Глава 1. Без снов. (1/1)

Солнце искрится серебром на твоих изящных длинных ногтях, когда ты подталкиваешь темно-фиолетовые шарики, заставляя их кататься внутри небольшой пятиугольной коробки из светлого дерева. Бесконечно сталкиваясь друг с другом, отскакивая, сбиваясь в стайки, разбегаясь в разные стороны. Я наблюдаю за ними, а кажется, что и за твоими мыслями – тоже; что ты говоришь сейчас с Дэвидом по телефону, а в голове у тебя так же быстро перекатываются вопросы: верить или нет, послать все это странное лечение, предложенное нашим продюсером, к черту или прислушаться и покорно убить на него целый месяц.

Наверное, если бы за последние полгода мы не сменили пять психотерапевтов и не побывали в двух клиниках (две недели в одной, и всего три дня – во второй, поскольку папарацци в ней засело вполовину больше, чем персонала), то сейчас мы, наверное, без раздумий согласились бы на предложение нашего продюсера. Но немалый и малоприятный опыт общения с медициной для души заставлял нас быть предельно осторожными. Билл забрасывал Дэвида вопросами и, посматривая то на меня, то в потолок, как будто вычислял что-то. А я с радостью видел, что он ведет себя и говорит все менее и менее настороженно. Значит, план Дэвида Йоста ни на первый, ни на десятый взгляд не кажется ему опасным или подозрительным. Несмотря на наши проблемы с психикой, Билл свою деловую хватку не утратил. Мне часто думается, что ничто не сможет его изменить, подстроить под стандарт и лишить твердости характера. Но в следующую же секунду у меня перед глазами встает начавшее с годами пугать меня воспоминание из детства: я пытаюсь согнуть тонкий железный прут, наощупь он безумно прочный, твердый, как земля под моими ногами, и у меня, конечно, ничего не получается; однако, как только мне приходит в голову всунуть его между чугунными завитками ограды, как еще недавно непоколебимая вещь разламывается пополам. Все, что нельзя согнуть, можно сломать.

- ... меньше общаться с окружающим миром, а еще... Том. Том! Ты меня слушаешь?Я невольно вздрогнул от этого неожиданно громкого вопроса, стук шариков о дно коробки - Билл все же решил оставить их в покое - окончательно вернул меня к реальности.- Нет. Прослушал, - честно сознался я, зная, что близнец не обидится - такие "приступы" у нас с ним за последнюю пару месяцев стали возникать катастрофически часто. Со стороны это выглядит так, как будто мы просто задумались о чем-то. Но эта задумчивость может длиться часами при минимуме движений. Я вот так один раз просидел четыре с небольшим часа практически неподвижно на краешке стола в прихожей нашей квартиры. Как у меня потом все болело, даже вспоминать страшно. Поэтому нам пришлось отказаться от интервью, участия в телевизионных передачах и церемониях награждения. Остались только концерты. Там слишком громкая музыка, которая постоянно держит сознание в фокусе, не позволяет забываться. Да, музыка… Какая-то мысль промелькнула и тут же исчезла, как только теплые ладони скользнули по моим плечам, и я почувствовал, что Билл присел на подлокотник кресла и обнял меня.- О'кей, тогда слушай краткое содержание: Дэвид меня почти убедил. И от нас с тобой требуется минимум - запереться в загородном доме с этим самым амулетом, - он показал на коробку, стоявшую на столе, - и стараться побольше спать. Никаких врачей, лекарств и жутких процедур, напоминающих средневековые пытки, на этот раз не будет.Я криво улыбнулся. Слишком уж все просто. Как только Дейв прислал нам эту коробку, я подумал, что он явно решил испытать на нас что-то вроде таблеток-пустышек, которые прописывают безнадежным больным. Теперь я еще больше уверился в этой мысли. О чем и собирался заявить близнецу, потянув его на себя и заставляя лечь поперек своих коленей.- Нет, эффект плацебо здесь ни при чем, - Билл заложил руки за голову, устраиваясь поудобнее, и привычно демонстрируя чтение моих мыслей: - Это вовсе не детская игрушка, которую Дейв купил в ближайшем супермаркете, это амулет, которым лечили психические отклонения индейцы... Блин... Забыл, как их племя называется. Не важно, потом у Дэйва надо будет спросить.

- И что, среди этих их отклонений и отсутствие снов тоже было?- Не знаю. Ты же помнишь, что каждый врач начинал с того, что в медицинской практике такого до сих пор не встречалось…- Да уж. Они все как будто заранее оправдываться начинают за то, что вылечить не смогут.- Точно. Мне тоже так всегда кажется, когда очередной чувак в белом халате начинает рассуждать об уникальности нашей проблемы. Но Дэйв… Он так об этом всем говорит уверенно…- Что ты хочешь ему верить.- Да.Я кивнул. Мне тоже хотелось. Хотелось довериться кому-то, кто сможет нам помочь.Все как обычно. Потому что именно так у нас всегда и происходит принятие решений. Ударник и басист нашей группы как-то раз присутствовали при вот таком нашем разговоре, и после этого мне сказали, что я похож на мужа-подкаблучника. Не знаю. Может, и так. Они ведь не знают, что Билл всегда озвучивает то, что думаем мы оба. Выглядит это, наверное, действительно так, как будто он говорит, а я просто молча с ним соглашаюсь… Но для меня такие моменты значат одно – что я не один на этой планете, и что самый родной и любимый человек всегда со мной рядом; более того – думаем и чувствуем мы одинаково. Разве для счастья нужно что-то еще?Прикосновение к щеке ласково вывело меня из начала очередной “отключки”. Что-то они участились… Билл, почувствовав мою тревогу, прижался ко мне сильнее, обнимая одной рукой за шею. Проведя ладонью по его спине и почувствовав родное тепло его кожи, я немного успокоился. И порадовался, что у моего брата есть интересная привычка ходить по дому в одних джинсах. Физический контакт, который всегда значил для нас так много, теперь стал просто спасительным. И я понял, почему Билл так охотно согласился на это довольно своеобразное лечение – ему тоже страшно, он тоже понимает, что дальше так продолжаться не может.Выдрессированные плотным графиком ?аэропорт-отель-сцена-отель-аэропорт?, вещи мы умеем собирать минут за десять, максимум – пятнадцать. Но сегодня Билла очень утомил разговор с Дэвидом, и управляться с одеждой и кучей необходимых мелочей мне пришлось самому. Скорость от этого, конечно, пострадала, но еще больше ей досталось из-за того, что мне постоянно хотелось посмотреть на брата.Он лежал посреди гостиной, прямо на полу, соблазнившись мягкостью нашего длинношерстного ковра, и слушал игравшую в наушниках плеера музыку. Scorpions. Он стыдится любви к этой группе. Я никогда не спрашивал, почему. Мне это не важно, гораздо значимее то, что только при мне он позволяет себе открыто брать в руки диски этой группы. Не зная, что у меня есть те же песни, но в формате mp3. Это мой маленький, можно сказать, детский секрет. Потому что, не зная, что я тоже люблю эту музыку, ему гораздо сложнее доверять мне тайну своей любви к ней.

Но сейчас меня заботило вовсе не творчество Клауса Майне и сотоварищей. Гораздо больше меня волновали закрытые глаза брата и его ровное дыхание. Он уснул. И я боялся пропустить малейшее движение глазных яблок под его веками. Ну, хотя бы одно. Почти совсем незаметное. Пожалуйста!Нет. Мы не видим снов. Уже почти год. Не просто не можем вспомнить, снилось ли что-то ночью. Нет. У нас с братом прекращается мозговая активность, когда мы засыпаем. Как объяснял единственный из наших врачей, который умел изъясняться нормальными словами, а не только научными терминами, когда человек видит сон, это все равно что перезагрузка компьютера – информация упорядочивается, сбрасываются невыполненные задания, система готовится к дальнейшей слаженной работе. А сон без сновидений, это как резкое отключение компьютера от электрической сети – хаос в каталогах файлов, прерванная работа приложений, а может, и сгоревшие предохранители. Так и с нами: клетки мозга разрушаются, потому что их лишили ?перезагрузки?, и от этого становится все сложнее делать самые простые вещи, как например, запомнить какое-то слово или быстро ответить на вопрос. Плюс наши приступы задумчивости, самые неожиданные страхи, быстрая утомляемость и почти постоянное депрессивное настроение. Предсказать, чем все это закончится, не взялся ни один медик. И у нас с Биллом сильные подозрения, что ничего хорошего это нам не сулит.Я отвернулся, тут же наткнувшись взглядом на амулет, оставленный Биллом на столе. Как эта вещь сможет избавить нас от того, что оказалось не под силу вылечить самым талантливым врачам нашей страны?

Бросив последнюю футболку в сумку, я подошел к столу. Потрогал круглые бока шариков. Дэвид сказал, что они из вулканического стекла. Прохладные и гладкие на ощупь, просто бесполезные камешки, разве нет? "Отражающий души" - название, вполне характерное для индейцев. Только как темно-фиолетовые шарики размером с крупную ягоду вишни могут отражать души? И тем самым лечить их?

Сплошные вопросы. Я накрыл амулет специальной крышкой и тоже сложил в сумку. Такси должно было подъехать с минуты на минуту.

"Том""Том, Том""Томи, проснись"Прохладные ладони легли на щеки, и я проснулся, судорожно хватая воздух ртом и, вцепившись до боли в собственных руках в предплечья брата.- Тихо, тихо, - не обращая внимания на мою хватку, он мягко касался губами то моего носа, то лба. - Все хорошо, я здесь, не бойся.Да, еще одна неприятная особенность жизни без снов - это вот такие вот пробуждения, когда кажется, что тебя вытащили из могилы, где ты провалялся лет двадцать. Мозг не отдыхает, поэтому переход из одного состояния в другое получается слишком резким и пугающим. Я сел на диване, поглаживая пострадавшие руки Билла и радуясь, что у нас с ним нет склонности к синякам. Но просыпаться, сжимая руки брата гораздо приятнее, чем одеяло или подушку, и я был ему ужасно благодарен за такое пробуждение.- Я заснул в такси?- Да. Пришлось тащить тебя сюда, - Билл шкодливо улыбнулся и подмигнул мне.

- Сам? - тоже улыбнулся я, легко сжимая пальцами его недавно "заработанные" в тренажерке бицепсы. Это тоже был эксперимент, связанный с нашей проблемой; Билл подумал, что, если очень сильно физически устать, то мозг наконец-то разродится хоть каким-нибудь сновидением. Но нет. Ничего не вышло.- Вот еще! Я водителю доплатил, - фыркнул близнец и, вскочив с дивана, быстрым шагом направился к выходу из гостиной.- Поднять меня слабо, значит? - я догнал его уже на кухне и остановил, уперевшись руками в стену по обе стороны от его плеч.

- Не-а, - отрицательно помотал головой он, роняя длинную челку на глаза. - Просто больно мне надо таскать тебя.Его улыбка источала ядовитую насмешку, глаза горели болезненной нежностью. Все это вперемешку с учащенным дыханием заводило так, что хотелось вцепиться в брата зубами. И обязательно почувствовать вкус крови. Но сопротивляться этому порыву было гораздо слаще, чем сдаться.

- Ш-ш-ш, Биби, - я толкнул к стене рванувшегося мне навстречу Билла, намеренно называя детским прозвищем, чтобы увидеть, как блеснут от возмущения его глаза. – Не дергайся.Обхватив его лицо обеими ладонями, я с нажимом провел по верхней губе большим пальцем правой руки. Заставляя приоткрыть рот и прослеживая влажную внутренность десны. Легко коснулся губами его приоткрытых губ. Еще раз. И не успел увернуться от зубов, впившихся в мою нижнюю губу.Я по инерции отшатнулся назад, вцепился в плечи брата, чтобы не упасть, и уже не сдерживаясь, стал целовать его. Он дернул вниз молнию моей ветровки, но она не поддалась, застряв на середине. Следующий рывок тоже не увенчался успехом, и я стянул непослушную куртку через голову. Билл помог мне выпутаться из рукавов, но так и остался стоять с моей ветровкой в руках. Медленно сел на пол, вывернул ее на правую сторону, странно полуприкрыв глаза почти на ощупь нашел заевший механизм молнии, тут же принимаясь снова расстегивать ее.

- Я не могу, не могу, не могу, - повторял он, повышая голос на каждом слове.Я бросился к нему, отбирая злосчастную куртку и разрывая молнию пополам.- Все, все, перестань. Вот посмотри, она расстегнута. Все.Билл совершенно непонимающе смотрел на меня, потом опустил глаза и таким же недоумевающим взглядом посмотрел на развороченную молнию куртки, которую я все еще сжимал в руках.- Опять, да? – охрипшим от крика голосом произнес он.- Да, но все уже прошло, - я подполз к нему на коленях и обнял. – Все прошло, - он тяжело вздохнул, прижимаясь щекой к моей груди.

Так мы и сидели еще минут десять, пока противная, истерическая дрожь внутри не начала униматься.

- Дай мне руку, - попросил Билл и протянул мне раскрытую ладонь. Я послушно протянул ему руку, он перевернул мою кисть ладонью вниз и прижал ее к своей, лежавшей на фиолетовых шариках амулета. – Пусть все получится.

До постели мы добрались, когда уже перевалило за полночь. Разбор вещей и ужин не заняли так уж много времени, просто мы намеренно оттягивали тот момент, когда придется ложиться спать и проверять, подействует на нас амулет или нет. Было страшно. Хоть мы и решили, что не будем делать никаких выводов по крайней мере в три ближайшие дня. Лекарства ведь не всегда действуют сразу…Мы немного помолчали, глядя на наши ладони, так уютно устроившиеся в коробке. Как будто она была предназначена именно для них. Потом Билл поставил ее на пол и задвинул под кровать. Выключив лампу на тумбочке, он лег рядом со мной, привычно положив руку мне на живот. Свет луны и тени деревьев за окном тут же нарисовали на светлой коже узор, отчего-то вдруг напомнивший мне нотный лист, но заполненный не нотами, а какими-то непонятными знаками. И я вспомнил то, о чем начал думать, когда Билл говорил с Дэвидом. Музыка. Мы так стремились к ней, мы стали музыкантами, но… Не из-за этого ли мы теперь находимся в этом незнакомом доме в нескольких километрах от Гамбурга и ждем, что нас вылечит от никому неведомой болезни вещь, похожая на детскую игрушку? Почему наша мечта обернулась против нас?Я повернул голову к брату, чтобы сказать об этом, но его расслабленное лицо и мерно вздымающаяся грудь свидетельствовали о том, что мне лучше бы сделать это завтра. Если не забуду, конечно. Я закрыл глаза и приготовился к встрече с совершенно черной пустотой.Ночь ожидания снов началась.