не тебя, не прощай (1/2)
He showed me everything I hide awayRenounce and pray is all he'd say— Я не могу, я заебался.Он вылетает из шумного зала, шипя проклятия.
Они сталкиваются в темноте клуба, почти обнимаются, и этого достаточно, чтобы пригвоздить Соуши к полу. Неловкость приходит не сразу. На незнакомом лице удивление, тело у него горячее — колючий жар ощутим даже через одежду.Жар, от которого начинает покалывать в ладонях.А щёки — жечь.
Потому что Соуши ощущает кое-что ещё — стояк. У этого парня.
Бледные губы незнакомца растягиваются в усмешке, он выдыхает, опаляя кожу. Соуши думает, что задохнётся, если простоит рядом чуть дольше.
Но и уходить не хочется.Это — начало.Это — ошибка.Иногда полезно совершать ошибки, чтобы учиться новому, но…
~Его имя узнаётся чисто случайно. Случайно.Ага, как же.Сан Чхоль. Выродок семьи Ким — Соуши наслышан о них от Ён Ги.Бывают люди — не люди, а звери. К таким в лапы попадёшь — сдохнешь от страха, голода или станешь похожим. Своим. Привыкнешь, как к алкоголю. Подсядешь, как на наркотики. Соуши слишком часто слышал ?ты мне не нравишься? — свойственное обращение к зверям, — чтобы не понимать, как постепенно сердце черствеет и перестаёт реагировать на подобные колкие высказывания, от кого бы они ни были. Или это он вырос?
Когда смазливая девчонка бросает ?ты мне не нравишься? сладким тоном, Соуши вздрагивает. Это говорят не ему, но всё же хочется осадить её — она льнёт к груди парня, похотливо улыбаясь, и пожирает его глазами.Пока этот парень пожирает глазами Соуши.Во рту пересыхает, а в горле першит, словно он после безумной пьяной ночи.
Горлышко бутылки, раскрученной на узком столе, указывает на него.
Ты и я — что могло бы выйти?Соуши сказал это Майе. Соуши намекал, а теперь сознание намекает, подставляя вместо женского лица мужское, бледное, острое, с блондинистыми волосами, спадающими на лоб. Рот растягивается в вызывающей улыбке — и у того Сан Чхоля, что в его воображении, и у сидящего в противоположной стороне клуба.
Никто не заставляет их целоваться. Парень с парнем — какие глупости.
Соуши отворачивается, прикрывая глаза. Музыка слышится будто через стену, а под веками ползают красные круги. Тянет улыбаться и одаривать людей игривыми взглядами и намёками, совсем немного — танцевать на столе, как раньше.Ему нравится.Что именно — он боится думать.~Проблема в тебе, во мне, мы неправильные, мы ошибочные — от костей, крови и до голоса.Лето. Ночной свежий воздух охлаждает. И звуки засыпающего города… не слышно.Он готов поклясться, что в голове шумит целый оркестр нецензурных выражений и криков ужаса разной тональности, когда из дверей неровной походкой выходит Сан Чхоль. Соуши слышит мелодию отчётливо. С ума сошёл? Что дальше, райские врата откроются, и их заберут с собой безликие ангелы?
Никаких ангелов. Лишь дьявол, направляющийся к нему с уверенным взглядом. О, с такими глазами — голубыми, прищуренными, приковывающими внимание — можно жечь королевства, мой король… Соуши тяжело вздыхает — мысли пляшут на шабаше, а тянуть их обратно нет сил.Наверное, Соуши всё-таки сошёл с ума.Если нет, то сойдёт.Если не сойдёт, то сведёт кого-нибудь.Сан Чхоль, похоже, поставил себе целью и то, и другое, но до сих пор держится на грани безумства. А столкнуть кого-то в яму — ну, разве ново? Ублюдки знают сотни способов свести к греху. И бросить в одиночестве.?Никакого одиночества, — громогласно звенит в голове, когда между ними остаётся два шага, — не у тех, кто вокруг. Лишь в нём одном?.Сан Чхоль хватает его за плечи и впивается зубами в обветренные губы, зарывается пальцами в волосы, давит на затылок, притягивая ближе, и ничего не остаётся, ни лета, ни ночи, ни оркестра, есть бешено бьющееся сердце, будто вот-вот лопнет, запах сигарет, привкус вина и ядовитый жар, перебирающийся из тела Сан Чхоля в тело Соуши. Ни пошевелиться, ни вдохнуть.Он жмурится, сжимая кулаки.
Мир дрожит, будто в него бьют, как в гонг.
— Ты пахнешь дымом.Голос у Сан Чхоля низкий и хриплый, словно у старика. Соуши не сразу понимает, что тот отодвинулся — тепло тела не исчезает, оставаясь на коже бьющими током искорками.
Сан Чхоль задирает подбородок и облизывает губы, прикрывая глаза в блаженстве — не иначе.
— Ты пахнешь ублюдком, — у Соуши дрожат руки и немеют ноги, ему плевать, насколько нелепо звучит сказанное. Рот хочется держать открытым — проветрить, как комнату, в которой растёкся тлен.— Я и есть ублюдок, — он усмехается.Соуши глубоко вдыхает, надеясь высказать всё, что верещит внутри — в голове и в груди. Окружающие их декорации обесцвечиваются, становятся неважными и пустыми, а время не идёт —забывается, и ночь замолкает, боясь дёрнуть нить напряжения.— …малыш, — игриво заканчивает Сан Чхоль, выбивая воздух из лёгких. Соуши давится слюной и кашляет, в горле першит, царапаются невыпущенные слова и зажатые оскорбления.Он остаётся один.Сан Чхоль же наверняка находит себе компанию.~В отчаянном побеге от одиночества он теряет и друзей, и себя. Границы смазываются.
Но даже в толпе, посреди доброжелателей, активно смеющихся над твоими шутками, одаривающих улыбками до ушей, рассказывающих интересные небылицы и кидающих оскорбления, как шарики, даже в гуще событий, в середине компании, в центре вселенной, — ты один. Обесцененный.Пустой.Ты один, но ты ищешь его — ведь он даёт тебе ощущения наполненности и близости, которые никто давно не дарил.
Ты забыл, как это.Ты хочешь вспомнить.~Вот только, Сан Чхоль, он — не твоя история.
А ты — не его.Ты — ничья.Сначала нужно стать историей самому себе.~Соуши знает, что не отличается острым умом и цепляющим обаянием. Вообще-то, ему плевать. Вообще-то, его всё устраивает. Вообще-то, есть проблема насущнее.Он не умеет любить.У кого учиться? Ён Ги сбегает от себя, Дитер пытается окрепнуть, упуская шанс за шансом, Шин Э ждёт, когда станет готова выбрать. Люди, окружающие Соуши, боятся любить. Говорить с ними о чувствах — рубить топором.— Что это за ересь, а не ухаживания? — Майя заливается хохотом, сгибаясь над стойкой — идеи, вычитанные из журналов, не впечатляют её. — Ты совсем как ребёнок, — лепечет она сквозь смех. — К-как два года назад… Не изменился.Он скрещивает руки на груди и фыркает.— Люди не меняются.— Пятьдесят на пятьдесят, — Майя смахивает слёзы и смотрит на него, широко улыбаясь. Солнце тёплыми лучами играется в светлых волосах, как свет уличных фонарей игрался на лице Сан Чхоля. — Слишком сложная тема, забей. Знаешь, с одним поцелуем не откроется великая история вечной любви… Поцелуи — это вообще не настолько важно.
Соуши передёргивает от верно подобранных слов — неужели она мысли умеет читать? — и от некстати вернувшихся образов. Он активно запивал их до утра и агрессивно отгонял в течение дня, а теперь — вспомнились, как будто и не было никаких попыток забыть.Его. Его забыть.Это возможно?— …надеюсь, что да, — шепчет Соуши.— Что?Он вздрагивает. Майя посмеивается и лучезарно улыбается, словно готова вырвать ему сердце, и ей такой — светлой, радостной, открытой и по-хорошему змеиной — Соуши не смеет рассказать о том, что внутри, помимо чувств к ней, вспыхнули пожаром чувства к парню. Да ещё к какому. К ублюдку.Два сапога пара. Он закатывает глаза.— Ничего. Мне вынести мусор?~Сан Чхоль сплёвывает кровь. Вообще-то Соуши — хороший мальчик, а шрам — пережиток прошлого, не заставляющий его бить людей.