Глава 17. Незарегистрированный анимаг (1/1)
Золотая осень закончилась, и пришло время ливней, холода и непрерывного сидения в замке. Отем лезла на стенку от скуки — матчи отменили, библиотека была переполнена; дневник Джейкоба её не слишком интересовал: она проштрудировала его от корки до корки и нашла лишь описания слизеринской красавицы Кэрриетты Шафик, записи об уроках и краткие отрывки, где он ждал поскорее вернуться домой и скучал по отцу. От сломанной палочки пользы тоже было мало, и Отем полностью посвятила себя учёбе, что, к счастью, получалось: профессора Флитвик, Макгонагалл и Стебль были в восторге от своей ученицы. Снейп не выказывал такого восхищения, но и не кривился, глядя на её зелья. Впрочем, скоро Отем нашла себе занятие, отвлёкшее её от постоянного сидения за учебниками.Слухи о том, что Талботт Уингер варит зелье Анимагии, дошли до Отем через Пенни, и она мгновенно загорелась желанием стать анимагом. Она много читала и знала о волшебниках, умеющих превращаться в животных — среди них были её родители. Мелисса принимала форму изящной белоснежной лисы с зеленовато-голубыми глазами, а Джеральд при жизни превращался в большого охотничьего пса. Был ли Джейкоб анимагом, Отем не знала, но ей самой очень хотелось заполучить эту удобную способность, и она немедленно отправилась искать своего однокурсника.Талботта Уингера Отем нашла за полупустым столом Когтеврана. Тот сидел, уткнувшись в книгу, и поднял на девочку сумрачный взгляд только тогда, когда она нагло уселась за столом другого факультета и уставилась на него. Это был долговязый смуглый парень с выгоревшими каштановыми волосами и красновато-золотистыми глазами. Отем спросила:— Ты Талботт Уингер?— Допустим, — сухо ответил он. Отем поправила густые волосы, заколотые украшением из белого золота и чёрного жемчуга, подаренным ей её кузиной Вирджинией.
— Это правда, что ты варишь зелье Анимагии?— Нет, — слишком быстро ответил Талботт. Отем, прекрасно понимая, что тот лжёт, гордо вздёрнула носик и проговорила:— Ладно. Пусть будет по-твоему. Ты собираешься варить зелье Анимагии?Талботт снова поднял на неё взгляд, полный уже не сумрачного раздражения, а удивления. Отем улыбнулась, довольная произведённым эффектом, и выжидающе вскинула брови.— Ну, может, собираюсь, — проворчал Талботт, разглядывая красивую, гордую собеседницу. — И, я так понимаю, ты хочешь стать анимагом.— Именно так, — Отем одарила его снисходительной улыбкой. — И ты мне поможешь.Талботт задумался.
— Нет, — наконец ответил он.Внутри Отем обожгла холодная ярость напополам с загорающимся желанием достигнуть своего. Что ж, не хочет по-хорошему, значит, будет так, как сказала она. Отем не собиралась отступать и не любила, когда на неё смотрели свысока.— Дружок, ты не понял, — просто и ясно проговорила она, глядя на Талботта с абсолютным спокойствием. — Это была не просьба, а приказ.От неожиданности Талботт чуть не пролил тыквенный сок себе на мантию. Несколько когтевранцев обернулись на них с открытыми ртами, и Отем холодно улыбнулась:— Что же, я думаю, мы договорились.
Талботт, ещё до конца не оправившийся от шока, с трудом кивнул.— Мне нужны ингредиенты, — проговорил он. Теперь его глаза разглядывали её с любопытством и неким уважением.
— Отлично. Что тебе нужно?
— Подожди, — он полез в карман мантии и достал оттуда сложенный вчетверо пергамент. — Вот. Твой волос, роса, которой семь дней не касался солнечный луч, лист Мандрагоры… и ещё куколка бабочки ?мёртвая голова?.— Подожди-подожди, — перебила Отем. — Роса, которой семь дней не касался солнечный луч? Это шутка?— Я похож на шутника? — Талботт нахмурился. — Или самоубийцу?— Не похож, — Отем улыбнулась. — Не волнуйся, если меня не злить, я просто чудо.С листом Мандрагоры проблем не возникло — Роуэн сразу же принесла ей несколько экземпляров, попутно пожелав удачи. Собственный волос тоже, разумеется, не был столь уж недосягаемым: Отем выдернула у себя крепкий мягкий завиток и сложила в отдельную склянку. С куколкой бабочки ей вызвались помочь Пенни и Тонкс, и вскоре Отем принесла Талботту почти всё нужное.— Прекрасно. — Талботт перенял у неё ингредиенты. — А теперь слушай. Ты знаешь, что сначала надо продержать во рту лист Мандрагоры тридцать дней и найти место, где будет семидневная роса?— Да-да, я это знаю, — Отем очаровательно улыбнулась.
— Нам нельзя ошибиться, — Талботт нахмурился. — Последствия могут быть… плохими.Отем, которая слышала о Талботте как о недружелюбном и нелюдимом ученике, хитро усмехнулась и спросила:— ?Нам??
— Что?— Ты сказал ?нам?. Ты за меня волнуешься?— Ещё чего, — буркнул Талботт.
— Тогда ты хочешь со мной подружиться.— Ты слишком любишь себя, Хилл.— О да, — Отем от души рассмеялась. — Я считаю, я прекрасна.Талботт впервые слегка улыбнулся, и Отем почувствовала, что лёд, установленный её приказом, тронулся. Талботт Уингер был одинок и не слишком добродушен, но она это исправит. Отем привыкла добиваться желаемого и не собиралась давать задний ход. Поэтому она расположилась напротив когтевранца в кабинете профессора Макгонагалл, глядя, как он перебирает листья Мандрагоры, выбирая самый свежий, и задавала вопросы. Талботт отвечал неохотно, что, впрочем, ничуть не смущало Отем, пока она не спросила, чем занимаются его родители.Лицо Талботта заметно погрустнело.— Они умерли, — сказал он, не поднимая глаз на гриффиндорку. — Их убили последователи Волан-де-Морта.— Пожиратели Смерти? — Отем вздохнула. Мелиссин троюродный брат, Родольфус Лестрейндж, вместе со своей женой Беллатрисой был известен как один из самых жестоких фанатиков Волан-де-Морта, и она несколько стыдилась такого родства.
— Именно, — кивнул Талботт.
— Я тебя отчасти понимаю. — Отем поджала губы и опустила глаза. — Моего отца убили одиннадцать лет назад. Подозреваю, что это был кто-то из их братии.
Талботт промолчал.— Слушай, — наконец произнесла Отем, — я понимаю, что произвела на тебя не самое лучшее впечатление, но я тебя хорошо понимаю. И вообще, если ты хочешь чем-то поделиться, я умею слушать. И хранить секреты тоже.Талботт недоверчиво приподнял одну бровь.— Как я могу знать, что ты не разболтаешь мой секрет?— Не в моих интересах, — пожала плечами Отем и закинула ногу на ногу. — Тем более, ты помогаешь мне варить зелье, а я готова послужить тебе психологом и хранителем твоей тайны взамен. Если хочешь. Мы могли бы даже быть друзьями.— Ну хорошо, — сдался Талботт. — Только никому, ясно? И ты не моя подруга.Девочка кивнула.— Я незарегистрированный анимаг. Моя мама, Клодетт Вольтер, была лебедем-анимагом. — мальчик вздохнул и наконец протянул собеседнице лист Мандрагоры. — Она была очень красивой. Но их убили, когда мне было четыре, в семьдесят шестом году. Мама научила меня обращаться в орла, но не успела зарегистрировать. И теперь я не хочу регистрироваться. Я спасся только благодаря своим способностям и боюсь, что Пожиратели захотят закончить своё дело и убить меня.Он выдохнул: судя по всему, в его привычки не входило говорить так много, а тем более рассказывать свою печальную историю. Отем с искренним сочувствием погладила его по плечу, заметив, что тот вздрогнул, и сказала мягко:— Мне очень жаль, Талботт. Это ужасно.
— Угу, — ответил Талботт и вдруг взглянул на Отем: — А ты? Что ты можешь рассказать о себе?Отем растерянно развела руками:— Обо мне писали в ?Ежедневном Пророке?. Там всё написано.— О твоей семье, — невозмутимо подчеркнул Талботт. — О том, как Джейкоб Хилл сошёл с ума, сбежал и наслал на Хогвартс кучу проклятий. А ты? Кто ты такая, Отем Хилл?Отем вздохнула. ?Справедливый вопрос…?.— Мой папа из Италии, — начала она. — А моя мама — дочь французского графа, Аурелиуса Лестрейнджа. Джейкоб появился у Мелиссы и Джеральда, когда им было восемнадцать (Талботт удивлённо хмыкнул), а я — через пять лет. Через три года папа умер. А я… ну, мои родители и брат очень ждали моего появления. И всё.
— Я всё равно тебя не очень знаю, — Талботт впервые действительно улыбнулся. — Чем ты увлекаешься, почему хочешь стать анимагом, как ты справляешься со всеми этими Хранилищами?— Слушай, это я тебя выслушиваю или ты меня? — Отем рассмеялась. — Ну, я обожаю летать на метле, читать и хранить секреты. А анимаг — кто не хочет им стать?Талботт посмотрел на Отем с заметным уважением.— Может, — сказал он, — в один день мы и поладим, Отем Хилл.