о семье (тончик, жила, мельком жигори и лошончики) (1/2)
Тончику десять, когда умирает отец. В очередной дворовой драке ловит бочиной перо – большая кровопотеря и равнодушие врачей, лениво делавших вид, что им не всё равно. На похоронах людей мало – батины друзья и мама, бледными руками сжимающая Тончиковы плечи. У неё отёкшее лицо и красные глаза, Тончик знает, чем она займётся, как только они придут домой. Мама повод для выпивки найдёт всегда и неважно, хороший это будет повод или плохой.
Один из мужиков, стоящих неподалёку, приближается к ним. Останавливается рядом, мрачно пожёвывает незажжённую сигарету и смотрит тяжёлым взглядом из-под бровей. Голос у него нарочито низкий и тихий.
– Ты, Люсь, звони, если чё. Мы поможем.
Мама кивает в ответ, сильнее сжимает пальцы на чужих плечах, впиваясь ногтями в кожу через тонкую ткань. Тончик болезненно морщится, но стоит на месте, терпит. Угрюмый мужик предлагает подвезти их до дома, тихо о чём-то говорит с мамой на передних сиденьях. Тончику всё равно, он смотрит, как проплывают мимо дома и думает, о чём ему написать в сочинении ?Как я провёл лето?.
В следующий раз этого мужика он видит через месяц. Тот настойчиво стучит во входную дверь и, когда Тончик открывает, бесцеремонно проходит в квартиру. Тащит какой-то пакет на кухню, хмурится, разглядывая сваленную в кучу грязную посуду, немытый пол и полу-оборванную занавеску у окна. Оборачивается на идущего вслед за ним Тончика.
– Мамка где?
Мама в запое уже третий день, но никому знать это не нужно, поэтому Тончик запрокидывает голову вверх, отвечает ровно:– Отдыхает. А вы кто?
– Дядь Жилой можешь звать, шкет. – Мужик пакет отставляет в сторону, косится в направлении спальни. – Отдыхает, говоришь? Отчего ж она устала? Не работает же.
Тончик безразлично пожимает плечами, подходит ближе, тянется руками к пакету, чтобы тут же получить по ним лёгкий шлепок. Жила сам достаёт хлеб, молоко, яйца домашние, завёрнутые в застиранное полотенце. У Тончика при виде еды громко урчит в животе и он, устыдившись, прячет взгляд. Слышит тут же над головой смешок и ощущает, как горячая широкая ладонь грубовато ложится на голову, ерошит отросшие волосы.
– Жрать хочешь? Ща нафарганим, только яблоки помой, я их у бородача местного спи… взял.
Дядь Жила жарит яичницу, шипя в процессе на горячее, летящее во все стороны масло и рассыпая по столешнице соль. Ставит перед Тончиком еле найденную чистую тарелку и отрезает огромный ломоть чуть зачерствевшего хлеба. Говорит есть, а сам направляется в сторону комнаты, плотно закрыв за собой дверь. На зубах хрустит скорлупа, кое-где белок прожарился до черноты, но Тончик, евший в последний раз горячую еду пару дней назад, сметает всё за минуту.
Он старается не вслушиваться в голоса за стеной, и только взволнованно крутит вымытое яблоко в руках, когда дядь Жила выходит из комнаты. Хмурится, чешет задумчиво затылок, подходя к окну. Машинально поднимает руки, дотягивается до потёртого деревянного карниза и цепляет оторвавшиеся петли от шторы на место.
В тот день дядь Жила учит Тончика мыть посуду, не сдерживая себя в ругательствах на коварные ложки и холодную воду.
Мама не находит работу ни спустя неделю, ни спустя месяц. Говорит, что пособия по потере кормильца им двоим будет вполне хватать, обнимает Тончика утром, дыша неприятно в лицо перегаром, и просит сбегать в ларёк за пивом, где знающая её Катька обязательно продаст. Она часто забывает приготовить поесть, а с магазина приносит звенящие друг о друга бутылки и хлеб для закуси. Без отца, постоянно сдерживавшего её алкоголизм то руганью, то крепкой оплеухой, ей становится лучше и свободнее.
Тончик учится всё делать сам – моет посуду, по заветам дядь Жилы поворачивая ложки нужной стороной, убирается, неловко орудуя слишком длинной для него шваброй, и ворует с чужих огородов яблоки и помидоры, которые можно есть без всякой готовки. Он старается учиться, ведёт одну тетрадь для нескольких уроков одновременно, и когда просит маму купить ему ещё, впервые получает в ответ ощутимый подзатыльник. Он плачет весь вечер, уткнувшись носом в грязную наволочку, потому что никогда раньше мама его не била.
Тончик рад, что на утро глаза не красные и не опухшие, потому что пришедший снова дядь Жила удовлетворённо отмечает и отсутствие грязной посуды в раковине, и чистые полы. Снова опускает тяжёлую руку, взъерошивая волосы, скупо хвалит и приносит продукты, раскладывая их в холодильнике рядом с полупустыми бутылками и коробочкой от валидола.
В этот раз дядь Жила к маме в комнату не ходит. Он учит Тончика правильно разбивать яйца на омлет, и потом они вдвоём вылавливают пальцами осколки скорлупы из холодного сырого белка. Дядь Жила ощутимо, но беззлобно тычет Тончика в бок пальцем, когда тот говорит о пережаренном обеде, и снова уходит, напоследок спросив, не знает ли он кого из соседей. Тончик недоумённо отвечает, что бабуля Тамара из квартиры двадцать три очень добрая, всегда угощает его конфетами, и через два часа соседка приходит к ним в гости. Улыбается тепло и принимается учить Тончика стирать вещи.К поздней осени становится совсем тоскливо и холодно. Выросший из своей детской куртки Тончик мёрзнет в кофтах и старых батиных свитерах, умудряется найти спрятанную мамину заначку и берёт оттуда пару рублей. Тратит на учебные тетради и свежую вкусную булочку с изюмом. Урожай собран, и найти еду на чужих огородах становится сложнее. Тончик перебивается редкими визитами дядь Жилы, всегда приносящего что-нибудь поесть, и начинает отбирать у задохликов из класса порции в столовой. Радуется, что школьная программа даёт ему бесплатную форму как сироте, потому что при мысли о том, чтобы попросить у мамы денег, что-то больно сжимается в груди.
Тончик продолжает брать втихаря из заначки и в один день мама это замечает. Выпившая –трезвой она уже не бывает – с затуманенным взглядом и грязными всколоченными волосами, бьёт наотмашь по щеке, оставляет синяки на предплечьях закрывающегося от ударов сына и прогоняет из квартиры, с глухим стуком заперев замок изнутри. Говорит приходить только с ворованными деньгами и не открывает, даже когда Тончик просит её, со слезами в голосе вцепившись в дверную ручку.
Он ночует на ступеньках лестничной клетки, привалившись плечом к холодной каменной стене. Засыпает, неудобно склонив голову на плечо, и просыпается, когда ощущает чьё-то присутствие рядом. Дядь Жила в широкой тёмной куртке и вязанной шапке возвышается над сидящим Тончиком, хмурится недоумённо. У него в руке какая-то сумка и привычный уже пакет.– А ты чё тут, малой?
Тончик подрывается с места, ощущая, как занемели ноги, голову поднимает и тут же замечает, как темнеет взгляд дядь Жилы, скользнувший по налившемуся на щеке синяку. Глаза увлажняются, и к собственному стыду Тончик, качнувшись вперёд, обхватывает руками стоящего рядом мужчину. Дрожит то ли от холода, то ли от накатывающей истерики, и утыкается лицом в чужую грудь.
– М-мама, она разозлилась на меня… а я же просто хотел, дядь Жил, мне есть хотелось очень, а д-дома и нет ничего, вот я и… всё…
Тело под его худыми холодными руками большое, твёрдое и тёплое, Тончик прижимается к нему, изголодавшись по человеческому теплу, с щемящей радостью чувствует, как широкая ладонь ложится на затылок, неловко успокаивающе проводит по узкой спине. Спустя мгновение его отстраняют аккуратно, и Тончик стыдливо прячет глаза, утирает мокрые щёки, вздрагивает, думает, что сейчас всё, уйдет и не придёт больше дядь Жила, зачем ему плаксивый костлявый мальчишка с замашками карманника. Обхватывает себя руками в попытке согреть и смотрит, как дядь Жила открывает сумку, достаёт оттуда тёплую куртку, накидывает ему на плечи. Она больше, чем нужно, на пару размеров, но тёплая и жутко удобная, с длинными рукавами и слабым запахом чердака на воротнике. Дядь Жила тянется застегнуть, берётся за язычок пальцами и замирает, увидев край синяка на худом мальчишеском плече. Хмурится, смотрит тяжёлым взглядом.
– Она била тебя? – Тончик молчит, спрятав нос в высоком вороте куртки, и Жила вздыхает, выпрямляясь. Сверлит взглядом задумчивым дверь их квартиры, после чего отворачивается. – Пошли, в машине у меня посидишь, пока с мамкой твоей говорить буду.
В машине у дядь Жилы захламлено, но уютно. Тончику выдают старое тёплое покрывало и велят никуда не выходить. Разморенный навалившимся теплом, он засыпает, поэтому не знает, сколько прошло времени. Видит лишь, что солнце уже стоит высоко над горизонтом, пригревает сквозь стекла, когда дядь Жила будит его, щёлкнув легонько по носу. Отводит домой, взъерошивая волосы напоследок, и уходит.
Тончик не знает, о чём дядь Жила говорил с мамой, но она больше никогда его не бьёт. Кричит, проклинает, когда он не хочет идти посреди ночи за самогоном, швыряется вещами и посудой, но не бьёт. Тончик находит в кармане подаренной куртки свёрнутые в трубочку деньги и живёт на них несколько месяцев.
***Тончику тринадцать, когда он узнаёт, что мама больна. Ей ставят диагноз – цирроз печени, и велят полностью прекратить употреблять алкоголь. Людмила в ответ машет на врачей рукой и по пути домой из больницы покупает бутылку своей любимой. Выпивает вечером на кухне, морщится болезненно, держится за живот и проклинает всех людей, каких только успела узнать за свою жизнь. Пришедшему со школы Тончику прилетает чашкой в лицо – на щеке остаётся глубокий порез и рассечённая бровь. Тончик налепливает на них пластыри, подметает пол от осколков и молча уходит в другую комнату под гневные крики матери.