V. (1/1)

—?Ты Умут, Мерт.Просыпаться под вибрирующий отголосок Джошкуна стало настолько привычным, что даже успокаивало. Самые ужасные слова на свете. Самый счастливый момент в его жизни. Иногда срываться не хотелось. Прислушаться бы к ровному дыханию спящей Эйлем в соседней комнате, оставить лёгкий поцелуй, уткнуться носом в волосы, позволив запаху сладкой ваты заполонить разум, и, вернувшись, вновь попытаться уснуть. В который раз. Но не сегодня, конечно.Эти приступы беспричинной паники настигали Умута почти каждую ночь. Иногда он представлял себя старым шарманщиком, настолько уставшим от собственного существования, что вращать ручку возможно было только на максимальном замедлении. Раз, два, три. Прокручивать в голове сменяющие друг друга слайды, сминая внутренности в неопрятное крошево. Кровавое месиво. Раз, два, три. Опять, опять, опять и опять. Раз, два, три.Умут пытается нашарить выключатель в ванной, чувствуя, как дрожат пальцы. За спиной раздается скрип двери, и он не успевает осознать, как на мгновение задерживает дыхание.—?Снова? —?раздается тяжелый вздох Сарпа. Его старого нового аби.Он всё ещё не может привыкнуть к слову из трёх букв. Он все еще пробует его на вкус, всегда еле слышно, осторожно, боясь потерять хрупкое равновесие. Удивлённо и очень стыдливо, с вопросом, имеет ли он на это право.Умут медленно качает головой, ощущая парализующее напряжение, и так же медленно выдавливает из себя мычание, слегка щуря покрасневшие от напряженного вглядывания в полумрак глаза.—?Я устал, аби. —?Дыхание вырывается из нутра едкими всхлипами. Мерт в нем все еще пытается сдохнуть. —?Я так устал.***Он часто просит брата рассказать о своем детстве, будто пытаясь заживо припаять трехлетние воспоминания к зудящей реальности внутри. Умут так ничего и не вспомнил кроме последней фразы перед похищением. Иначе он найдет тебя. Иначе он найдёт тебя. Иначе он найдёт тебя. Ублюдок Джошкун.Теперь у него есть старший брат, мама и Эйлем. И пара десятков знакомых соседей. Теперь Умут не один, но по ночам у Мерта нет ничего, кроме этой фразы и навязчивой привязанности к красной карусели для малышей. Он чувствует себя неправильным. Сломанным. Перегнутым.***Какое-то время братья так и стоят в тишине, Сарп поглаживает Умута по спине, с детства зная, как это его успокаивает. Не сразу, конечно, но успокаивает. Он давится рыданиями, потому что адски устал от самого себя. Чувствует пульсирующую в затылке усталость и медленно зевает, успевая поймать взгляд аби. Сарп смотрит на него с любовью, и Умуту это чертовски нравится. Ему нравится, когда Сарп гордится им. Когда смотрит вот так, хитрым взглядом, чуть приподняв брови, и рассыпается в улыбке в ответ. Умуту нравится знать, что их любовь настолько же взаимна, насколько сильна братская привязанность. Он засыпает с мыслями об этом.***—?Ты часто её вспоминаешь?Умут покрывается мурашками до того, как Сарп меняется в лице. От боли, застывшей в глазах брата, он хочет проломить свою башку. Они сидят на холодной земле, уперевшись ногами в острый гравий дорожек для посетителей. Сарп водит руками по мокрому надгробию, стряхивая неостывший дождь, и незаметные (только не для него) слёзы аби смешиваются с ворохом потревоженных капель.—?Каждый день, Умут. Каждый божий день. —?Аби вычерчивает мелкие круги на влажном бетоне. —?Моя невинная Мелек, как же я тебя не уберёг.Теперь Сарп спокойно обхватывает его одной рукой перед тем, как неслышно заговорить. Умут долго не отвечает, наслаждаясь ощущением, и чувствует волны мурашек. Это одна боль на них двоих. Умноженная в миллиарды раз.Она огромная. Недостаточная для контрольного выстрела в лоб, но беспрестанно ноющая, зудящая в черепной коробке, отдающая гулким эхом в пустом кармане души. Умут знает, что каждый из них не тронул бы Джеляля и пальцем за возможность снова увидеть Мелек, ощутить бархат ее кожи и услышать голос с нежными переливами.Он закрывает глаза и тихонько фыркает:—?Она была умной. Доброй, красивой, нежной…—?Невинной,?— обрывает его Сарп. Умут кивает. Пальцы аби дрожат, и он протягивает руку. Дрожь постепенно успокаивается.—?По крайней мере, Сарп, по крайней мере она узнала, что я Умут. По крайней мере, она умерла, зная, что ты нашёл своего брата. По крайней мере, она намеревалась вернуть нас другу другу.Так себе утешение, Йылмаз. Херовое оправдание для двух разбитых сердец.***Бывают дни, когда Умуту не снятся кошмары. Он по привычке вздрагивает, готовый к новому приступу паники, но, успокоившись, обнаруживает, что всё хорошо. Ему не снятся сны, он видит пустоту, какую будет наблюдать и в тюрьме (но ещё не догадывается об этом), как наблюдает сейчас, наслаждаясь первыми пробуждениями в официальном статусе сына в доме мамы. Было далеко за полдень шестого дня, на удивление немного ветреного и пасмурного для начала июня, но вместе с тем приятного по сравнению с обыденным пеклом. Качаясь на пороге дверного прохода в сад, Умут смотрел на Эйлем, расставлявшую тарелки.Он стоит в таком положении еще долго, почти до прихода остальных членов семьи,?— боится нарушить покой. Может, за этим и нужно было упросить брата с мамой прийти чуть позже?— чтобы, наконец, принять это осознание того, что прошлого во лжи ужи нет. Ничего не осталось.Пора, наконец, идти дальше. И писать новую историю.