18. печальный рассказ для беспокойных детей (1/1)

Барт лежал на полу, положив ноги на диван. Телевизор бомбардировал его кричащими картинками и веселыми мелодиями, но так как мальчик лежал макушкой к экрану, понуро разглядывая свои стопы, бомбардировка проходила вхолостую. Лиза выдохнула: им предстоял серьезный разговор, и она это понимала, но при этом Лиза совершенно не знала, с чего его начать. И поэтому мялась в дверном проеме в гостиную, теребя подол оранжевого платьица. Неожиданно Барт повернулся: ― Лиз, вот ты же умная, да? Барт застал ее врасплох. Она открыла рот, чтобы ответить, но не смогла выдать ничего умнее, чем ?Н-ну-у-у…? ― Почему в ужастиках везде так любят пихать белый шум и глитчи по экрану, а? ― Смотря в каких… Хотя ты знаешь, я не очень разбираюсь в фильмах ужасов.Она села рядом с ним на пол, прислонившись голыми лопатками к сиреневому войлоку дивана. В доме Фландерсов почему-то было очень много сиреневых вещей. ― Ну, наверное, белый шум пугает, потому что в нем можно услышать или увидеть что-то такое… нехорошее. А помехи пугают, потому что это говорит о том, что что-то идет не так, что-то сломалось или нет сигнала, по какой-то причине… Я никогда об этом не задумывалась. Она шмыгнула носом и потерла его кончик тыльной стороной ладошки. Барт никак на это не прореагировал. Люди со смешными прическами и серьезными лицами по телевизору что-то сосредоточенно обсуждали. Что-то, что не требовало такого серьезного отношения. ― За последние дни много чего произошло, ? начала Лиза и тут же запнулась. Она раздраженно зашипела и спрятала лицо в ладонь. Барт с интересом наблюдал за ней.?Много чего??— это мягко сказано. Лизу и всех ее близких как будто бы засунули в миксер и день за днем перемалывали в разноцветную труху. Волшебники, Ведьмы, взрывающиеся дома, дымящие розовым дымом фабрики Почти Хороших Идей, смерть ее родителей?— все это раньше воспринималось Лизой как что-то абстрактное, далекое от нее. Это было красочным бредовым сном, и ей казалось, что вот-вот она проснется в уютной постельке, у себя в залитой игривым солнышком комнате, и все будет как раньше. А теперь, в доме Фландерса, где так много лаванды и сирени в интерьере, на кухне пахнет миндальными печеньями и тишину нарушает лишь тиканье часов, весь массив происходящего, наконец, в полной мере обрушился на Лизу. Обрушился с необычной, сверхъестественной реальностью, словно весь мир умер?— и вместе с тем продолжал чувствовать своим мертвым телом дальше. Чувствовать, не шевелиться и давить своей тушей, не давая Лизе вдохнуть. Может, это оно и к лучшему, что от их родного дома не осталось даже кладки фундамента?— только пятно свернувшейся краски. Иначе бы она обязательно возвращалась. Неприкаянно бродила бы по пустым коридорам, касаясь обоев, похожих на ощупь на сухой крекер; заглядывала бы в заброшенные комнаты, сидела бы в одиночку за кухонным столом. И ждала бы, когда мама и папа вернутся. И скажут ей, что она ни в чем не виновата. Пока бы не вросла в стул, не покрылась пылью и не забыла, как дышать. ― Много дерьма произошло, давай по чесноку. ― Барт! —?Лиза покраснела и несильно шлепнула его по руке. ― Ну, а чего я, не прав, что ли? Скажи, не правда! ― Ну, да, это так… Но все равно ты ругаешься как сапожник! Так нельзя! ― Блин, Лиз! Барт сделал кувырок назад. Лиза подпрыгнула на месте от неожиданности, а мальчик в точности, как и она, сел спиной к дивану и сердито посмотрел на нее: ― Ты такая интересная, чесслово! У нас дома взрываются и люди превращаются в… непонятные страшенные хреновины, а ты меня ругаешь за то, что я плохое слово сказал! Охренеть! Ой, в смысле, подумать только! ― Я понимаю! Просто… П-просто… Лиза пронзительно всхлипнула. Ее подбородок предательски задрожал, пухлые губки искривились в страдальческом выражении, глаза наполнились слезами. Она закрыла стремительно краснеющее лицо ладошками?— ей стало одновременно так холодно и так жарко. Лизе совершенно не хотелось, чтобы Барт видел ее в таком состоянии. ― Ну-ну, ты чего это… Хватит тебе, перестань! Барт позвал ее, осторожно коснувшись плеча, но никакой ответной реакции не последовало?— истерика Лизы продолжала набирать обороты. Барт крепко обнял ее и прижал к себе, осторожно погладив по голове. Лиза плакала так безуспешно и отчаянно, что, казалось, она могла бы нареветь целое море горючих соленых слез. Казалось бы, это был совершеннейший пустяк. Лиза расстроилась буквально из-за ничего, и ей было ужасно стыдно. Но она ничего не могла с собой поделать, ведь она была всего лишь восьмилетней девочкой, которая случайно попала в мясорубку. Она рыдала в его плечо, пока Барт не выпустил ее из своих объятий и не вытер ее слезы. И пока он не заговорил с ней, на удивление спокойно и серьезно: ― Ладно, поплакала?— и хватит. Слезами горю не поможешь. В конце-то концов, мы с тобой не одни в этой заднице. Лиза шмыгнула носом. Почесав вихрастую голову, Барт добавил: ― И… Это. Я всегда буду с тобой, что бы не случилось. И ты можешь говорить со мной обо всем, о чем тебе будет нужно. ― Спасибо, ? пролепетала она, протирая глаза кулачками. ― Я только одного не понимаю… Как я мог не замечать всей этой дичи все это время? ― По закону жанра, ? ломким голосом ответила она, ? герой живет обычной жизнью и не подозревает о том, что творится у него под носом, пока не происходит… что-то. ― А, типа как в ?Матрице?, что ли? ― Да, вроде того. Лиза хотела сказать что-то еще, но Барт перебил ее, показывая пальцем в телевизор: ― Смари-смари! На экране разыгрывалось шоу клоуна Красти. Красти стоял за столом, накрытым кружевной белой скатертью. Фоном Красти служил кроваво-красный занавес, который почему-то напомнил Лизе о портьерах в кабинете Бернса, и ее на секунду передернуло. ― Хей-хей, мои дорогие юные зрители! —?заговорил клоун, натужно улыбаясь в объектив. ? В последнее время меня часто упрекают в том, что я не привношу в шоу ничего нового, а только переливаю из пустого в порожнее. Занимаюсь, как бы это сказать… водолейством. Он взял со стола графин, до краев наполненный водой, и пустой стакан, а Лиза была готова поклясться, что секунду назад стол был пуст. Все так же механично улыбаясь, Красти налил воду из графина в стакан, а потом из стакана обратно в графин. Он делал это снова и снова, не прекращая механично улыбаться и вещать: ― Так вот, дорогие мои телезрители, я с этим совершенно не согласен! Просто в корне! Эти обвинения пусты и беспочвенны, мои конкуренты с канала ?магазин на диване? придумали это, чтобы очернить меня! А я ведь хороший шоумен, искренне уважающий своих зрителей… ― Золото комедии, ? Барт захихикал. ― Барт, я серьезно! Лиза надавила на пульт и раздраженно отбросила его в сторону после того, как экран потемнел. У ее брата внимания как у пятилетнего ребенка, с ним иногда было совершенно невозможно разговаривать. Иногда Лизе даже казалось, что это она старшая. ― Да я уже понял, что ты серьезно. Я тоже серьезно. ― Ты ни капли не относишься к этому серьезно. Если бы ты был серьезен, ты бы не отвлекался на всякую ерунду! ― Блин, ну хватит уже. Жужжишь о моей внимательности, как училка. Хуже старика Скиннера, ? проворчал Барт, а потом задумчиво почесал подбородок. ? Кстати, интересно, как он там? Я его месяц уже не видел… ― Я тоже, ? кивнула головой Лиза?— и тут же выпучила глаза от изумления, ? что?! ― Что? Барт невинно захлопал глазами. ― В каком это смысле ?месяц??! Лиза точно помнила, как чуть не загнала Барта во временную петлю, пока пыталась спасти его от глупостей. А потом она отказалась от своих временных сил, как ребенок забрасывает в сторону игрушку, в которой не смог разобраться. Как давно это было? Такое чувство, что прошла целая вечность… Она попыталась припомнить, пересекались ли они в последнее время в школе,?— и у нее ничего не вышло. Лиза не встречала Барта ни разу за время учебы, но она объясняла себе это тем, что расписание четвертых и вторых классов не совпадало. ― Ну, вот так. Я делал вид, что иду в школу, а сам типа… садился в автобус, а потом Отто высаживал меня на первой же остановке. ― И где же ты был все это время, Бартоломью?! —?она сжала кулачки и нахмурилась точь-в-точь, как это сделала бы мама. ― По городу шлялся, ? он махнул рукой. Лиза была готова взорваться как мешок тротила. Барт вяло пожал плечами: ― Ну, а чего мне оставалось делать-то? Сидеть в вонючем классе и слушать, что я?— худший ученик в карьере мисс Ка? Ну, круто, спасибо, не надо. Я если бездомного под мостом послушаю?— получу знаний больше, чем в нашей школе. И мама мне никак бы с этим не помогла?— она только охала и говорила, что я ее не берегу. А Гомер… Ой, ты сама все про него знаешь. Он обнял свои острые, покрытые синяками и ссадинами колени, а Лиза почувствовала себя виноватой. А ведь она могла помочь ему. Она могла бы позаниматься с ним, ведь Лиза была одаренной девочкой и математика четвертого класса вряд ли была бы для нее проблемой. ― Но… но прогуливать, это ведь не выход, согласись, ? она хваталась за моральный аспект, как за спасительную соломинку. ― А какое это имеет значение сейчас? ― Да, ты прав. Никакого. Лиза понуро опустила голову. На улице темнело, а Нед все не возвращался. Свет они не зажигали. Маленькие мальчик и девочка сидели перед выключенным телевизором в темном пустом доме. И молчали. А за окном на картонный город и пустые улицы опускались фиолетово-черная мгла. ― Давай лучше подумаем, че нам делать, вот. ― Ну… Есть идея переехать в другой канон. И даже есть такая возможность. Это то, о чем я хотела с тобой поговорить. ― То есть? —?опешил Барт. ? В смысле ?переехать?? Лиза шумно выдохнула. Звук получился смешной, будто бы кто-то спустил воздух из мяча. Ну вот, начинается. Как же так, тут был наш дом, нельзя бегать в другие истории… Песенка дяди Неда, но в других выражениях. Но Барт сказал кое-что другое: ― Это типа… как-то трусливо, что ли. Вы же супер-мега волшебники, у которых есть суперсилы, чтобы противостоять силам зла и все такое. ― Трусливо?.. Обида разлилась в ней едким, чернильным пятном. Лиза спасла ему жизнь. Последние месяцы весны Лиза жила в аду. И сейчас, когда она хочет их спасти, снова, а после этого начать все с чистого листа,?— ее обвиняет в трусости человек, который даже не смог совладать со своей учебой? ― Знаешь что? —?тихо спросила она, вставая на ноги. ― Чего? ― Ничего. Лиза вышла из комнаты походкой полководца. Это было красиво. И оглушительно хлопнула за собой дверью. Это красивым не было.*** ― Лиз, открой, а! —?Барт снова постучал в комнату Тодда. Теперь в этой комнате поселилась Лиза. ― Ни за что, ? пробурчало из-за двери. ― Ну, че я такого сказал-то? —?в голосе Барта послышалось отчаяние. Лиза не ответила. Барт прислонился спиной к двери и медленно соскользнул на пол. Он сел под дверью, подогнув ногу под себя, после чего еще несколько раз позвал сестру, но она не ответила. Наверное, надо было извиниться, но Барт решительно не понимал за что. Мама говорила, что иногда в отношениях с близким человеком надо уступать, даже если он совершенно не прав. Ну клево, и куда это ее привело? С другой стороны, Гомер вообще никогда не извинялся. ― Ну… Ну прости меня! Я больше так не буду, честно! ― За что? ― За то, на что ты обиделась. ― На что я обиделась? —?металлическим голосом спросила она. Барт открыл рот, чтобы честно сказать: ?Понятия не имею?,?— но ему хватило ума, чтобы промолчать. Повисла неловкая пауза. ― Ну, наверное… за то, что я типа назвал тебя трусихой? Хотя я этого не делал, на самом деле… но если я сделал, то это вышло нечаянно! Правда! В общем… прости, Лиз. Я так больше не буду, вот. Ты не типа, того… Ну. Не трусиха, в общем. За дверью послышалось шуршание, потом шлепанье босых ног по деревянному полу. Барт быстро встал с пола и отряхнулся. Дверь распахнулась так стремительно, что если бы Барт не сориентировался, то непременно бы упал в комнату спиной вперед. ― Так и быть. Извинения приняты, ? пробурчала Лиза, глядя на его исподлобья. ? Дурак. ― Ну, блин. Другого нету, ? ответил Барт и обнял ее. Лиза обняла его в ответ и все тем же хмурым голосом добавила ему в плечо: ― Нет слова ?Нету?, блин!