Достань третью (Галантея, Идарран, Альзур (8/30)) (1/1)

— Боюсь спросить, — говорит Галантея, и тут же спрашивает: — а на кой нам столько чая? — Идём делать жертвоприношение древним богам, — на полном серьёзе отвечает Альзур, водружая на её вытянутые руки тяжеленную плоскую железную банку с чайным ассорти, вдобавок к тем двум, которые бедная трубадурка уже несёт. И вприпрыжку направляется к следующей торговой лавке, на этот раз — со специями. — Никогда не думала, что ты религиозен. И про богов, которые хотят такие странные жертвы, тоже не слышала. — Нельзя воспринимать всё настолько буквально, малышка, — Альзур разводит своими (совершенно свободными, между прочим!) руками. — Значит, подарок? Какой-нибудь даме сердца? Колдунье, быть может?.. Маг вздрагивает, будто ошпаренный, потом пожимает плечами. Но никак это заявление не комментирует. — Тяжело… — Думаешь? — Мне тяжело. Руки сейчас отвалятся, — жалуется Галантея. — Так что же ты сразу не сказала? Альзур щёлкает пальцами, и банки принимаются быстро терять в весе. На самом деле, конечно, Подснежинке любопытно узнать подробнее про мужчину, которого старый маг, пусть и в шутку, назвал древним богом, вот только Альзур быстренько вступает в ожесточённую торговлю с торговцем специями, не давая и слова вставить. Не то чтобы она вообще понимает хоть что-то на офирском.*** — Мне надо поймать одну зверюгу недалеко от Дол Ду Локке. Может, задержусь. А ты пока посидишь у моего… э, у Идаррана. Обычно Альзур вообще никогда не заикается. Странно, думает Галантея. — А почему мы не можем сразу телепортироваться куда надо? — спрашивает, с опаской разглядывая растущие вдоль дороги вековые деревья. То есть как — дороги. Это и тропой-то назвать сложно. Чуть примятая трава в сердце дикого древнего леса. — Аура там после Сопряжения Сфер негативная. Даже я могу ошибиться — так, что наши косточки по лесу будут три поколения потомков собирать. Подснежинка сглатывает: — У нас же, вроде, нет потомков. — Всё так, малышка, всё так. — Мне не нравится. Твой Идарран — он тоже здесь живёт? — В точку. — И чем же он так провинился, можно узнать? — Не поверишь, — горько вздыхает Альзур, — но я тут ни при чём. Точнее, немного причём, но не в том смысле, о котором ты подумала. Подробностей не знаю. Если хочешь — сама расспрашивай, времени на это будет достаточно. А если… — Божечки-кошечки! Это ещё что за штуковина?! На полянке посреди дороги, свернувшись спиралью, лежит что-то огромное. Что-то чёрное, насекомое, многолапое, как скугитера, но при этом очень шерстяное. Шерсть эта — то ли сама по себе, то ли из-за ветра — находится будто бы в постоянном движении. Размером всё это дело с небольшую избу, одни только вибриссы больше в длину, чем в Альзуре — роста. Не то чтобы он слишком отличается этим самым ростом. — Это? Собака, — как ни в чём не бывало говорит этот удивительный мужчина. — О-о-о, не надо меня обманывать. Я знаю, чт-чт-что такое собака. И это — точно не она. — Ну как знаешь. Альзур извлекает на свет из какого-то внутреннего кармана маленькую жестяную баночку. Достаёт из неё крохотную зефирку. Собака заинтересованно приподнимает голову. Маг кидает прямо ей в клюв несколько штук, после чего закрывает банку. — Чего смотришь? Больше — нельзя. Тебе и этого нельзя, но мы же не расскажем папочке, правда?.. — мурлычет Альзур. — Ур-р, — разочарованно тянет Собака, шевеля страшенными усами. — Можно пройти? Вот, славно. Всё это время Галантея прячется у Альзура за спиной. Когда они всё же проходят мимо — прикрывается им, как живым щитом. Только отойдя от животины на почтительное расстояние и убедившись, что она, вроде бы, не собирается ползти следом, Подснежинка выдыхает. И замечает, что они вышли к какой-то невысокой, довольно симпатичной башенке. От неё — а точнее, от входа — тоненькой струйкой вьётся дым. — Мамочки, — шипит себе под нос Галантея, спрятав лицо в ладони.

Её всё ещё немного трясёт от страха; но теперь — ещё и от осознания, что обитатель башни, должно быть, всё время наблюдал за гостями. — Ты так её разбалуешь, — полностью подтверждая догадки Подснежинки, говорит Идарран. И медленно, с удовольствием, втягивает в себя дым из трубки. — С каких это пор ты меня встречаешь? — возмущается Альзур. — С тех пор, как ты начал брать с собой шумных девушек. — Её зовут Галантея. Галантея, это Идарран. Я учил его магии когда-то; но сейчас, по большому счёту, мне самому есть чему у него поучиться. — Я поняла, — пищит Галантея. — Очень приятно, — говорит Идарран таким голосом, будто ему совсем не приятно. Даже, скорее, ему всё равно. Что уж совсем обидно. Он-то Подснежинке сразу понравился. Она ожидала увидеть какого-нибудь стереотипного старого отшельника. Маги вроде бы любят консервировать себя в почтенном возрасте. Но она уж никак не готова была увидеть юношу почти одного с собой возраста, с длиннющими каштановыми волосами, почти девичьим личиком и впечатляюще острыми ногтями. Одевается он в чёрное и красное, что, несомненно, очень идёт к красновато-карим глазам. — Пойдёмте, зайдём, — предлагает Идарран, за что Галантея ему очень благодарна. — С каких это пор Спящее Зло разрешает тебе курить в помещении?! — удивляется Альзур. — С тех пор, как это моё помещение. — Сделай лицо попроще, — просит Альзур, на ходу легонько дёрнув своего ученика за косу. — Смотреть больно. Ну честное слово, мальчишка. В помещении мужчины — чтобы не будить некое Зло, по всей видимости, — переходят на телепатическую речь. Это Галантея понимает по тому, что жестикулируют они не так, как принято в глухонемых языках (уж она-то в курсе), а как-то хаотично, как при обычной речи. Этого, впрочем, достаточно, чтобы понять: ничего особенно важного они не обсуждают. Так, языками чешут. Воображаемыми.

В какой-то момент Идарран отбирает все пакеты и придирчиво расталкивает чай со специями по полкам на импровизированной кухне. Которая, вместе с такой же импровизированной гостиной, и представляет собой первый этаж башни. По ходу беседы заваривают чай (Галантее наливают тоже). Пьют его почему-то совершенно пустым. — Ну, я пошёл, — в конце концов, заявляет Альзур. Идарран медленно моргает, как будто кивнул. — Когда вернёшься? — спрашивает Галантея. — Когда-нибудь, — старший маг легкомысленно пожимает плечами и выходит прочь. Подснежинка на всякий случай убеждается, что дверь за ним закрыта на все замки, какие есть.

— Весь первый этаж в твоём распоряжении, — говорит ей Идарран. — Еда — на кухне, вода — в бочке, книги — в шкафу, удобства — в двери направо. Можешь выйти на улицу, если хочешь, но только до лесу, дальше не стоит. Не шуметь. Меня от работы не отвлекать. Если я вдруг понадоблюсь, то сам об этом узнаю. Справишься? — Хорошо, справлюсь. Идарран медленно моргает ещё раз и забирается по лестнице на этаж выше. Где-то с тихим щелчком закрывается дверь, но тишина зависает такая, что даже это звучит громко. Галантея чувствует какую-то невнятную обиду. С другой стороны, неужели думала, что кто-то будет с ней нянчиться? Вроде бы взрослая кобыла, должна сама себя уметь развлекать. С книжками-то.*** — Как ты рассматриваешь возможность провести ночь в… более безопасном месте? — в лоб спрашивает Идарран. — Более безопасном? Это как? — Если честно, я думал, Альзур вернётся до темноты. Но если не вернулся, то это в корне меняет дело. Так что, сможешь телепортироваться отсюда? — Нет, — округлив глаза, лепечет Галантея. — То есть, конечно же, не отсюда, а чуть подальше. Собака тебя проводит, если хочешь… — Да вы оба издеваетесь, что ли! — в сердцах Подснежинка даже топает ногой. Опасно громко, надо сказать. — Не пойду я ни на какую улицу и ни к какой собаке! Что это вообще за собака такая, которая выглядит как шерстяная сколопендра?! И телепортироваться я не умею! Я вообще не… — То есть, ты не магичка? — теперь уже настал черёд Идаррана удивляться. — А что, сильно похожа? — У тебя с момента нашей встречи глаза поменяли цвет не меньше чем четыре раза, — неохотно сообщает маг, скрещивая руки на груди. — А, это… Долгая история. И это вообще ничего не значит. Альзур говорит, что у меня магический потенциал как у зубочистки, а уж он-то умеет определять подобные вещи. — Хорошо бы он их ещё на глаз умел определять, а не через Испытания Травами. Не хочу его как-то дискредитировать, но иногда талант маскируется полным отсутствием такового. — Я умею писать стихи и играть на скрипке. Достаточно талантливо. По крайней мере, на хлеб могу заработать. С маслом, а то и с сыром. — Как скажешь, — Идарран скрещивает ещё и ноги в щиколотках. — Я хотел сказать, что ты — точно непростая девочка, а Альзуру уже приходилось натаскивать магичек для Тиссаи де Врие. — Нет. Я — совершенно точно не из таких. — Тогда самостоятельные порталы отпадают. Так чем тебе Собака не угодила? — Тем, что она… ну, не собака? — Это имя собственное, сокращение от IDR UL Ex NC 084 ALPHA, или, если точнее, “Опять Собака Жрёшь Что Попало”. Это не я придумал, не надо на меня так смотреть. — А что за Спящее Зло? Какой-нибудь грозный Идр-ночной мотылёк, который просыпается после заката и жрёт всех подвернувшихся под лапу девиц? Альзур решил наконец от меня избавиться, но ты сжалился надо мной за красивые глазки? — Близко, — уголки рта Идаррана дёргаются в подобии улыбки. — Он высший вампир. И настроение у него в последнее время… — Он покрыт хитином? У него больше двух пар конечностей? — Нет. Обычно он выглядит как обычный человек. — Тогда я согласна и на Спящее Зло, и на Бодрствующее. Вне зависимости от того, в хорошем оно настроении или нет. Идарран делает несколько глубоких вдохов-выдохов и, в конце концов, тихо смеётся, обнажая нечеловечески острые клыки и резцы: — Да уж… Если устала — можешь поспать в моей кровати. Я всё равно собирался работать.

— Можешь просто принести подушку и одеяло, если свободные есть? Я останусь тут, — гордо вздёрнув кончик носа, просит Галантея. Уж её какими-то вампирскими шуточками не запугать. Если чудовище понимает и говорит с ней на одном языке — они придумают, как договориться. Идаррана это тоже касается. — Хорошо, — говорит маг и уходит. Через пару минут возвращается с подушкой и лёгким, тёплым одеялом. Глотнув остывшего чая прямо из носика заварочного чайника, поднимается по лестнице и шёпотом говорит: — Спокойной ночи, Галантея. В башне достаточно тихо, чтобы это услышать. Подснежинка сооружает себе гнездо из одеяла, подушки и кресел-мешков, так, что снаружи в итоге остаётся только кончик носа. Постельное бельё свежестиранное, но даже через него слышно еле уловимый запах кожи, волос и духов Альзура. Очень уютно. Можно представить, как будто он и правда сидит где-то рядом, невидимый и неслышимый. Сон обрушивается внезапно, ударом по голове. Тут вообще на удивление неплохо спится.*** — Достань, пожалуйста, третью чашку. — Он с тобой связался?! — Достань. Галантея безропотно ставит на стол третью пустую кружку. Вскоре после этого, как будто из воздуха, возникает третий мужчина. Совсем не Альзур, как хотелось бы Галантее. Этот — тоже черноволосый, с проседью на висках и светло-голубыми глазами. Зато подчёркнуто небрежен: без бороды, но с щетиной, босой, в рубашке навыпуск и красном сюртуке, накинутом на плечи. Плеснув в пустую кружку чая, он закладывает подмышку книгу с навесной полки и небрежно машет свободной рукой; нет — кончиками пальцев даже. — ...Доброе утро? — неуверенно блеет Галантея. Спящее Зло, выполнив норму по социализации на день, удобно разваливается с книгой в одном из кресел и ставит чашку на пол. Кажется, настроение у него даже почти не злое.