чужой щеки. Она тёплая и мягкая. Настоящая.– Вы… в порядке?

– Немного потрепало, но всё хорошо. – Вася накрывает руку на щеке своей ладонью, прижимая её ближе, и прикрывает глаза. – Не представляю, что ты пережил.

– И не надо.Макс сглатывает, снова прижимается щекой к чужой груди оплетает конечностями и дышит запахом реактивов и чернил. Цепляется судорожно, привыкая к мысли, что всё происходит на самом деле, и постепенно расслабляется. Спустя какое-то время Макс слышит звуки копошения, раздающиеся в квартире: работающий телевизор, тихий разговор, довольное ворчание Овсянки, которого сейчас скорее всего почёсывают по животу.

Бормочет тихо:– Я заботился о Вульф. И об остальных тоже.

– Да, я знаю. – Макс ощущает короткий поцелуй на макушке. – Спасибо. Но это не остановит твоего отца от профилактической беседы на тему наркотиков.– Это не наркотики.

– Мы нашли все бутылки.

– Чёрт.

Вася фыркает коротко, продолжая гладить рукой чужую спину, и Макс довольно выдыхает. Он готов выслушать хоть сотню таких бесед, пока их есть, кому произносить.