00:04 (1/1)
Чанмин знает, чем это кончится. И это будет его первое полностью осмысленное убийство. Медленное и жестокое. Сейчас в его руках жизнь собственного друга, и он не берёт эту ответственность на себя. Он видел, как живут винтовые, и точно знает, как будет жить Кюхён. Чанмин переживает смерть Кю ежесекундно и пытается скинуть с себя ответственность за его жизнь, как мерзкого паука с плеча.
По пути Мин заезжает в аптеку к Сонмину, мило болтает с ним, улыбается и покупает спирт, вату, перчатки, шприцы и витамины в ампулах. Всё это время он старается не думать ни о чём, а снова садясь за руль, хладнокровно следит за дорогой.Уже паркуясь около дома Кюхёна и смотря на пакетик из аптеки, он на секунду задерживает дыхание и бережно заворачивает в праздничную упаковку большой кусок надежды в себе, а потом выходит из машины, забирает пакет и идёт к подъезду. Домофон не работает, приходится звонить. Кюхён как-то по-детски радуется, снова слыша его голос, и скидывает из окна ключи. Чанмин поднимает их с мокрого асфальта, только что облитого осенним ливнем, и не спеша снова идёт к подъезду, открывает дверь, потом дожидается лифта, заходит в него, поднимается до седьмого этажа и входит в открытую для него дверь. Вот он, этот порог. Вот она, эта черта, за которую он уже переступил. Кю закрывает за ним дверь и провожает до кухни. Из трёх лампочек в люстре горит лишь одна, и света кажется катастрофически мало. А ещё Чанмина шатает, он чувствует землетрясение в себе и во всём мире, у него трясутся руки, и от этого пакетик в них начинает тихо шуршать, поэтому он кидает его на стол. Обратной дороги нет.
Кюхён садится за стол и рассматривает содержимое пакета, у него такой беззаботный вид, что Чанмину больно глотать. Мин снимает пальто и по-хозяйски отдаёт Кю, чтобы только не видеть его какое-то время. Пока тот уносит пальто в коридор, Чанмин роется в шкафу с лекарствами и ищет хоть что-то, отдалённо напоминающее жгут. Кюхён возвращается, когда Чанмин уже моет руки, останавливается в дверном проёме и наблюдает, как тот без лишней суеты их намыливает, потом тщательно шоркает, ополаскивает, медленно выключает воду и насухо вытирает. Кюхёну хочется подойти и обнять его. Просто так. Просто потому, что он не понимает, что такого делает, почему Чанмин реагирует именно так.
Они садятся за стол друг напротив друга, Чанмин холодно избавляется от всех упаковок, отодвигает витамины на другой конец стола и старается не смотреть в глаза, что в ожидании наблюдают за ним. А Кю старается смотреть пристальнее, запоминать, хотя уверен, что сам себе никогда колоть не будет. Это его маленький каприз. И он уверен, что Чанмин не откажет. Он уверен, что каждый раз Чанмин будет следить за ним и не позволит натворить лишнего. Он просто уверен в Чанмине. А вот Чанмин в себе не уверен. Мин одевает перчатки, достаёт из кармана заветный бутылёк и набирает жидкость в шприц. У Кюхёна першит в горле, и он пытается откашляться, пока Чанмин убирает воздух из шприца, чтобы не задуть вену. Потом Мин берёт руку друга, затягивает жгут на предплечье и просит его поработать кулаком, пока нащупывает вену и протирает будущее место укола спиртом. Для него это тоже впервые. В горле пересыхает, но он решает, что не будет отрываться, а выпьет целый литр после того, как закончит. Желательно чего-нибудь алкогольного. Кюхён еле слышно выдыхает и позволяет себе отвернуться, когда чувствует холод тонкой иглы на сгибе локтя. А вот Чанмин себе этого позволить не может. Он старается делать всё как можно аккуратнее и спокойнее, пряча от мира и себя безумно быстрые удары сердца. Наркотик вводит тоже медленно, задержав дыхание, и, когда поршень упирается в конец, он даёт выход воздуху из лёгких и выводит иглу. В груди становится неописуемо пусто, будто он больше не дышит, будто ему это и не требуется. На языке появляется неприятный металлический привкус. Шим рывком встаёт с табуретки, хватает первый попавшийся стакан, наливает в него холодной воды из-под крана и выпивает её залпом. А потом удаляется, пока Кюхён всматривается в темень за окном. Из коридора слышатся суетливые звуки сборов, а потом громкий хлопок двери. Кю бы даже его проводил, если бы уже не стал заложником праздничного мира. Весёлого и сладко пахнущего яблоками.С низа живота по всему организму разливается жидкий восторг, и он понимает, что влюбился. Влюбился целиком в этот мир. Он безудержно смеётся падая с высоты в пропасть, но так и не разбивается, не долетает до конца. Перед глазами быстро мелькают картинки. Безудержная скорость, чувство полёта над всем миром. Сейчас он - Бог. Вместо сердца внутри бьётся ни с чем несравнимое чувство господства, гоняя адреналин по венам. Внутри быстро растущее и дикое желание что-то делать. Хоть что-нибудь. Ведь он может всё. Кюхён крепко обхватывает себя руками за плечи и пытается обнять. Со всей силы. Страха нет. Дыши. Идеально чистого кислорода настолько много, что он ударяет под дых. Приходит то, что Кюхён назвал бы прозрением. Невероятная ясность ума, бешеный заряд энергии. Никакая машина не сравнится с его совершенным разумом. Ему наконец-то хочется творить. Сегодня он маг, волшебник. Сегодня мир тот, который должен быть. Только сегодня всё правильно. Всё остальное было не тем, ненужным, ложным. Вот та сказка, которую он ждал. Игра стоила свеч.Следующие сутки Кюхён чувствует себя суперменом. Он штампует мелодии одну за другой и не может подавить в себе страшное желание кого-нибудь поцеловать. Он гонится за ускользающим временем, боясь неуспеть. Сочиняет, играет, упиваясь собственным вдохновением, уходя глубоко под воду, падая с высоты на дно, не ударяясь о водную гладь. Он действительно чувствует, что живёт. Живёт в бешеном ритме, на полную катушку. На скорости, глушащей все пределы.А ближе к следующей ночи всё гаснет. Он всё так же не может спать, есть, пить и сочинять. Он вообще ничего не может. Ещё в большей степени, чем не мог до этого. Ужасы становятся страшнее, кошмары оживают, а желание жить улетучивается и оседает на крышах чужих домов, до которых ему никогда не добраться. Слишком страшно. Его поймают, все хотят его убить. В мире нет ничего родного, он один сам за себя, и ему нечем защищаться. Мышцы начинают болеть, в голове снова привычный разгром, только больше раз в десять. Кюхёну кажется, что он окончательно сходит с ума. Захлёбываясь собственными страхами и беспомощностью, он проводит несколько часов под ледяным душем, стараясьотогнать от себя всё безумие. Кю сжимается в комок под холодными струями и пытается шёпотом умолять весь мир его не трогать. А ещё он зовёт Чанмина. Но искренне не хочет, чтобы тот приходил, потому что он опаснее всех. Кюхён знает это абсолютно точно. От этого хочется выть. Его тело превращается в вату, сил не остаётся совсем. Кюхён безвольно смотрит в потолок и ждёт нового чуда.Но чудо не приходит. Хотелось рыдать, вспоминая солнце внутри и чудесный запах спелых яблок. Это было необходимее, чем воздух. Нужнее, чем всё на свете вместе взятое. Он летел на бешеной скорости, а сейчас в машине кончилось топливо. Жажда скорости была непреодолимой, диктующей правила, в крошки дробящей изнутри все кости, заставляющей дрожать пальцы на ногах. Надо было получить желаемый заряд быстрее, как можно быстрее. Тогда Кюхён берёт себя в руки, собрав последние силы, вылезает из ванной и добирается до телефона. Двигаться необычайно тяжело, поэтому он с трудом добирается до постели. Набирая номер Чанмина, он долго не решается нажать на вызов, метаясь по мокрым простыням. Но только Чанмин мог снова подарить ему сказку. А за эту сказку и жизни не жалко. За неё вообще ничего не жалко.-Да?-Мне нужно ещё.