1941. Part 1. (2/2)
Жутко хочется пить. Эдвард выходит из комнаты, обхватив себя руками и зябко ёжась, и останавливается в дверном проёме. Не спится не только ему. Джордж сидит на диване, вытянув скрещенные ноги под журнальный столик, и читает книгу в свете настольной лампы. Какое-то время парень так и стоит молча и пользуясь тем, что его, вроде бы, не заметили, получше рассматривает мужчину. Тёмные, лишь чуть-чуть тронутые сединой волнистые волосы, прямой нос, жесткая линия подбородка. Джордж красив, причем красив академически – с него бы мужскую натуру рисовать…-Не спится?
Видимо, Эдвард слишком уж засмотрелся – потому что Джордж своим вопросом застаёт его врасплох.
-Не спится, - соглашается парень, - вам тоже? Вы даже не ложились, да?Мужчина кивает. Эдвард проходит на кухню, наливает себе воды и выпивает чуть ли не залпом.-Как ты себя чувствуешь?-Ужасно, если честно, - хмыкает мальчишка, - можно посидеть с вами?-Конечно, Эдвард. И мы же договорились обращаться друг к другу на ?ты?.-Я правда стараюсь, - улыбается парень.Он забирается на диван с ногами, садится боком, так, чтобы быть лицом к Джорджу, притягивает колени к груди, обхватывает их руками, и приваливается плечом к диванной спинке. Удобно устраивается, в общем.
Джордж продолжает чтение, Эдвард разглядывает комнату, смотрит в окно, пытаясь разглядеть море вдалеке, чуть склонив голову набок, читает имя автора на корешке книги. Артур Конан Дойл. Эдвард читал почти все его книги. Украдкой снова разглядывает мужчину – морщинки в уголках глаз и на лбу, еле заметный тонкий шрам на виске, серебряные змейки седины, подсвеченные светом лампы.
Эдвард любил рассматривать людей и долгое время был лишен и этого – потому что теперь, когда ты подолгу смотришь на кого-то, тебя могут начать подозревать в чем угодно. Теперь опасно смотреть на людей дольше пяти секунд. Но сейчас – можно.-Расскажешь мне о своих дальнейших планах? – не отрываясь от чтения, интересуется мужчина.-Но вы же читаете.-Я читал эту книгу столько раз, что наверняка смогу пересказать её очень близко к тексту, - поднимая глаза от книги, говорит Джордж, - мне просто нравится слог сэра Конан Дойла.-Я тоже люблю его книги, - улыбается Эдвард, - особенно ?Этюд в багровых тонах?.-Хороший выбор. Но лично мне больше по душе ?Собака Баскервилей?. И всё же, Эдвард. Не уходи от темы.-А что мои планы? Всё же и так понятно. Мне нужно как можно быстрее сесть на паром и уплыть в Америку. Испания и Португалия – единственные страны, до которых не добрались нацисты и Гестапо. Но скоро они будут и здесь. И всем неугодным, кто не успеет сбежать – конец. Мои родители, скорее всего, погибли. Перед этим обеспечив меня всем, чтобы я мог сбежать. Я должен бороться хотя бы поэтому.Джордж задумчиво кивает, постукивая пальцами по твёрдому книжному переплёту.-Но тебе нужна американская виза. И подтверждение того, что ты законно находишься на территории Португалии. Разрешение на въезд или вид на жительство.Эдвард кивает. Всё верно. И со вторым пунктом может быть связано гораздо больше проблем, чем с первым. Но заниматься получением разрешительных документов в каждой стране было бы слишком долго, да и достаточно рискованно. Поэтому всё получилось, как получилось. Он что-нибудь придумает.-Я могу тебе с этим помочь, - спокойно сообщает Джордж. Эдвард смотрит на него удивлённо, а потом отрицательно качает головой.-Нет. Нет, это… слишком. У вас могут быть проблемы. И… это очень большая услуга. Мне нечего дать взамен.-Эдвард. У меня не будет проблем. И мне уж точно не нужно ничего взамен. Разве что – чтобы ты перестал упрямиться и принял помощь, которая значительно облегчит тебе жизнь.?Всё не может быть так просто?, - думает Эдвард. Ведь таких историй не случается в реальной жизни - только в фильмах и в книжках. Может, он просто всё ещё лежит в бреду на набережной? Он несильно щипает себя за руку, а потом дотрагивается до плеча мужчины. Нет. Всё кажется вполне настоящим…-Проверил, настоящий ли вы, - поясняет Эдвард на вопросительный взгляд Джорджа.
-И как? – улыбнувшись, интересуется он.-Вполне себе. Почему вы так уверены, что у вас не будет проблем?-Я врач, Эдвард. Хороший врач. А на данный момент ситуация в городе такова, что людей моей профессии не хватает – кто-то, несмотря на нейтральную позицию Португалии, ушел на войну – по своим личным соображениям, кто-то предпочел покинуть страну до того, как до них доберётся война. Я живу здесь почти пять лет, со многими знаком и многим помогал, когда им была необходима помощь. А люди здесь такие, что не забывают добра. Поэтому я так уверен. Я тебя убедил?-Да, пожалуй.-Ты позволишь мне помочь тебе?Мальчишка опускает глаза и кивает.
-Вот и хорошо, - улыбается Джордж и коротко треплет его по волосам, - пойдём попытаемся поспать?-Пойдём… Спасибо.-Не за что, Эдвард. Спокойной ночи.
-Спокойной ночи, Джордж.***Следующим утром он заходит к своему другу (единственному, кого он может назвать так в этом городе) и бывшему пациенту по совместительству – пару лет назад он вытащил его с того света, согласившись провести операцию, которую остальные хирурги делать отказывались, называя не иначе как ?форменным безумием?. Форменное безумие в итоге дало исключительно положительный результат. Он обрисовывает ситуацию в общих чертах, и получает довольно ожидаемый ответ.-Ты всё такой же псих. Да, конечно, я могу сделать это для тебя. Позвоню, как только будет готов вид на жительство – мальчишке надо будет самому прийти и подать прошение на визу. Никто ничего не узнает, естественно. Но зачем ты это делаешь?-Если бы я знал, Марко. Если бы я знал.На самом деле – он знает.Он делает это не столько для мальчишки, сколько для самого себя – чтобы хоть немного усмирить в себе чувство беспомощности, которое преследует его с тех самых пор, как на его руках умер человек, которого он любил. Человек, с которым они прожили вместе двадцать лет. Умер, до этого около трёх лет медленно угасающий, снедаемый недугом, от которого ещё не придумали лекарства. Умер, потому что Джордж был совершенно бессилен. Он мог только облегчить боль – но не спасти.
Ужасное чувство полной потери контроля над происходящим.Но он может спасти мальчишку. Да, это не поможет полностью избавиться от тоски и иррационально злобы на самого себя, и уж тем более – не вернёт никого с того света, но…Эдвард, вроде бы, неплохой малый. Он определённо не должен умирать из-за новаторских воззрений диктаторов. И это уже – достаточная причина для того, чтобы помочь.Этим вечером он возвращается гораздо позже, чем вчера – было много работы в течение дня и пара пациентов, к которым нужно было зайти по пути домой. Мальчишка дремлет, растянувшись на диване. На груди у него страницами вниз лежат ?Заветы юности? Веры Бриттен. Мужчина хмыкает, мысленно одобряя набег на его книжный шкаф и выбор литературы.Он переодевается, заглядывает в холодильник, чтобы убедиться в очевидном – мальчишка не ужинал – снова ждал его. Эдвард просыпается от звяканья тарелок, и резко садится, едва не сваливаясь с дивана.-Настолько скучная книга? – иронично интересуется мужчина, расставляя тарелки на столе.-Слишком удобный диван, скорее. Прости, я даже не услышал, как ты пришел.
-Ничего страшного. Садись за стол. Ни к чему было ждать меня, чтобы поужинать. Иногда я возвращаюсь и за полночь.-Много работы? – он поднимается с дивана, оставляет книгу на подлокотнике, и садится за стол.-Да, бывает. Могу я спросить, почему ты выбрал именно эту книгу? Читать про войну, когда вокруг и так война – довольно необычно.-Ну, это ведь книга не только про войну. Она ещё и про любовь, про дружбу и про смелость, - даже чуть наставительно говорит мальчишка, ловит на зубчики вилки ломтик картошки и отправляет его в рот.-Сколько ты успел прочитать?-Чуть больше половины. Ну а что? Я весь день только спал и читал, - улыбается Эдвард на удивлённый взгляд мужчины, - я вообще давно хотел прочитать её. Я и автор вроде как… родственники.-Родственники? – не стараясь скрыть ни удивление, ни здравую долю скепсиса, переспрашивает мужчина.-Ну да. Это несколько удивительно, конечно. Даже для меня. Мой отец – сын старшего брата отца Веры и Эдварда.
-Его племянник и двоюродный брат его детей, проще говоря?
-Ну да, - кивает парень, - его отец не слишком общался с братом, поэтому со своими двоюродными братом и сестрой папа виделся в глубоком детстве раза три от силы… И рассказал мне всю эту историю только пару лет назад, а до этого его семья для меня была прямо-таки тайной, покрытой мраком.
-Выходит, ты тоже Бриттен?-Это моя настоящая фамилия, - кивает Эдвард.-И выходит, что твой отец – британец. Как ваша семья оказалась в Польше?Мужчина вовсе не ставит под сомнение правдивость слов Эдварда – в первую очередь потому, что он способен понять, когда ему лгут, а когда – говорят правду. Мальчишка постепенно открывает ему историю, и словами оплетает свой образ, поначалу совсем невзрачный и в целом – не важный для мужчины, в новые совсем нетривиальные подробности, как гусеница оплетает себя шелковыми нитями, прежде чем стать бабочкой.-Отец на момент начала войны уже закончил политологический в Кембридже и мог спокойно отсидеться где-нибудь в штабе – но не захотел. Был пилотом на западном фронте. А мама приехала из Варшавы, чтобы получить образование. Училась в Оксфорде – когда началась война, ей оставалось меньше года. Закончила и тут же пошла в ближайший госпиталь – работать медсестрой. Отец попал к ней в отделение в самом конце войны – его подбили, но он умудрился вывести самолёт вниз - на более-менее безопасную высоту. Затормозил о деревья, переломал себе три ребра, ключицу и руку. Но живой остался, ему повезло выбраться из леса и наткнуться на своих… Ну в общем, когда объявили перемирие, мама как раз бинтовала ему рёбра. Ну а вокруг все радуются, обнимаются – ну и они начали. Папа говорил, что тогдашний случай – единственный, когда мама причинила ему боль, - Эдвард, уже совсем забывший об ужине, вертел в руках вилку и улыбался уголками губ, со светлой грустью смотря на море за окном, - папа потом ещё год работал в правительстве. Он уже тогда знал, что скоро будет ещё одна война – из-за того, что какие-то там подписанные между странами договоры не устраивали своими условиями многие из сторон. Ну они и решили, что если уехать в Восточную Европу, к маме на родину – никакая война их не достанет. Кто же знал, что в этот раз именно Польшу оккупируют первой. И кто бы мог подумать, что во главе этой войны будет стоять антисемит… Ирония.Джордж смотрит на мальчишку и невольно думает – то, что они – два посторонних друг другу человека сидят сейчас в этой квартире за одним столом – результат стольких совершенно случайных встреч и событий. Выбейся из этой цепочки встреч и расставаний хоть одна составляющая, остановись в механизме мира одна шестерёнка – и они бы никогда не встретились.Он мог бы промолчать. Но он говорит об этом мальчишке.-Да, - улыбается Эдвард, - похоже, это люди и называют судьбой.