Глава 26. Четвёртый курс или гостья из Гринготтса (1/1)
Лето восемьдесят седьмого года Отем и Мелисса провели во Франции, в Кале, в резиденции французского графа Лестрейнджа, покойного маминого отца. Резиденция Лестрейнджей являла собой огромный особняк из белого камня, с белыми колоннами, лепниной, фонтанами с оливковым маслом и вином и пышным, ухоженным садом, прокладывающим дорожку к побережью моря; внутри, в многочисленных комнатах, была расставлена мебель чёрного дерева, висели зеркала в винтажных посеребрённых рамах, а на матовых стенах идеально-белого цвета расползались изумрудные узоры — в одной комнате это было семейное древо семьи Лестрейндж, где самым младшим членом семьи были Отем да некая Элоиза Мерлен, видимо, её троюродная кузина. Мелисса здесь была во всех смыслах дома — ей очень подходила эта грациозная и помпезная обстановка с элементами холодного богатства, в то время как Отем здесь было не по себе. Вся эта роскошь, серебро и изумруд были, разумеется, очень красивы, но куда больше удовольствия ей доставлял одинокий и пустой пляж с белым песком и тёплой серебристой водой — здесь ощущалась свобода и раскованность. К ней часто присоединялся Найтспур, тоже не любивший сидеть в белой клетке особняка, и они медленно бродили по песчаному берегу или брусчатым дорожкам сада. Отем наконец поняла: не такая уж она и леди, как думала. Это стало понятно, когда она остро заскучала по простой итальянской вилле своего дяди Джаспера, в которой она бы провела лето куда охотнее, чем здесь; ей стали скучны и неприятны светские вечера, на которые Мелисса иногда её водила, а вместо шёлкового голубого платья с кружевом хотелось натянуть широкие голубые джинсы, кислотно-зелёный свитер, невесть откуда взявшийся в залежах одежды (Мелисса посмотрела на этот свитер крайне подозрительно) и грубые ботинки из драконьей кожи. Не то, чтобы Отем этого никогда не понимала, но на осознание, что отцовская простая кровь взыграла над материнской благородной, ушло какое-то время. А потом пришла странная гордость, и, глядя на портрет Аурелиуса Лестрейнджа и Астеропы Блэк, своих дедушки и бабушки, разодетых в дорогие одежды, украшения и прочие элементы роскоши, Отем втайне радовалась, что она вряд ли станет такой, как они. И такой, как мама.
Так или иначе, первого сентября того же года Отем стояла в дверях Большого зала и оглядывалась по сторонам. По одну руку от неё топталась счастливая Роуэн и что-то щебетала, по другую — Билл и Чарли, тоже счастливые и взбудораженные; церемония Распределения уже закончилась, и столы полнились испуганными первокурсниками, которые мгновенно оборачивались и пялились на неё как на восьмое чудо света. Она тут же помахала Тюлип и Тонкс, улыбнулась Барнаби и встретилась глазами с Талботтом, который как-то пристально посмотрел на неё, и Отем задумалась, крылась ли причина этого взгляда в том, что она выглядит слишком бледной после пасмурного лета во Франции, или, может быть, в особенно странной причёске — длинные русалочьи волосы никак не хотели укладываться ровно и теперь облаком кудрей окружали лоб, скулы и плечи.
— Отем! — Пенни, загорелая и красивая, с подстриженными до лопаток волосами, отливающими чистым золотом, бросилась обнимать её. Отем сомкнула руки на спине подруги и ощутила, как та радостно дрожит. — Привет! Как дела? Как отдохнула?— Спасибо, Пенни, — Отем вздохнула, беря подругу под руку и идя с ней вдоль столов. Ученики оглядывались на них, кто-то махал, кто-то улыбался, кто-то демонстративно отворачивался, в общем-то, как и всегда. — Как тебе сказать…
— Скажи прямо.— Франция, резиденция деда, дожди, роскошь и скука.Они захихикали.— А мы с Би ездили в Грецию, — поделилась та с гордостью. — К нашей тёте. Она магла, папина сестра, но очень интересуется магией и гордится нами.
— Везёт, — Отем слегка натянуто улыбнулась и поправила мантию — та неумолимо сползала с плеча. Потом вдруг вспомнила про Бена и обернулась. То, что она увидела, не обрадовало, а, наоборот, насторожило и даже напугало её.Бен сидел на своём месте, в конце стола, почти напротив места, с которого Дамблдор обычно вещал свои речи. Лицо его было серо, как у утопленника, он пусто пялился в тарелку и выглядел так, будто готов прямо здесь и сейчас сделать себе лоботомию вилкой. Отем озабоченно нахмурила брови и обратилась к Пенни:— Что с ним такое?— С Беном? — последовал кивок. Пенни понизила голос: — Посмотри прямо мне за спину. Он такой с тех пор, как появилась вон та рыжая женщина.Как оказалось, за спиной Пенни профессор Макгонагалл беседовала с рыжеволосой женщиной лет тридцати трёх-тридцати четырёх на вид. Женщина была облачена в серебристый плащ, красный жакет и коричневые брюки; густые огненно-рыжие волосы волнами лежали на широких плечах и умном высоком лбу, покрытом веснушками. Судя по всему, она не слишком вслушивалась в то, что ей так старательно втолковывала Макгонагалл, а что-то (или кого-то?) искала глазами в толпе.
Неожиданно её взгляд упал на лицо Отем. Глаза женщины были очень странными: ярко-голубыми, острыми и какими-то болезненными, будто она много пережила в жизни и не могла справиться с болью прошлого, но упорно скрывала это. Отем упрямо не отводила глаз, и ядовито-красные губы незнакомки дёрнулись в насмешливой улыбке. Ещё несколько секунд они сверлили друг в друге дыру, а потом женщина отвела взгляд, и её остроскулое загорелое лицо снова приняло слегка скучающее выражение.— Кто это? — спросила Отем. Женщина показалась ей знакомой. Очень знакомой. Такой знакомой, какой кажется какая-нибудь мамина подруга или родственница, которую она видела давно.— Понятия не имею, — призналась Пенни. На её лбу пролегла складка. — Правда. Но, думаю, профессор Дамблдор представит её нам в своей речи.И она не ошиблась: как только все расселись, Дамблдор, в своей серебристой мантии и странной шапке, вышел на середину зала и заговорил зычным голосом:— Добро пожаловать в Хогвартс, дорогие ученики и в особенности первокурсники, только начинающие свой путь! Я не буду долго мучать вас своей речью, скажу лишь, что в этом году Хогвартс также имеет угрозу в виде Проклятого Хранилища (по залу пробежал осторожный ропоток). Но!.. Прошу вас, не беспокойтесь: именно для этого я пригласил в школу эксперта, главного ликвидатора заклятий, мадам Патрицию Рейкпик. Прошу вас поприветствовать её.Патриция Рейкпик. Так вот она кто. Но ощущение, что они встречались гораздо раньше, никуда не делось.Раздались бурные аплодисменты — всё-таки эта женщина была известной ликвидатором заклятий. Мадам Рейкпик метнула на Отем самодовольный взгляд и слегка охладела, увидев, что та не хлопает, а сидит и в упор рассматривает её. Отем чувствовала какую-то непонятную потребность рассмотреть всё: брошь в виде глаза Гора, приколотую к серебристой мантии; отдельные завитки волосы, отливающие червонным золотом; грубоватые, неправильные, но красивые черты лица, невольно приковывающие взгляд; серьгу в виде дракона, поблёскивающую в её ухе...— Мадам Рейкпик будет наделена полномочиями преподавателей, а значит, имеет право начислять и забирать баллы. — Дамблдор невозмутимо перекрыл остатки рукоплесканий тем же зычным голосом. — А теперь прошу мадам Рейкпик сказать нам пару слов.Патриция Рейкпик с завидным бесстрастием прошла на середину, встала, прямая, точно проглотила оглоблю, и заговорила. Голос у неё был низкий и ясный, почти мужской, а говорила она чуть вкрадчиво.— Я хочу поблагодарить мистера Дамблдора за столь неожиданное и приятное приглашение. Признаться, я была удивлена, получив его, ибо доставила массу проблем Хогвартсу, будучи студенткой (профессор Снейп многозначительно скривился) Гриффиндора. Так или иначе, теперь я здесь, и все ученики, известные своей любовью к Проклятым Хранилищам, — острые голубые глаза снова скользнули на лицо Отем, — могут попрощаться со своими извечными проблемами: теперь этим буду заниматься я. Напоследок я хочу предупредить: не переходите мне дорогу и не злите меня. Ни для кого ещё подобный опыт не заканчивался удачно.Хищно улыбнувшись, мадам Рейкпик крутанулась на каблуках и направилась к учительскому столу, прямо к пустующему месту рядом со Снейпом (тот, судя по всему, впервые разделял желание Бена сделать себе лоботомию подручными средствами).
— Какая жуть, — прошептала Роуэн и сжала руку Отем под столом.
— А по-моему, она потрясающая, — не согласился Билл. — Я о ней читал. Она оторвала хвост мантикоре и убила сфинкса голыми руками! А теперь будет преподавать у нас!Бен нервно сглотнул и столкнулся взглядами с Отем.— Всё хорошо? — сразу спросила она.— Эта Рейкпик меня пугает, — шёпотом признался тот. — То, о чём говорил Билл…Отем улыбнулась.— Эй, ты же не мантикора и не сфинкс, она вряд ли тебе что-то сделает.
Это утешение явно было не очень убедительным, но Бен слабо улыбнулся и принялся за жареную курицу. Отем положила себе бараньих отбивных с жареной картошкой и кусок пудинга и уже хотела начать есть, как невзначай кинула взгляд на учительский стол и встретилась глазами с мадам Рейкпик.Та лениво потягивала что-то из бокала и беззастенчиво рассматривала Отем. Это было довольно странно и неуютно, но, заметив, что девочка поймала её взгляд, женщина нимало не смутилась и продолжила смотреть в упор, с лёгкой насмешкой и неподдельным интересом. Опять были эти её странные глаза. Слезливо-прозрачные, до боли знакомые и холодные. У девочки возникло ощущение, что невидимая рука залезла ей в живот и начала ласково стискивать и перебирать кишки.
?Либо больная, либо просто бестактная,? — пришла к выводу Отем и принялась есть. Аппетит, правда, тут же куда-то улетучился, но скоро вернулся, когда чужой взгляд перестал сверлить ей плечо. Патриция Рейкпик, главный ликвидатор заклятий в Гринготтс, теперь так легко оттеснила её от Хранилищ…
Ничего. Она ещё увидит, кто кого.Новое проклятье оказалось куда серьёзнее предыдущего, являющего собой, в общем-то, безобидных боггартов, — его назвали проклятьем Лунатизма. Ученики по ночам, не просыпаясь, вставали с кроватей, шли из спальни и гостиной и бродили по замку. Одна ученица чуть не спрыгнула с Астрономической башни во сне. Дело принимало серьёзный и опасный оборот.
Участи быть проклятой чудным образом избегали Отем и её друзья, пока не прокляли Тюлип Карасу. Отем узнала об этом через несколько часов после того, как её доставили в больничное крыло, и сразу собралась навестить подругу.
Тюлип лежала в постели, бледная и изнурённая; глаза ввалились, круглые щёки схуднули, и кожа теперь неприятно обтягивала скулы. Отем пришла, когда она спала, и несколько минут просто стояла и смотрела. Будить Тюлип не хотелось — она всё-таки болеет, нужно дать ей отдохнуть. Отем тихо положила на прикроватную тумбочку коробку с конфетами и почему-то ощутила странное беспокойство. В последнее время её всё чаще одолевала тревога, хотя, казалось бы, положение вещей не слишком изменилось — ну, разве что проклятье стало опаснее. Но причина, казалось, крылась не в этом.Она думала о Джейкобе, о его голосе, звучавшем в Хранилище. Где же он… Почему его нет рядом? Отем было как-то одиноко: Мелисса в последнее время была занята в Министерстве магии и даже не хотела отправлять дочь обратно в Хогвартс, однако сдалась, учитывая то, что Шармбатон или Ильверморни, куда она думала перевести Отем, находились слишком далеко. Отем казалось, что мама будто слегка разлюбила её, хотя, может, она просто была занята, и стоило проявить немного понимания.— Без пяти минут девять. Поздновато для созерцания этой неприятной картины, не находите?Отем вздрогнула и обернулась — мадам Рейкпик стояла за её спиной и холодно улыбалась. ?Пошла к чёрту?, — мысленно выругалась она, а вслух сухо ответила:— Я знаю.— Отлично, — мадам Рейкпик подошла ближе и усмехнулась. — Будьте осторожнее, мисс Хилл.
Отем нахмурилась. Она что, правда собирается начинать свою карьеру в Хогвартсе с угроз?— К чему вы это говорите?— К тому, что вы явно не готовы оставить идею найти Хранилища, — мадам Рейкпик прищёлкнула языком, и Отем захотелось от души треснуть её. — Но теперь это не ваше дело, а моё. Какая жалость.Неоново-голубые глаза скользнули на кислотно-зелёный свитер, в который была одета Отем (она всё-таки отвоевала его у недовольной мамы), и с каким-то удивлением вскинула брови. Вблизи можно было рассмотреть её веснушки на лице, красиво очерченный рот и волевой подбородок. Отем почему-то подумала, что в молодости эта женщина наверняка вела себя как мальчишка.
— Спасибо, но я сама могу решить, где моё дело, а где — нет, — процедила девочка сквозь зубы.Мадам Рейкпик дёрнула плечом, будто изо всех сил сдерживала смех.— Ну разумеется, — вкрадчивым, обманчиво-ласковым голосом проговорила она. — Вообще-то, мисс Хилл, вы могли бы быть мне полезны. Мы могли бы работать вместе. И открывать Хранилища тоже.
— Вы только что сказали, что это не моё дело.— Но вы же сами можете решить, где ваше дело, а где — нет. Вот и решайте. Понимаете, это довольно взаимовыгодная сделка, я надеюсь, мне не нужно объяснять вам, почему, правда?
Холодные и твёрдые, как стекло, пальцы мадам Рейкпик, укрытые тканью белых перчаток, легли ей на плечо и ощутимо сдавили. Отем так опешила, что даже не успела сбросить чужую руку, как женщина наклонилась и шепнула:— Думаю, пару дней на раздумья вам хватит.
Потом, улыбнувшись так, будто они только что не желали втихую перервать друг другу глотки, мадам Рейкпик развернулась и вышла из больничного крыла, цокая каблуками. Отем почувствовала холодный парфюмерный аромат, медленно утекающий вслед за его обладательницей, и подумала, что, несмотря на раздражение, которое в ней вызвала мадам Рейкпик, в ней чувствовался некий внутренний стержень, вызывающий невольное уважение.