Акт 5. Чувствительный доктор, или польза супружества (1/1)

– …точность анализа на ЗППП составляет около семидесяти процентов, но тем не менее, согласно результатам всех анализов, в том числе на ПЦР и мазка на флору, ваша репродуктивная система в полном порядке, и – поздравляю! – вы вполне можете выносить здорового, крепкого малыша, – доктор, альфа средних лет и классический англичанин, на высокой ноте закончил свою долгую прелюдию и посмотрел на нас в ожидании дальнейших вопросов. Я подумал, что не понял половину его монолога из-за того, что плохо знаком с английской лексикой в области медицины, однако, переглянувшись с Крисом и увидев его огромные круглые глаза, успокоился и тихим выдохом передал ему слово. – Спасибо, доктор Блум, но я… мы обратились к вам по причине… Возможно ли мне на моём сроке сделать химический аборт? Врач задумчиво постучал ручкой по столу и почесал бровь. – Медикаментозный аборт… Я прекрасно помню тему вашей электронной записи на приём, но специально начал с комментариев о вашем здоровье. Видите ли, подобное вмешательство допустимо проводить до шестой недели беременности, но только если беременной женщине или омеге меньше 35-и лет. На секунду во мне загорелось победоносное чувство: ?Я же говорил!?, но оно тут же угасло, когда я глянул на Криса. Хотя всё это время ему было очень тяжело, он держался из последних сил, а теперь его надежда на быстрое и безболезненное освобождение рассыпалась, как карточный домик. Выдержав паузу, доктор Блум добавил: – Инструментальное абортивное вмешательство возможно до двенадцати недель, но… Услышав очередное ?но?, Крис содрогнулся всем телом и как-то импульсом придвинул ко мне руку. Я погладил его бледные прохладные пальцы и сжал тонкую длинную ладошку. – …я обязан предупредить вас о вероятных последствиях. Вам 39 лет и это ваша первая беременность? – дождавшись кивка в знак подтверждения, он продолжил. – Риск осложнений при родах после тридцати и так возрастает, а с абортом вы можете навсегда остаться бесплодным. Возможно, во мне сейчас говорит не только врач, но и альфа, но я посоветовал бы вам тысячу раз подумать. Любая омега когда-то задумывается о ребёнке. Очевидно, ваш родительский инстинкт запаздывает, но – кто знает? – вдруг через год вам захочется создать семью, родить своего малыша, а вы не сможете? Неужели вы, прямо скажем, такая хорошенькая, красивая омега, хотите рискнуть и полностью потерять способность давать новую жизнь? Простите моё, наверное, излишнее участие и праведное негодование. Повторю, что конечный выбор всё равно остаётся за вами. Пальцы, сжатые в моей руке, задрожали. Больше не поднимая глаз от пола, Крис тихо, но твёрдо произнёс: – Да, я хочу. До этого я совершенно разделял его уверенность, но почему-то в эту секунду что-то внутри меня сжалось от его холодного, решительного тона. Шумно вздохнув, доктор откинулся на спинку кресла, повернулся к экрану компьютера и поелозил по коврику мышкой. – В таком случае нам необходимо уладить одну деликатную формальность. Как я понимаю, вы не являетесь помеченной омегой, то есть вы вдвоём не официальная пара? Мы одновременно кивнули. – В связи с демографической картиной в стране, аборты свободно делаются всем омегам, состоящим в браке, с согласия супруга. Также разрешены аборты несовершеннолетним омегам с согласия родителей и изнасилованным омегам, если это сопряжено с подачей соответствующего заявления в полицию. Как вы понимаете, последним пунктом часто пытаются злоупотребить, но полиция и медицинская экспертиза обычно быстро раскрывают обман. Мне очень не нравилось, к чему клонился разговор. Видимо, заметив мой неодобрительный взгляд, доктор поторопился: – Короче говоря, перед тем, как записаться на аборт, вы должны будете сделать ДНК-тест на отцовство. Согласие на прерывание беременности может дать либо муж, подразумеваемый как отец ребёнка, либо, при отсутствии такового, биологический отец, – доктор многозначительно глянул на нас. – В вашей ситуации, слава богу, искать папу не придётся, но процедура займёт некоторое время. Биопсию хориона можно будет сделать на восьмой неделе, и ещё около десяти дней придётся ждать результат. Если отцовство подтвердится, то мы получим право сделать вам хирургический аборт. Тут я осознал, что мой лимит терпения подходит к концу: – Извините, но какой толк в этом тесте, если я, альфа, беру на себя ответственность за конкретную омегу и точно знаю, что кроме меня с ней никто не имел половых контактов? Мы только потеряем время. Мы обратились в частную клинику как раз потому, что думали, что здесь сможем быстро всё уладить. Крис смотрел в пустоту покрасневшими глазами. Его била крупная дрожь. Выражая благодарность, он слабо пожал пальчиками мою ладонь. – В государственном медучреждении вы могли бы просто не успеть получить результат теста до срока, пока ещё разрешено проводить аборт, так что вы сделали всё правильно. В сложившихся обстоятельствах есть свои плюсы: у вас остаётся время подумать. Вы только представьте: сейчас у вас заканчивается шестая неделя беременности, а уже на седьмой у эмбриона формируется нервная система. Учитывая состояние Кристофера в последние несколько дней, я знал, что в любой момент все эти биологические подробности могут вызвать у него приступ тошноты или злости. Тошноты, слава яйцам, психосоматической, ибо токсикоз исчез так же внезапно, как и появился. – Аборт можно делать до двенадцатой недели, а на девятой эмбрион уже будет не эмбрионом, а плодом. На десятой он начнёт рефлекторно двигаться: поворачивать голову, сгибать ручки и ножки. Живое существо, реагирующее на внешние раздражители. Подумайте над этим. Если мы ещё раз встретимся в этом кабинете, я помогу вам сделать аборт и вернуться к привычной жизни, но, может быть, через месяц вы придёте ко мне как к врачу, курирующему течение вашей беременности. Я представлял, как Крис пошлёт его на хер, или запустит в него чем-нибудь тяжёлым, или прижмёт руки к лицу и заплачет навзрыд, однако чем реакция менее предсказуема, тем более она пугает. Не попрощавшись, не сказав ни мне, ни доктору Блуму ни слова, Крис подскочил, схватил вещи и пулей вылетел в коридор. Мимо ошалевшей секретарши, застывшей с кружкой кофе в руке, я пробежал следом и поймал его в приёмной. Чтобы не устраивать прилюдных сцен, я хотел для начала затолкать его в лифт, но тут произошло то, о чём мы оба думали до похода сюда и что не озвучивали по понятным причинам. Мы не Black Eyed Peas и Крис не Фёрги, чтобы нас узнавал каждый встречный-поперечный. Вероятность того, что мы случайно наткнёмся на своего фаната, крайне мала, но закон подлости сработал на ура: – Крис? Крис Корнер? Альберто? Ни фига себе, они всё-таки… Обрывок фразы остался где-то позади. Ждать лифт было нельзя, поэтому я уже тащил Криса вниз по лестнице. Выбравшись из лабиринта здания, мы запрыгнули в стоявшее поблизости такси. Всю дорогу мы провели в тишине, держась за руки и соприкасаясь коленями, а дома с молчаливого согласия друг друга завалились в постель, отложив разговор, который грозил быть долгим и сложным, на несколько часов живительного секса и сна.