эгоист (ивент) (1/1)

Мягкий свет весеннего солнца дарит тепло несмотря даже на тень, отбрасываемую деревом, под которым Ичиро прикорнул, убаюкиваемый обтекающими его звуками, доносившимися от резвящихся студентов. Сытый, довольный и уставший, он дремлет, накрыв лицо учебником зельеварения, отстранённый от целого мира и оттого прекрасный в своей ленивой безмятежности.— Ичиро!Сквозь пелену сонливости — прочный кокон, защищающий от случайного (но не намеренного) вторжения — просачивается знакомый тонкий голос — слегка запыхавшийся, будто его обладатель спешил сюда, к нему.— Так и знал, что ты будешь здесь, — его наглым образом лишают последнего оплота — учебника, скрывающего лицо от проникновения любого света. Ичиро жмурится с непривычки, тянется с ленивым, почти львиным, зевком, пока маленькие, но удивительные в своей силе руки поднимают его с земли, попутно отряхивая мантию от прилипших травинок. Все остальные студенты уже давно скрылись за стенами Хогвартса, очевидно, готовясь к урокам.— Давай живее, иначе мы опоздаем на зельеварение. Не все, в отличие от некоторых, нравятся этому Джингуджи! — теперь в его словах звучит почти детская обида, и Ичиро сонно улыбается в ответ.— Я не виноват в вашей постоянной ругани, — Рамуда лишь нечленораздельно что-то шипит, почти болезненно заставляя идти вперёд, и он наконец приходит в себя, с лёгким смешком отстраняясь от прикосновений друга. В тёмный кабинет зельеварения они заходят вместе с гулом школьного звонка, привычно направляясь к столу у дальней стены — одинаковое расстояние до учительского и до двери, с него всё отлично обозревается и, к тому же, он довольно просторный. Места на них троих хватит. К этим выводам Ичиро приходит, объясняя Джингуджи-сенсею, почему они решили сесть именно здесь. Преподаватель (довольно дотошный, несмотря даже на его хорошие отношения с Ичиро) отстаёт, подозрительно щурясь в сторону ?сомнительной парочки и Ичиро-куна?. Им повезло, что иногда зельеварение Слизерина и Гриффиндора проходит в одно время — иначе бы Рамуда не выжил один на один с Джакураем столько времени, точно бы заработал себе отработку. Рядом с Ичиро и Саматоки ему куда проще сдерживать кипящую внутри маленького тела злость, направляя её на варку качественного зелья — чтобы утереть ?вредному старику? нос. Пусть они и на разных факультетах, размышляет Ичиро, приветственно улыбаясь Джингуджи-сенсею, представить их друг без друга достаточно... трудно. Если не невозможно, как, неловко улыбаясь, сказал ему Хифуми из Пуффендуя. Впервые он встречается с Рамудой под столом во время званого ужина, устраиваемого его отцом — Ичиро надоел шум, издаваемый богато одетыми гостями, надоело, что приходится носить этот дурацкий душный галстук, надоело оказываемое всеми подряд внимание. Будто бы испачканная белая скатерть сможет надолго спрятать его от чужих глаз и сразу же заставить всех заткнуться. Но, по крайней мере, там он мог временно стянуть чёртов галстук.— Тебе тоже тут не нравится? — вопрос, раздавшийся едва ли не над ухом, заставляет его подскочить и пребольно стукнуться головой о стол. Этот мальчик с голубыми глазами действительно был тут всегда? Он, кажется, улыбается, но в улыбке не видно радости — лишь её жалкое подобие, вызванное абсурдным испугом Ичиро. И тут же исчезнувшее. Ребёнок — вероятно, чуть младше него самого — находится здесь явно не по ошибке — нелепо облачённый в такой же крошечный, как он и сам, костюм, бедолага глядит потухшим взглядом куда-то в пустоту, подобно многим гостям его возраста. Ладно сам Ичиро — он один из детей владельцев поместья! — но что тут делают другие дети? С этими напыщенными чопорными взрослыми, половину диалогов которых даже понять тяжело! Нет, это никуда не годится.— Сыграем в города? — вместо ответа на чужой вопрос спрашивает сам Ичиро, беззаботно улыбаясь в ответ на непонимающий взгляд. — Это у магглов игра такая. Один называет город, а второй называет город на букву, которой закончился предыдущий! И так, пока кто-то не не сможет название какого-нибудь города. Только повторяться нельзя, ладно? — незнакомец смотрит на него, выпучив от удивления глаза — жутко болтливый ребёнок, сидящий вместе с ним под столом и откуда-то знающий про маггловскую игру.— Х...хорошо. Меня Рамуда, кстати, зовут.— Ичиро, — радостно выдыхает он в ответ, пожимая холодную тонкую ручонку, как учил папа. Мало кто помнит, что раньше Рамуда был тихим и застенчивым, с голосом отнюдь не таким высоким, как сейчас. С Саматоки они знакомятся месяц спустя, и именно тогда начинается вся эта чушь про ?вас трудно представить друг без друга?. Ичиро, Саматоки и Рамуда — выходцы знатных семей, наследники, волшебники, коим пророчат великое будущее. И только в последнюю очередь они — всего лишь дети, которым тоже хочется играть и веселиться со сверстниками, а не только разучивать этикет и историю своих родов. Вероятно, на этой почве они и сошлись. То, что их семьи часто гостили друг у друга — всего лишь счастливое совпадение, не больше, но оно позволило сдружиться им настолько, что впоследствии побеги из родных владений ради прогулок не становятся чем-то удивительным. Для Ичиро, почти всю жизнь не имевшего дел со сверстниками (они считали, что из-за статуса он непременно будет высокомерен по отношению к ним), эти редкие встречи становятся чем-то вроде отдушины — рядом с Рамудой и Саматоки он мог позабыть о манерах, этикете и ношении тесных неудобных костюмов, а веселиться вместе с ними, словно обычный ребёнок, с одной лишь разницей — всё всегда происходило под покровом ночи. Темнота скрывала от чужих глаз их секрет на троих, и с тех пор, в общем-то, мало что изменилось. Разве что теперь это делает Выручай-комната.— Старику даже Саматоки нравится больше, чем я, — ноет Рамуда, в своём безудержном горе устроив голову на коленках Ичиро, — а ведь он такой злой!— С тобой мне не сравниться, — без доли шутки в голосе отзывается Саматоки, и Ичиро даже не может с ним поспорить. Но говорить Рамуде об этом не собирается.— Злю-юка! — с обиженным воплем он вскакивает с кровати, со скоростью света подлетая к не особо сопротивляющемуся Саматоки — Ичиро не без ностальгии вспоминает, как раньше тот шугался физического контакта почти с кем угодно. Сейчас он отпихивает от себя Рамуду больше шуточно, нежели всерьёз испытывая страх или отвращение от его (достаточно крепких, надо сказать) объятий. Вечер (скорее ночь) — не первый, но и не последний — в Выручай-комнате проходит так же, как и обычно — они все вместе делают домашку, обсуждая прошедшую неделю, до охрипших голосов спорят о сюжетных поворотах в любимых книгах, набивают животы стащенными с кухни сладостями и втихомолку посмеиваются над извечной неприязнью Рамуды и Джакурая друг к другу. Идиллия, которую Ичиро до боли не хочет разрушать, но рано или поздно ему рассказать всё равно придётся, и лучше он сделает это сам, что они узнают от посторонних лиц.— Мне отец недавно сказал, что я помолвлен, — едва слышно (словно надеясь, что они всё же не обратят внимания) сообщает Ичиро, заставляя тихий смех Рамуды прерваться. С невероятным облегчением для себя он не находит в чужих глазах злости или обиды — лишь печаль, въевшуюся в него самого.— Это Нему, да? — Саматоки, недавно прилежно корпевший над нелюбимым им (покажите хоть кого-то, кроме Каннозаки, кому нравится зельеварение у Джакурая) зельеварением, усаживается рядом с Ичиро, потеснив их с Рамудой немного в сторону. — Мать тоже объявила о помолвке. Говорит, удачная партия. Старший сын самих Ямад, — лицо его белеет от злости — ни в коем случае не на Ичиро, но на их семьи, посчитавшие своих детей лишь ?удачной партией?.— Я один ни о чём не знал, да? — хрипло выдыхает Рамуда, и на мгновение Ичиро пугается — в один момент всё стало столь хрупким, что им достаточно лишь слабого толчка для окончательной поломки. Но... он всё же не злится. Улыбается немного пусто и печально, но не злится.— Я что-нибудь придумаю, — я не могу бросить вас только потому что моему отцу так захотелось. Он не договаривает последнюю мысль, но им, как и обычно, не требуется лишних слов — это видно и в хмуром взгляде Саматоки, и в непривычно серьёзном — Рамуды. Они вновь всё поняли. Ичиро понимает, как близок был к позорным слезам только когда Рамуда льнёт к нему в целомудренном поцелуе без доли присущего ему напора. Саматоки обнимает их обоих, урывает поцелуй у каждого — несмотря на внешнюю отчуждённость, он до смешного нуждается во внимании. Ичиро успокаивается, слушая ласковые бормотания Рамуды — мягкие нотки в его настоящем голосе ласкают слух, восстанавливая пошатнувшееся равновесие.— Всё будет в порядке, — невозмутимо заявляет Саматоки, словно и нет на горизонте ничего, помимо предстоящих экзаменов, способного кардинально изменить их жизни. Но Ичиро улыбается — даже не потому что такая уверенность вселяет в него надежду, а потому что он и сам в это верит. Никто не поменяет их жизни, кроме них самих. Вместе они заваливаются на просторную кровать, и почему-то мысль о том, что Ичиро сейчас и не вспомнит, когда он узнал о том, что Рамуда любит закидывать на кого-то все конечности, а Саматоки во сне их наоборот раскидывает, вызывает у него очередную улыбку. Словно так было с самого начала. Только они трое, стены Выручай-комнаты, надёжно укрывающие от лишних глаз, Рамуда, рассказывающий древние истории о героях его родословной, Саматоки, больше не прячущийся и не отворачивающийся, и Ичиро, жадно ловящий каждое их слово. Ему хочется остаться здесь навсегда, но утро рано или поздно всё же наступит — от этого никуда не деться, нужно лишь смириться и выйти за порог столь уютного места, от которого им придётся отказаться всего лишь через каких-то пару месяцев. До перемен пугающе мало времени, но его всё-таки можно посвятить не только подготовке к экзаменам и размышлениям о будущем, а таким вот уютным, сопровождающимся едва слышным сопением Рамуды и ворчанием Саматоки — он всегда спит беспокойно — вечерам. Иногда он успокаивается, стоит лишь найти и сжать в темноте его ладонь. Всегда так, к сожалению, не будет — Ичиро это знает. Но даже при таком раскладе он постарается сохранить их связи друг с другом. Ичиро откажется от наследия и станет мракоборцем. По защите от тёмных сил у него самые высокие отметки, он заручился поддержкой и рекомендациями преподавательского состава. Всё получится. С его стороны эгоистично фактически бросать семью, но всю жизнь он думал в последнюю очередь о себе, наверное, можно иногда и побыть эгоистом, верно? На следующее утро Джиро расскажет Сабуро о том, что Ичиро и Саматоки в их спальне ночью не было, младший брат в свою очередь подтвердит отсутствие Рамуды. Куда и зачем они выходили — неизвестно, но под утро все трое уже были в своих кроватях, словно и не оставляли их пустыми на целую долгую ночь.