1 часть. (1/1)
Тихо, еле слышно, чтобы не разбудить буйную малышку Сэнди, я закрываю медленно дверь, которая издает едва слышный хлопок. Теперь можно вдохнуть полной грудью и ощутить свежий, прохладный утренний воздух. Я начинаю идти к своему месту. Отойдя от нашего дома метров на десять, я вижу привычные мне два больших, коричневых валуна. По привычке, на которую подсадила меня моя сестра, я прыгаю сначала на первый валун, а затем перепрыгиваю на второй. Смотрю. От них исходит маленькое облачко коричневой пыли. Я разворачиваюсь и продолжаю идти, но теперь прибавляю шаг. Мое место находится не так уж и далеко от дома, скорее даже рядом. Всего-то нужно подняться на возвышенность, на которой кроме коричневых камней, пыли и редких диких цветов, которые люди считают сорняками, нет. Я же люблю это место, потому что это картина, которая видна отсюда, и которой я любуюсь каждый день, напоминает мне о моей настоящей Родине. И это место - простой, скалистый уступ над нашим маленьким городком Седоном. И вот, пару шагов и я уже сажусь на твердую каменистую землю. Тихо. Очень тихо. Ни шума машин, ни голосов людей. Но в нашей стае такое почти каждый день. Ведь мы, моя сестра и наша приемная семья Крудсов, живем в окружении гор. Мы специально выбрали этот городок, потому что, чем меньше людей, тем меньше для них угрозы мы представляем. Да и Крудсы еще и боязливая семейка, за исключением их дочери Гип. Она свободолюбива, как и я. Именно она позвала меня и Анну в их стаю. Теперь мы одна семья. Мы заботимся друг о друге.
Здесь не мегаполис, дома маленькие и почти каждое здание на равном расстоянии друг от друга. Я вздыхаю и скрещиваю ноги. Под моим ботинком виднеется лепесток желтого цветка. Теперь я смотрю не на дома, а на то, что вокруг Горы. Это не Эверест, не Альпы. Просто горы. Их не назовешь высокими, но и низкими они не являются. На них нет особой растительности, лишь изредка видны бледно-зеленые кустарники. Каменные гиганты, имеющие теплый рыжеватый оттенок. Но я с удовольствием смотрю на них. Раньше я и моя семья жили среди гор, где летом они являлись в красе зеленых деревьев, а зимой покрывались большими слоями снега. Теперь все не так. Здесь довольно тепло, а если снег выпадает, то небольшой. Я иногда сильно скучаю по прежнему холоду и морозам, но вернутся домой невозможно. Мы уже пытались. Это закончилось кораблекрушением и смертью наших родителей... Я сглатываю и смотрю вперед. Еле заметно появляются первые лучи солнца. Я встаю с твердой земли. Нужно идти обратно. Готовиться ехать в школу. Да, живем мы на окраине города, вдали от людей, но в школу ходить нужно, так как мы и являемся людьми, пускай и немного другими. Мой приемный отец Груг — большой по форме мужчина, с низким лбом, широкими бровями, длинными огромными руками, возит в школу нас каждый день и забирает обратно на своей старой зеленой машине. Он очень трусливый человек, учит свою семью остерегаться всего. Будь то машины, люди или еда. Но за свою семью он стоит горой и бросается в атаку сразу. Так он один раз отстоял право на это место и этот дом, в тяжелой схватке с рыжим наглецом, волком северной стаи. Мы редко с ними видимся, а если и видимся, то стараемся избегать. Сейчас шесть часов утра, а значит Груг и Угга уже на ногах. Угга — моя приемная мать. Плотного телосложения женщина, с таким же низким лбом, глубокими зелеными глазами и кудрявыми каштановыми волосами. В обличии волка она не теряет своей красоты. Она очень хорошая, заботящаяся женщина, чья доброта и настойчивость помогли ей вместе с Гип уговорить Груга принять нас в стаю. Я очень ей благодарна. Я быстро направляюсь обратно. Угга уже наверняка готовит нам завтрак, а Груг возится со своей машиной. Я рада, что наша стая состоит именно из таких людей. Нас всего восемь: Груг, Угга, наша ворчливая бабушка Ба, крикливая трехлетняя Сэнди, пухляш Тунг, бунтарка Гип, моя сестра Анна и я. Все. Это наша стая. Без стаи редко кто живет и справляется с превращениями в полнолуние. Одиночки нам еще не встречались. Я иду по пыльной дороге. Может это и плюс, что дожди здесь бываю редко. Я не переношу пыли, которая после дождя превращается в тянущуюся грязь. Не в человеческом обличье, не в волчьем. У нас сильно обостренны чувства, неприязни, злость... У оборотней так всегда. Даже брезгливость. Я поморщилась при мыслях о грязи. Пройдя знакомый кустарник с крохотными овальными листочками, я вижу мои знакомые валуны. А там, за круглым и большим камнем - наш дом.
Как и ожидалось, Груг возится со старой машиной. Мыслит он в этом плохо, поэтому когда что-то не получается, он махает руками и издает невнятные звуки, присущие горилле. От такого зрелища я улыбаюсь. Заметив меня, Груг откладывает работу и улыбаясь произносит: — Доброе утро, Эльза!
— Доброе, — здороваюсь я в ответ.Иди в дом. Завтрак скоро будет, —отвечает он с не сходящей с губ улыбкой. Наш дом — маленькое, квадратное здание белого цвета. Внутри — пять комнат, плюс ванная и кухня. Мы умещаемся, хоть и с трудом. Мама и папа в одной комнате, бабушка и Сэнди — в другой, я, Гип и Анна —в третьей, а Тунгу повезло больше всех. У него своя комната. Я захожу в маленький холл и иду прямиком на кухню. Кухня тоже мала. Круглый, нежно-розовый стол на восемь персон, стулья со спинками, небольшой холодильник, белая плита в четыре конфорки, шкафчик с посудой и раковина с краном. Кухня в нежно-розовых тонах. Возле плиты хлопочет Угга, которая свои кудряшки убрала в хвост и повязала на голове розовый платок. — Опять так рано? — задает она, хрипловатым голосом, каждодневный вопрос. Я киваю и сажусь на один из стульев. Наблюдаю как мама помешивает половником в белой кастрюле рисовую кашу. Нюх у нас обостренный, так что если принюхаться, можно сказать, что она положила туда два стакана сахара и пару ложек соли. Из комнаты бабули, слышен плач Сэнди. Мне искренне жаль девочку. Она еще неполноценная волчица, а станет ей только в тринадцать. Боль и ужас ей придется пережить в свое первое превращение. Пить гадкий волчий аконит... Я морщусь, вспоминая только запах этого желтого растения. Мы его непереносим. Но мы ей поможем. Мы семья. На кухню забегает Анна. Пусть она уже одета в свой любимый зеленый сарафан и убрала волосы в пучок, вид у нее усталый. Сколько помню, она всегда была одета вовремя, но всегда зевала и закрывала глаза, мечтая о сне. Она здоровается с мамой и плюхается рядом со мной. Ставит правую руку на стол, кладет на нее голову и закрывает глаза. Всегда умилялась такому зрелищу. Заставить Анну взбодриться, может только новости о важных событиях. Школьный бал, насмешки над Тунгом его сверстников, день рождение ее лучшей подруги... Новость о других стаях... Нет, я не хочу думать о таких вещах, встряхиваю головой и прислушиваюсь. Тунг в ванной чистит зубы. Гип расчесывает волосы. Сэнди наконец не плачет и играет со своей погремушкой в виде лемура. Бабушка застилает кровать Сэнди. Каша уже закипела и мама начинает ее разливать по тарелкам. Толстяк Тунг вбегает как по команде на кухню, садиться за стул и крутит своей тарелкой, показывая — первому мне. Мама накладывает кашу неопрятному моему братцу, затем остальным. Гип приходит и быстро уплетает все за обе щеки, как и Тунг. Волосы моей лучшей подруги (смело могу ее так назвать) торчат в разные стороны, а если учесть, что они еще густые и короткие, то выглядит очень забавно. После завтрака мы направляемся к нашей машине. Груг уже ее завел и ждет нас внутри за рулем. Тунг садится как всегда вперед, с отцом, ведь они мужчины, а Тунг еще и будущий защитник. Хотя, ему до этого еще далеко. Я, Анна и Гип, садимся на заднее сиденье. Машина заводится и мы начинаем поездку в полной тишине. Папа не любит общаться о чём-либо, связанным со школой, ведь это таит много опасности. А если об этом говорить, то начнутся вечные споры Гип и папы, а это заканчивается трагично. Мы все волнуемся. У Анны будет зачет по истории города, Гип пойдет говорить с приятелями Тунга, которые его обижают, а я буду слушать сегодня на уроке, тему связанную с нашим прошлым домом. Это будет болезненно. Но самое страшное для нас, и то, о чем мы волнуемся больше всего, это то, что через несколько дней полнолуние. Опять эти превращения... Боль. Но это не самое страшное. Страшно то, что когда мы волки, большую часть того, что с нами происходило мы не помним. Мы можем убить человека и не вспомнить об этом. Это ужасно... Это невыносимо больно, чувствовать как в тебя перестраивается позвоночник и другие кости... Но и тут наши беды не кончаются. Мы чувствуем, что что-то произойдет. И это будет связано с другими волками, другими стаями. Вся наша семья ощущает это. И мы не представляем, что делать в такой ситуации. Все может быть внезапно.