Часть 6 (2/2)

- Эй, Кекс, - тихо позвал Джотаро, пока Джозеф с Цезарем начинали спорить о том, не хуже ли ?малышки? ударника ?малышек? гитариста. Нориаки осторожно выглянул из своего убежища и хотел было ещё раз извиниться, как вдруг Куджо продолжил, - всё в порядке. Приляжь, если хочешь.

Ему не послышалось? Не послышалось же? Джотаро не против? Он разрешает прилечь на его плечо? Или даже на его…- Всё в порядке? В смысле ?всё в порядке?? То есть когда я прошу, мне отворот-поворот, а как только Кексик попросил, так пожалуйста? – тихо сказанное младшим братом предложение не осталось не замеченным итальянцем, а потому пятая точка последнего теперь полыхала обжигающим пламенем. Масла в огонь подлило и то, как Нориаки с кротким ?спасибо? вновь положил голову гитаристу на плечо, не осмелившись на большее, и взглянул на Цезаря с гаденькой довольной улыбочкой на губах. Цеппели театрально приложил руку к груди и продекламировал, – братишка, ты разбиваешь мне сердце!

- Цезарино, а пошли-ка попкорн сделаем и сериальчик посмотрим! – героически вмешался Джозеф, спасая ситуацию и заминая конфликт, после чего не без труда поднялся с дивана и попытался подтолкнуть сопротивляющегося итальянца в сторону кухни, впрочем, совершенно безуспешно.

- Подожди, Джозеф, сначала я разберусь с Джутом, - только начал итальянец, плотно сжимая кулаки и практически метая в младшего брата стрелы своим злым взглядом, как Джозеф молча наклонился и безо всякого предупреждения закинул Цезаря на плечо. Конечно же, это вышло далеко не так грациозно, как в каких-нибудь романтических фильмах, в связи, в первую очередь, с габаритами итальянца, а во-вторую – с тем простым фактом, что итальянец этот сопротивлялся, как дикий зверь, которого силились пленить охотники, но всё-таки кое-как ударник управился с вырывающимся ягуаром и не спеша понёс на кухню, стоически терпя его удары, неумолимо обрушающиеся на спину, и раздражённые крики вроде: ?Какого хрена, Джус?! Отпусти меня сейчас же, мать твою!?

- Устал? – спросил тем временем Джотаро, когда Какёин от души зевнул, мило прикрывая рот рукой, и поудобнее устроился рядом с альфой, прижимаясь к нему уже более раскрепощённо, почти всем телом, как к тёплой печке холодным зимним вечером. Близкий контакт дарил такое же ощущение защищённости и спокойствия, как и тогда в парке, когда дурманящий аромат гитариста окутал омегу с ног до головы. От этого приятного воспоминания Нориаки испытал странное чувство щекотки, бутоном расцветающее внизу живота.- Немного, - Какёин ответил с нескрываемой печалью, - домой уже пора, а я даже на часы не смотрел... Мамка убьёт, наверно.- Ой, ладно тебе, Нориаки-кун! – вдруг вклинилась Холи, впервые за вечер вновь показавшаяся в гостиной. Она повела себя благородно и терпеливо, решив не мешать сыновьям наслаждаться компанией друзей и ни в чём их не ограничивать. - Оставайся сегодня у нас, если хочешь, - женщина и сама зевнула, мысленно выбирая, помыть ли скопившуюся в раковине посуду сейчас или отложить на завтра.

- Правда? – Нориаки тут же оживился и удивлённо взглянул сперва на Холи, а затем на Джотаро, и тот утвердительно кивнул, не в силах сдержать слабой улыбки: Какёин словно светился изнутри, когда загорался какой-либо идеей.

– Спасибо! Мисс Куджо, Вы – золотая женщина! – рыжий был вне себя от счастья; он всегда мечтал пойти к другу на ночёвку, но раньше ни возможности, ни повода не было, а теперь неожиданно предоставилось и то, и другое. - Сейчас тогда, только за вещами сбегаю! – обратился он уже к Джотаро и с этими словами птицей рванул к входной двери. Куджо проводил омегу уставшим взглядом и своим обычным ?ну и ну?; ему тоже идея с ночёвкой пришлась по душе, ведь расставаться сейчас абсолютно не хотелось.

***С уговорами Нориаки не затягивал: только ввалившись домой, он тут же начал осыпать маму извинениями за столь позднее возвращение и обещался помочь с уборкой всей квартиры на следующий день, если только она отпустит его на ночёвку. Сердце у Сакуры, как ни крути, было всё же доброе, а потому она лишь покачала головой и согласилась с горе-чадом на такую выгодную сделку. Конечно за то, что сыночек увлёкся посиделками в гостях и даже не написал ни разу за всё это время, ему досталось по затылку, но в этот раз он кричать и спорить не начинал, слишком уж был взволновал. Невольно Миссис Какёин вспомнила свою собственную молодость: то, как старалась быстро собраться на прогулку с Томасом в час ночи, когда родители уже спали, и то, как возвращалась с чудного свидания под самое утро… Нори же хотя бы её предупредил, отпросился честным путём - и то отрадно.

Рыжий со скоростью света собрал вещи, небрежно покидав их в первый попавшийся пакет, и выбежал из квартиры так же стремительно, как и зашёл. У соседей было уже совсем тихо, и свет горел лишь на кухне, мягко освещая всю гостиную через арку в стене. Джотаро верно дожидался Кекса и, услышав воодушевлённое: ?Я готов!?, не спеша поднялся с дивана и закрыл за другом дверь. Что странно, ни одеяла, ни подушки на диване всё ещё не было, хотя японец мог бы успеть всё подготовить. Нориаки саркастично подметил:

- Джут, ты бы хоть гостям постелил, что ли.- Нет, - кратко ответил Джотаро, кивая в сторону коридора, - пойдём в мою комнату, - и с этими словами повёл друга за собой по едва освещённому коридору. На самом деле, альфа любил полумрак, а потому большую часть времени в своей комнате проводил либо без света вообще, либо со включенным настенным светильником.- О, - только и выдал Кекс, внутренне начиная сгорать от нетерпения; всё-таки в гостях у гитариста он был впервые, потому что в отличие от бездельника Джозефа, который мог позволить себе хоть каждый день разгуливать по друзьям, у омеги были заказы, некоторые из которых и так уже были просрочены, и комнату Джотаро до этого он мог лишь размыто представлять в смелых фантазиях, - ну ладно, раз предлагаешь.

Комната альфы оказалась достаточно близкой к тому, какой успела нарисоваться в воображении рыжего: куча плакатов и пластинок на стенах, прилично потрёпанный проигрыватель на старом комоде, какая-то корзинка с кучей цепей, браслетов и другими ?пустыми понтами? на столе. Всё тёмное и мрачное, но при этом по-своему уютное.

- Это чё за дыра? - Нориаки правда понравился незамысловатый дизайн, но он не упустил возможности подколоть друга, – а мы точно у тебя в комнате, а не в ?Рок бункере??

- Ну и ну, - прыснул Джотаро, игнорируя едкий риторический вопрос, и рывком стянул с кровати чёрное покрывало, запуская его куда-то к стене. Места здесь было не очень-то много, но вполне хватало и для довольно просторной полутораместной кровати, и для небольшого матраса на полу рядом с ней. - Ложись на кровать. Я буду на полу.

- Нет, Джотаро, я так не могу, - уверенно возмутился Какёин, вставая перед другом и мешая ему тем самым пройти ко второму спальному месту, - я, всё-таки, в гостях, так что оставайся на своей кровати, а я могу и на пол лечь.

- Нет, я буду на полу, - вкрадчиво повторил японец, не желая отступать.

- Джотаро, - Нориаки как-то странно выделил имя друга, окрасив его непонятным оттенком, и это почему-то прилично надавило на совесть, прямо как давило ?я же говорил? Цезаря в те моменты, когда гитарист действительно лажал, не послушав дельного совета. - Пожалуйста.- Ладно, - тяжело выдохнув сдался брюнет, по лицу собеседника понимая, что спорить бесполезно, а значит время и силы тратить на лишние споры не стоит. - Я мыться. Скоро вернусь.

***Нориаки за время отсутствия друга успел переодеться в свою любимую полосатую пижаму, а позже и сам пошёл умываться. По дороге назад юноша сделал настоящее открытие: совершенно случайно заметил на стене интересную картину, точнее фотографию, в красивой деревянной рамке; на ней была Холи, ещё совсем молодая, без единой морщинки на лице, и два маленьких мальчика: один светленький, с пластырем на разбитом носу и скрещенными на груди руками, весь взъерошенный и насупившийся, второй тёмненький, просто невероятно хорошенький, обнимающий маму с лучезарной улыбкой на лице. Не может быть, неужели этот милый мальчик…- И как только ты из этого, - с порога спросил Кекс по возвращению в спальню, указывая рукой куда-то в коридор, - вырос в Джотаро?

Гитарист хмыкнул, задумываясь на секунду. Он и сам не знал, как это произошло, в какой именно момент он начал меняться и становиться более нелюдимым, и хотя вспоминать прошлое всегда казалось ему постыдным, рядом с Нориаки было не страшно решиться на откровение:- Раньше я был дрищом.

- Ты? Не может быть, - искренне удивился омега, устраиваясь на матрасе, и заинтригованная улыбка сама собой расплылась на его розоватых тонких губах. Образ стройного Джотаро без привычных внушительных мышц просто отказывался проектироваться в сознании, и Какёину показалось, что если он ещё усиленнее начнёт думать об этом, то его мозг выдаст ошибку и отключиться насовсем.

- Да, я был реально тонким, - подтвердил свои слова Куджо, параллельно разминая перед сном шею, - потом в старшей школе начал качаться.- А ещё обозлился на весь мир, - предположил Кекс, судорожно пытаясь представить, что же могло настолько поменять альфу. Хотя, наверно, эти перемены нельзя связать с какой-то конкретной причиной; скорее всего, происходило всё постепенно, под влиянием совокупности различных факторов.

- Это что? – вместо ответа спросил Джотаро, уже укладываясь и зарываясь в одеяло, когда Нориаки достал из пакета нечто красно-зелёное внушительных размеров. В тусклом свете ночника трудно было наверняка сказать, что это, а в своих догадках альфа сомневался.

- Это моя плюшевая вишня, - невозмутимо ответил Нориаки, с любовью прижимая игрушку к сердцу, как старого друга после долгой разлуки.

- Плюшевая… Вишня? – очевидно, брюнет расслышал всё правильно, но от этого вопросов у него не убавилось.

- Да, её зовут Большая Вишня. Я всегда с ней сплю, - гордо заявил Кекс, укладывая плюшевую игрушку рядом, - у меня много плюшевых вишен. Есть ещё Мистер Вишня и Вишня в Шляпке, - омега так ласково и невинно перечислял имена своих мягких друзей, что Джотаро не выдержал и рассмеялся, не хохотнул один раз, а по-настоящему рассмеялся, и Кекс замер; он впервые такое слышал. Смех Джотаро был низким и похожим на злодейский, и наверно поэтому он закрыл рот рукой и повернул голову так, чтобы не было видно лица, но Нориаки не мог отвести от друга взгляда, будто будучи очарованным прекрасной сиреной.

- У тебя красивый смех, - тихо заметил он и тут же умолк, чуть краснея, осознав, что сказал это вслух. Омега просто ненавидел тот факт, что его недюжинная смелость проявлялась обычно именно в самых неловких ситуациях, да ещё и контролировать эти внезапные проявления было довольно трудной задачей.

Куджо вдруг замер на мгновение, словно не в силах поверить в услышанное; впрочем, так оно и было, ведь никто раньше не называл его смех красивым, а уж тем более с такой неподдельной искренностью. Юноша скромно возразил:

- Он пугающий.

- Нет, Джотаро, он красивый! И улыбка у тебя красивая, - последняя фраза к концу затихла, потому что омега почти зарылся в Большую Вишню лицом, найдя в ней временное укрытие от мимолётной неловкости, - не закрывайся больше, когда смеёшься, - добавил Нориаки на грани разборчивости и пожалел, что вообще решился на такие откровенные комплименты. Кто знает, как Джотаро отреагирует?

- Спасибо, - тем не менее тихо поблагодарил альфа, вновь переводя взгляд на собеседника и улыбаясь, не широко, но и не сдерживаясь в этот раз; это стало ещё одним небольшим шажком к полному, всеобъемлющему доверию, ведь Какёин стоил того, чтобы ему доверять. Он всегда был прямолинейным, но никогда не стремился кого-то по-настоящему обидеть; он был надёжным и умел хранить секреты. Пока Джотаро думал об этом, в его душе зародился странный лёгкий трепет, и это было, несомненно, приятное чувство, но всё равно незнакомое, а оттого - настораживающее.

?Надо что-то сказать, срочно?, - мысли вихрем взвились в голове Нориаки, и вдруг он вспомнил, наконец, то, о чём хотел спросить ещё давно.- А у тебя только одна Матовая Малышка?

- Нет, - Джотаро сел в кровати и одним ловким движением стянул с себя спальную футболку, - ещё есть Акустическая Малышка, но я реже на ней играю, - альфа кивнул на деревянную гитару где-то в углу комнаты, успевшую даже немного запылиться, и выключил ночник, - жарко… - в серебристом свете луны торс альфы выглядел мраморным, а каждый изгиб мышц отбрасывал контрастную тень, делая их визуально ещё больше. Нориаки был словно околдован, загипнотизирован идеальным телом, которого неожиданно сильно захотелось коснуться, о котором и сам мечтал всю жизнь. Омега нервно сглотнул, пропуская мимо ушей рассказ о том, как маленький Джотаро выпрашивал у Холи свою первую гитару, которой сейчас уже не было и в помине.- Джотаро, а можно я как-нибудь нарисую тебя с натуры в полный рост? – вопрос сорвался с губ раньше, чем Кекс успел его обдумать, но пути назад не было. Омега был уверен, что такой момент было бы грешно упускать: если чего-то хочется, нужно искать возможность, а не оправдание, не так ли? И всё же сомнения цепкими когтями скребли душу. Вдруг гитарист неправильно всё поймёт? Что тогда? Как оправдаться?

- С натуры? – Джотаро вновь плюхнулся на мягкую подушку и свёл брови к переносице, что выразило, впрочем, не возмущение, а лёгкую неуверенность. Конечно, словосочетание японцу было знакомо по отрывкам из разных фильмов, но все тонкости он представлял едва ли.- Ну да, знаешь… - рыжий только хотел объяснить альфе суть термина, как запнулся, ибо его озарила гениальная идея. Возможно, Куджо, как и многие дилетанты, полагает, что рисование с натуры включает в себя только изображение голого человека, а если так, то тот факт, что он сразу не начал отнекиваться от этой идеи, мог означать, что он вполне допускает такую возможность. Уверовав в собственную скромную догадку, Нориаки панически пытался подобрать хоть какой-нибудь нейтральный синоним к слову ?голый?, неосознанно сжимая Большую Вишню сильнее, но жалкие попытки с крахом провалились; такое завуалировать никак не получится, - без… Без одежды.Повисла мимолётная тишина, но Кексу казалось, что за это время он успел несколько раз помереть, вознестись на небеса и вернуться на Землю.

- Совсем голым? – наконец осторожно уточнил Джотаро, - Но зачем?

- Я часто рисую людей с натуры в университете, и… Это была бы хорошая тренировка, - поспешил объяснить тогда Какёин, так удачно вспомнивший о том, что помимо эстетического удовольствия и правда получит несравненный опыт, - но я могу дать тебе полупрозрачную ткань! – тут же добавил рыжий, ведь теперь дело осталось за малым: донести до альфы, что руководствуется он исключительно художественным интересом, и что вообще искусство – это святое, а потому никаких задних мыслей он, как художник, не имеет, - и обещаю никому не показывать. Можешь даже потом забрать картину себе, - если эти аргументы не справятся с задачей, то уже ничего не поможет. Оставалось ждать.

- Ладно, - кратко согласился японец, ибо уважал изобразительное искусство, хотя и совсем в нём не разбирался, а потому не видел поводов отказываться, пусть сильно заманчивым это предложение назвать было тоже нельзя. Тем более, если он правда может чем-то помочь, то обязательно сделает это. - Если хочешь.- Класс, спасибо, Джотаро! – радостно воскликнул омега и лучезарно заулыбался, ведь поначалу поверить не мог, что гитарист возьмёт и согласится, да ещё и так спокойно, без издёвок. - Как насчёт завтра после репетиции? Не будешь занят?- Нет. Давай, - альфа искренне не понимал, почему Нориаки настолько обрадовался, ведь в случае отказа он мог бы просто обратиться к Цезарю, который уж точно не был бы против потешить лишний раз своё королевское самолюбие.

- Ура! – Кекс завертелся под одеялом в попытках найти для них с Большой Вишней удобное положение и уже мысленно выбирал интересную позу для своей новой модели; такой случай может больше никогда не выпасть, поэтому нужно было срочно начать продумывать общую композицию. А ещё фон! Сколько деталей предстояло рассмотреть! Перестав елозить, рыжий тихим, полным благодарности голосом добавил, - спокойной ночи, Джотаро.- Спокойной ночи, Нори, - так же тихо отзеркалил брюнет, особенно мягко выделяя имя друга. Он давно хотел обратиться к Кексу по имени, и раз тот решил сегодня быть смелым, то и Куджо решил последовать этому примеру.

- Это прозвище только для семьи и самых близких, - тихо выдал омега с толикой строгости и неуверенности в голосе, заметно напрягаясь. Такого альфа никак не ожидал.

- Я… - Джотаро не знал, что сказать. Вот оно как, оказывается. Неловко вышло. Разум альфы будто очистился, причём от всего словарного запаса вообще, подчистую, и стал подобен пустому белому листу, причём в тот самый момент, когда срочно надо было придумать лаконичное извинение. В конце концов не осталось других вариантов, кроме как сказать правду. - Извини, я просто много раз слышал, как тебя мама так называет, и…- Ничего, - внезапно перебил Нориаки, отчего-то засмущавшись и до носа подтянув одеяло, чтобы скрыть внезапно подступивший румянец. - Тебе можно… - добавил он тише, едва различимо, но так, чтобы альфа точно услышал.- Хорошо. Спокойной ночи, Нори, - немного неуверенно, но так же мягко, как и в первый раз, повторил Куджо, закрыв, наконец, уставшие глаза. Он не знал, почему басист решил дать ему такую привилегию, учитывая то, что ?близких? у омеги, в общем-то, было немного, если были вообще, но от этих мыслей в душе разлилось странное тепло, прямо как когда дарят действительно стоящий подарок или осыпают красивыми комплиментами.

Самое интересное, что Нориаки и сам не знал, почему вдруг решился на такой серьёзный шаг. Назови его имя в сокращённом варианте Джозеф или Цезарь, на них бы посыпались угрозы, а может и острый локоточек в ребро бы прилетел, но с Джотаро всё обстояло иначе. От него это звучало непривычно, а оттого немного странно, но при этом в сердце не начинал разгораться гнев, совсем нет. Кексу хотелось, чтобы гитарист так его называл.

За окном устрашающе гудел поднявшийся ветер. Погода была ночью неспокойной: температура немного снизилась, и тучи беспроглядной пеленой безжалостно затянули небо. Сначала Кекс затерялся в своих же размышлениях, а потом, глянув в окно, почувствовал, как стало неуютно и даже одиноко. Парень редко ощущал такое; обычно с ним всегда были вишни, а теперь и надёжные друзья, но сейчас, несмотря на то, что Джотаро был чуть дальше расстояния вытянутой руки, это расстояние казалось пропастью, непомерно широкой. Омега привык действовать в соответствии со своими желаниями и ощущениями: если ему нравилось что-то, то он это делал, независимо от запретов и мнения окружающих, и сейчас ему захотелось сделать кое-что рисковое, но риск этот совершенно точно был оправдан. По крайней мере, так казалось Нориаки, когда он без долгих раздумий аккуратно встал, оставляя Большую Вишню под толстым пуховым одеялом, чтобы она не замёрзла ненароком, и по-кошачьи тихо подобрался к кровати Джотаро. На мгновение рыжий заколебался, но всё-таки собрался с духом и осторожно юркнул к гитаристу под бочок, а затем медленно поднял взгляд на его лицо. Альфа выглядел на удивление спокойно и умиротворённо, когда спал, но его мышцы по-прежнему были напряжены. Этот факт Нориаки отметил с сочувствием.

Лежать под одеялом с Джотаро, так близко, что их разделяли лишь сантиметров десять, было совсем не тем же самым, что лежать рядом с Большой Вишней. Потому что Большая Вишня не пахла морем, потому что от неё не исходил пленяющий жар, как от уютного костра посреди безлюдного леса, потому что её не хотелось разглядывать так же, как эти густые пышные брови, впалые скулы, что тронула едва заметная щетина, крепкую массивную челюсть, пухлые потрескавшиеся от ветра губы.

- Джотаро, - одними губами выдохнул Какёин, и на краткое мгновение дыхание его замерло, будто он увидел картину в галерее настолько красивую, что потерял саму способность дышать, растворился в потоке возвышенного и прекрасного. Юноша робко прильнул к брюнету, сокращая и без того небольшое расстояние до минимума, прижался к горячей широкой груди, не сильно, едва касаясь, но так, чтобы чувствовать успокаивающее, вселяющее надежду тепло, чтобы ощущать всем телом сильного альфу и вдыхать полной грудью его аромат. Вся комната отдавала им, но находиться в эпицентре было чем-то другим, чем-то интимным. Лёжа на матрасе Нориаки уснуть не мог, сонливость предала его, отказываясь принимать назад в свои объятия, но те ощущения, что дарил Джотаро, убаюкали омегу в считанные минуты, как младенца убаюкивает грудь любящей матери.

Какёин уже спал, когда по его мягким, хоть и далеко не шелковистым волосам прошлись мозолистые от постоянных репетиций пальцы, подхватили вьющуюся чёлку и аккуратно заправили за ухо, чтобы не мешала, не лезла в лицо. Джотаро не спал. У него часто бывали проблемы со сном, а потому даже при всём желании он не смог бы отдаться миру Морфея за столь короткое время. Альфа не знал точно, сколько времени прошло; он перестал следить за этим давным-давно, чтобы лишний раз не расстраиваться.

Вблизи омега казался таким… Маленьким. Или это просто альфа вымахал аномально огромным? В любом случае, лежать рядом с Нориаки было всё равно, что рядом с котёнком, пушистым, хрупким, которого нечаянно придави, и всё – тут же проснётся и жалобно замяукает, и кори себя потом за это до скончания дней. Джотаро невольно провёл рукой по рыжей голове, оглаживая её, но очень легко, чтобы не потревожить драгоценный сон друга. Непослушные пряди спутались и торчали в разные стороны, очевидно, их обладатель не очень-то ухаживал за волосами. По крайней мере, точно не так тщательно, как Цезарь, у которого имелось тридцать-три разных кондиционера на все случаи жизни. Нориаки вообще не был идеальным: его локоны не были гладкими, как у принцессы, а лицо не было ровным, будучи усыпанным веснушками и прыщиками; более того, он и не прилагал больших усилий, чтобы это исправить, но всё же именно эти детали, именно такая причёска и такие черты лица так ему шли, что Куджо он всё равно казался красивым.

Какёин зарылся в грудь гитариста, неосознанно прижимаясь чуть сильнее, словно ища защиты, тихо бурча что-то неразборчивое сквозь сон. Это было так мило, что альфа не сдержался. Если Нориаки можно делать что-то странное, пока Джотаро спит, то и Джотаро имеет право на обратное, ведь так? Юноша приподнял голову и, очень медленно склонившись над лицом басиста, невесомо коснулся шершавыми губами мягкой щеки, чтобы потом так же медленно отстраниться. Куджо удивился своим же действиям, и всё же он просто сделал то, чего вдруг захотел, ни больше, ни меньше. Прикрыв, наконец, уже слипающиеся лазурные глаза, альфа приобнял омегу, весьма крепко, но в то же время ласково и осторожно, в попытке согреть и защитить его чуткий сон.

- Море… - сонно подал голос Нориаки, которому снилось, как они с Джотаро гуляют по длинному безлюдному пляжу, держась за руки и любуясь морской гладью.

- Вишня… - шепнул Джотаро, полной грудью вдыхая свежий ягодный запах, что усыплял лучше всяких снотворных.