Глава VI. "В горестях и радостях" (1/2)

Все ярче, все насыщеннее звучали первые аккорды весны. Дни становились тихими, безветренными, но пасмурными. В парке, что густыми зарослями окружал поместье Солсбери, на земле уже показался сочно-зеленый пушок, деревья молча тужились, выпуская листья из почек. Я ощущала это всем телом: накопившиеся соки ринулись вверх по стволам к почкам и напитывали силой крохотные листочки, огненно-бронзовые капельки. Словно полноводный поток устремился к небу и наполнил кроны деревьев. Мир с его живой энергией, готовился к перерождению, и я ощущала эту молчаливую мелодию зарождающейся жизни. Так и я, подобно природе, готовилась к обновлению.

Как было ясно с самого начала маркиз Солсбери не относился к тому типу мужей, которые проводят дни за чтением книг и составлением мемуаров, а по вечерам распивают виски со льдом, рассуждая о политике и новейших изобретениях человеческого гения. Конечно, Рэймонд любил засесть за книгу или выпить стакан-другой, в компании друзей, что иногда заезжали к нам. Но и это было редкостью. Чаще всего я пересекалась с мужем во время ланчей или ужинов; окружённые гостями и прислугой мы едва ли могли пожелать друг другу доброго вечера. От прежних бесед у камина и прогулок пришлось отказаться, ведь Король оказал большую честь и доверил маркизу вести переговоры с представителями Ирландской Республики, готовых идти на перемирие с Великобританией.

— Вы верите, что они добьются независимости? — Я была в Ирландии в восемьдесят третьем году и все, что запомнилось мне из той поездки – рыжеволосые, усатый шахтеры, распивающие пиво, суровый климат и ужасный акцент местных, - ответила вдовствующая графиня Лэнгфорд. Её старое, морщинистое лицо исказила гримаса недовольства и она забавно передернула плечами, будто вспомнив о далёком, молодом прошлом. — Рэймонд рассказывал, что там очень красиво, - сказала я, надеясь сменить гнев на милость. – Отец называл этот край не иначе как изумрудным. Живописные заповедники и парки, старинные замки. Очаровательно! — Дитя моё, в тебе говорит запал молодой крови, - отозвалась графиня с неохотой. – Поверь моему опыту, ты не найдёшь ни одного приличного человека, родившегося в Ирландии. — А как же Оскар Уайльд?

Леди Вайолет неодобрительно нахмурилась. Чем мне нравилась эта пожилая дама, так это несгибаемым характером и верой в то, что её слово – истина в последней инстанции. Потрясающая непоколебимая сила духа! — Вот уж не самый удачный пример! – воскликнула она в сердцах. – Развратник! Растлитель молодых душ этот ваш Уайльд. Я покорно опустила голову, признавая собственное поражение, в то время как в душе хохотала.

— Тетушка, что за выражения, - появление Рэймонда удивило нас, мы ожидали его только к ужину. Маркиз бесшумно вошел в гостиную и первым делом подошёл ко мне, дабы поцеловать в щеку. Это стало постоянной традицией и его неизменным приветствием. Я ощущала неловкость и после каждого поцелуя не могла скрыть смущённый румянец, что появлялся на щеках. Рэймонд же не замечал этого или отлично скрывал. В любом случае, он не предпринимал никаких попыток изменить этой традиции. — Не нужно так смотреть на меня, Рэймонд, - выпалила леди Вайолет, когда племянник поцеловал и её. – В моем возрасте у меня есть все права осуждать людей, пишущих и рассуждающих о безрассудствах порочной юности. — Вот мы и подобрались к теме вашего возраста, - сказал маркиз, блеснув синевой глаз. Я издала слабый смешон, спрятав его за кашлем. — Возможно, я уже не молода, но на споры с вами двумя у меня хватит сил. — Не сомневаюсь, тетя. Рэймонд подмигнул мне, призывая поддержать его. Мы принялись в один голос взывать к милости и просить о пощаде. Закончилось тем, что леди Вайолет оставила нас, сказав напоследок, что мы достойная пара глупцов, что нашли друг в друге родственную душу. Опираясь на свою трость, она гордо удалилась, улыбаясь и посмеиваясь над нами. — Она не спустит нам этого с рук, - сказала я, когда мы остались одни. Рэймонд согласился. — Придётся быть паиньками за ужином, - ухмыльнулся он и мы снова рассмеялись. Как я и думала, его внезапное появление имело свои причины. Когда смех поутих, он сел на пуф напротив меня, начав разговор. — Я собираюсь объявить об этом за ужином, но решил, что вы должна узнать первой, - начал он серьёзно. – Король хочет, чтобы я отправился в Дублин. — Но.. – я поддалась вперёд, всем естеством выражая протест. Рэймонд взял мои руки в свои, попросив выслушать его. — В Лондоне стараются молчать об этом, дабы не поднимать панику среди населения, но военные действия в Ирландии приняли широкий размах и достигли особого ожесточения, - он говорил спокойно и мягко, как обычно поступают, когда хотят успокоить. – Я буду заседать в Кастом Хаусе. Там сейчас проходят совещания. Король надеется, что эта политическая миссия положит начало подписанию мирного договора.

Рэймонд замолчал. Большими пальцами он гладил тыльную сторону ладоней, и это, стоит заметить, действовало успокаивающе. Его синие глаза смотрели глубоко, бархатисто, и с таким теплом, что я почувствовала, как прыгает в груди сердце от нежности. Мы не были друг другу настоящими супругами, но связь между нами была прочнее самого крепкого металла. — Обещаете, что вернетесь целым и невредимым?

Он молчал и только давно знакомая (любимая?) лисья улыбка появилась на губах. Ладонь скользнула вверх по руке и замерла на плече. Рэймонд наклонился, коснувшись самого уголка губ в невинном поцелуе.

— Я вернусь через две недели, даю слово, - прошептал он на ушко, пустив будоражащее тепло мурашек гулять по телу.

За ужином эта новость потрясла всех присутствующих, особенно Джорджи, который лишился шанса отметить день рождения с отцом. Рэймонд дал слово, что по возвращении устроит ещё один праздник для сына, но последнего это мало утешило, пусть он и не подавал виду. Ночью, когда я собиралась ложиться в постель, в дверь моей спальни постучали. Маркиз стоял на пороге, одетый в пижаму и домашний халат. Вид у него был хмурый. Я предложила войти. Он широким шагом преодолел расстояние до камина и без сил рухнул в кресло. — Что-то случилось? — Я чувствую, что теряю сына, - прозвучал ответ.

Рэймонд поднял на меня усталый взгляд, ожидая слов поддержки, но я лишь прикусила губу, обняв себя за плечи. Вдруг повеяло холодом. — Джорджи любит вас. — Разве вы не видели его за ужином? Мне казалось, что он вот-вот вскочит и убежит. Сегодня я впервые ясно увидел, как рушатся наши отношения, - он схватился за голову, словно желал вырвать себе волосы, но быстро переменился, беспомощно протянув ко мне руку. – Как мне быть, Шарлотта? — Вы знаете. — Оставить службу при дворе, - сказал он, ни чуть не засомневавшись с ответом. — Но вы не сможете. — Не смогу? — Эта работа делает вас счастливее, - ответила я. Его руки были холодными, поэтому я взяла их в свои, в попытке согреть.

— И что мне делать? Либо я потеряю сына, либо лишусь работы, которая доставляет мне удовольствие. Мне стало его жаль. Я и раньше видела как слетает с мужественного лица маска и он становится печальным. В этот раз все обстояло немного иначе. Рэймонд не рассказывал о прошлом, не делился трагедией, которую пережил самостоятельно; он просил помощи здесь и сейчас, потому что мы поклялись поддерживать друг друга. Странно, но я лишь теперь осознала, что мужчина пришёл ко мне за советом, как к единственному человеку, в котором он искал, если не поддержку, понимание – хотя бы. — Отправляйтесь в Дублин и не думайте о дурном, - сказала я после молчания; коснувшись пшеничных волос, я скользнула к щетинистой щеке, приласкав. – Джорджи не останется один ни на одну секунду, пока вас не будет рядом. Мы устроим ему праздник и я непременно вручу ему ваш подарок. Не сомневайтесь. Все будет хорошо.