Глава 6. Билл. Новые возможности. (2/2)

- Ты решил напугать меня еще больше? – зло сверкнул глазами ты из-под желтых стекол, уже успевших покрыться мелкими капельками воды.

- Нет, - я взялся за твое запястье и прикрыл дверь, - я просто пытаюсь отвлечь тебя от злобы на Бенджамина. Билл, пообещай мне, что не будешь с ним связываться. Я не хочу, чтобы он снова имел возможность угрожать тебе повесткой в суд. Я не знаю, какого черта он уже второй раз нарывается, но направлено это точно на тебя, потому что он твой характер знает. Билл, пообещай.

Плотно сжав губы, ты сердито сверлил взглядом темно-синюю поверхность двери. Когда ты сломал Бенджи нос и пару ребер после его неудачной попытки разнообразить одно из наших выступлений подтанцовкой, ты не думал о последствиях. И когда этот, как ты метко выразился, слизняк пригрозил подать на тебя в суд за нанесение телесных повреждений, нас спасло только вмешательство Хоффмана, который все это дело замял. Но не прятаться же всю жизнь за его спину?- Хорошо, - тихо выдохнул ты. – Я обещаю тебе, что даже пальцем к нему не прикоснусь.

Я кивнул, молча благодаря тебя за эти слова. И мы вместе открыли дверь ?Бархатной жемчужины?.- Парни, у нас серьезная проблема, - минуя приветствия, сказала Натали, ждавшая нас у входа. Раздраженно ткнув ногтем в экран не вовремя зазвонившего телефона, она протянула нам лист бумаги. – Мне кажется, вам не стоит сегодня выходить на сцену. Георг и Густав тоже не горят желанием выступать вот в такой компании, - переливающийся стразами ноготь указал на то, что, по всей видимости, было сет-листом сегодняшнего вечера:"Железные Струны":1. Bonfire2. Sinner3. Tokio Hotel4. Grave Digger5. Victory6. Paragon7. Powerwolf8. Accept- А что мы делаем среди этих динозавров металла? – возмутился я, прочитав названия групп, играющих сегодня в "Жемчужине".- Понятия не имею, - сказала Натали. – Это совершенно не ваш уровень, хоть и все эти группы сегодня играют акустику, но все равно. Понятно же ведь, что их поклонники совсем не горят желанием послушать Tokio Hotel.- И где этот? – сразу перешел к делу ты.- В гримерке, вместе со всеми. Может, тебе лучше не надо… - с опаской начала говорить Натали, но ты ее перебил:- Надо. Не переживай, Ната, я его просто тихонько придушу. Это мне точно надо. Показывай куда идти.

Натали только покачала головой и повела нас вперед по узкому коридору, где нам на пути то и дело попадались экстремально длинноволосые личности, почти все как на подбор в вооружении разнообразных гитар. Я шел вслед за вами. И старался держаться за надежду на то, что ты свое обещание выполнишь. Только что нам делать с выступлением? В предыдущий раз мы с "шуткой" Эбеля справились легко – просто закрыли девчонок-танцовщиц в гримерке перед самым выходом на сцену. А что мы можем противопоставить тяжеловесным командам, собравшимся здесь сегодня, и соответствующей им публике? Отказаться выступать? Но это как-то… трусливо, разве нет?

Голос Бенджамина отвлек меня от размышлений. Мы вошли в небольшое помещение, которое, даже посторонний бы заметил, было разделено на два воинственно настроенных лагеря: в гордом одиночестве стоявший у окна и говоривший по телефону Бенджи, и Георг, Густав и Андреас, занявшие диван у противоположной стены. Эбель нажал на кнопку отбоя, и в комнате повисла напряженная тишина. Мы с Натой стояли у двери, ты – впереди. И когда ты сделал шаг в сторону Эбеля, мне очень захотелось схватить тебя за руку и увести отсюда. Но надеяться на твое благоразумие мне хотелось еще больше.

Ты медленно подошел к человеку, исполняющему сегодня обязанности нашего концертного менеджера. Посмотрел на него сверху вниз – благо ростом он был ниже тебя чуть ли не на целую голову – не вынимая рук из карманов пальто.

- Ну и что? – спросил ты совершенно спокойно.

Твой голос звучал почти нормально. Но только я обрадовался, как в следующую же секунду у меня по спине прошелся кусочком льда ужас. Очки. Мои желтые очки, которые ты надел, чтобы скрыть свои странно выглядящие глаза, торчали из наружного кармашка сумки, висевшей у тебя на плече…- Я… - Эбель сделал шаг в сторону от тебя. – Я… - вцепился побелевшими пальцами в подоконник. – Я не… - он продолжал отступать, пока не оказался отделенным от тебя небольшим столом. Там он остановился и, не глядя, опустился на стул. Дрожащей рукой он откинул со лба обесцвеченную челку и собрался было снова заговорить, но ты в пару шагов преодолел расстояние до стола, с грохотом опустил кулаки на его светлую поверхность и в упор посмотрел на Бенджамина. Втянув голову в плечи, он смотрел на тебя как кролик на удава. Никогда я не видел этого всегда нахального и фальшиво улыбчивого человека таким напуганным.

- Ты сейчас встанешь и выйдешь из этой комнаты. Исчезни. Если ты еще хоть раз попадешься мне на глаза…Эбель вскочил на ноги, опрокинув стул. Не обращая внимания на выскользнувший из руки телефон, он бросился к выходу и выбежал из гримерки, оставив после себя только стук двери о стену.

Ты невозмутимо, как будто не произошло ничего необычного, надел очки, сел на стол и, обведя взглядом всех присутствующих, поинтересовался:- Ну что? Покажем им на что способен Tokio Hotel?- Билл… Ты это как сделал? – изумленно проговорил Анди.- Давайте поговорим об этом потом, - попросил ты. – Я… Мы с Томом не много сможем объяснить, но все равно это будет долгий разговор. Ната, сколько у нас времени?- Полчаса. Не больше, - у Натали дрожал голос. Но она многое повидала, поездив с нами по гастролям. И это происшествие, хоть и было весьма необычным, вывести ее из равновесия полностью не смогло. Профессионализм превыше всего. – На волосы времени почти нет, садись, начнем с лица.Голоса заполнявшей клуб толпы сливались в почти неразделимый гул, в котором ярче всего был один звук, – смех. И, стоя в полутемном тесном помещении за сценой, я снова чувствовал себя двенадцатилетним подростком, впервые явившимся в школу с макияжем на лице. Тогда я доказывал, что я не такой, как все, и что у меня хватает смелости не скрывать это. Что мы доказываем сейчас? Практически то же самое. Что мы - другие, но это не делает нас хуже или слабее. Не знаю, насколько это глупо. Знаю только одно: отказавшись выступать сегодня, мы перестали бы уважать самих себя.Твоя рука легла на плечо, и я обернулся. Ты накрыл своей ладонью протянутую ладонь Георга, Густав перехватил палочки левой рукой и присоединился к вам, и я завершил наше "рукопожатие" на четверых. Мы обнялись. Совсем как перед самыми первыми выступлениями, когда страх еще не стал специей, неотъемлемой, но лишь выгодно оттеняющей вкус концерта. Сегодняшнее же блюдо было явно пересолено.

Несколько шагов до микрофона еще никогда не были для меня такими сложными. Меня подводило зрение. Но вовсе не так, как в последние месяцев пять. Наоборот – я видел слишком хорошо. Каждое лицо, каждый недоуменно-возмущенный взгляд, каждый презрительный изгиб губ, словно говорящий: "А эти что здесь забыли?"

Я не отступлю.Холодный металл микрофонной стойки неприятно коснулся ладоней. Первые аккорды "Водителя-призрака" утонули в недовольных возгласах. Я почти не слышу своего голоса, они слишком громко кричат. Или мне так только кажется… Продолжаю петь, по памяти повторяя мелодию куплета. Но на последней строке что-то с резкой болью разрывается внутри горла. Соленый привкус во рту. Я, повернув голову, смотрю на тебя, каким-то чудом заставляя себя допеть: "Я поворачиваю руль..."Полная тишина.

Что-то в звуке моего голоса заставило замолчать не только зрителей.

Струны твоей гитары и гитары Георга тоже онемели.

Вдох.

Выдох.

Удар барабанной палочки.

Спасибо, Густав.

И…"Поцелуй меня в свете встречных фар,Я ищу тебя как водитель-призрак.Ночь холодна,И я еду один как водитель-призрак,Чтобы наконец быть рядом с тобой..."Я продолжал петь как во сне. Не веря, что не больно, не веря, что могу, не веря тому, что вижу в глазах еще секунду назад чуть ли не ненавидевших меня людей восхищение. Страх на твоем лице, удивление – на лице Георга. Мне никогда еще не было так легко и приятно петь, и я никогда не видел, чтобы мой голос буквально притягивал людей, заставляя их все ближе и ближе подходить к невысокому возвышению сцены."Всмотрись" И мы действительно вглядывались друг в друга. Я и люди, которым чужд стиль исполняемой нами музыки. И мне почему-то стало теплее. То ли от того, что произошло внутри меня, то ли от тянущихся ко мне рук и мерцающих крошечными звездами огней зажигалок…Искренне-простая мелодия - "Мы никогда не умрем". И я чувствую, что мы действительно бессмертны. Мы - вечны, пока наша музыка способна так восхищать. Опустившись на колени у края сцены, касаюсь тянущихся ко мне рук. Искренний восторг – как слабые электрические разряды в каждом касании.Песни "Позвольте нам убежать" и "Говори" звучали на одной, все сочнее искрящейся ноте удивленной радости. Я не могу поверить, что перед нами не наши привычные слушатели. Чуть больше татуировок, чуть длиннее волосы и чернее одежда. А сердца их – наши.