Глава II. "Верьте мне" (1/2)

— А через несколько часов неизвестно откуда налетела песчаная буря, нарушив чистоту утра. Лёгкий освежающий ветерок постепенно усиливался. Я заметила как стремительно меняется поверхность пустыни под ногами. Казалось, что вся поверхность пустыни поднимается, подчиняясь какой-то внутренней силе. Крупные камешки больно ударялись о бедра, голени и колени, маленькие – забивали лицо и волосы. Небо молниеносно темнело, почти ничего не было видно. В тот миг я подумала, что вся наша вселенная погрузилась в песок. — И что было потом?

Я взглянула на мальчика, сидящего рядом. На его румяном лице читалась неподдельная заинтересованность. Он с восхищенным возбуждением слушал истории о далёких странах, диковинных животных; в особенно острые моментыего маленькие пальчики крепко сжимали ткань моей шали. — Мы должны были двигаться, - сказала я, погладив светлую макушку. – В этом – единственное спасение. Если бы остановились, то превратились в пленников песка, и он засыпал бы нас, как всякий неподвижный предмет.

— Но вам ведь удалось выбраться? – голубые глаза смотрели с затаенным страхом, неизменно веря в лучшее. Такой взгляд присущ всем мечтателям – глубокий, открытый, внимающий всему новому с уважением и трепетом. — С нами были опытные проводники – бедуины одного из племён на юге близ города Эль-Тадж. Мальчик восхищенно открыл рот, слушая рассказ. Во мне появилось внезапное желание обнять его и убаюкать на своих руках, как в колыбели. Мы сидели под деревом, почти не шевелясь, где нас окружали послеобеденные шумы августовских жарких дней. Пение птиц над головами, жужжание пчел и шмелей, что летали возле кустов с цветами, острее напоминающее о душных днях, и тихая мелодия цикад, доносившаяся с озера к западу вглубь сада.

Я полусидела, прислонившись спиной к шершавой коре дерева. Джорджи устроился рядом. Сначала он лежал, положив голову мне на ноги, слушая, как я читаю ?Кима? Киплинга. Он был ещё мал и не мог понять всей сути, но его пытливый, острый ум был увлечён историей главного героя, он сопереживал ему.

Позже он сел на колени, подползая ближе, и тогда я закрыла книгу, пускаясь в водоворот историй о приключениях, которые мне довелось пережить.

— Пустыней нельзя завладеть – она словно кусок ткани, уносимый ветрами; его нельзя прижать и удерживать камнями. Ей давали сотни названий ещё задолго до того, как построили Рим, задолго до того, как войны и перемирия прошли по всей Европе и Востоку. Это святое место. Мы словно растворялись в нем. Только огонь солнца и песок. Мы покидали гавани оазисов. Айн… Вир… Вади… Фоггара… Хоттара… Какие прекрасные названия, не так ли? Это настоящий дух пустыни – мир, где цивилизация существовала столетиями, где сплетались и разбегались тысячи тропинок и дорог. Небо приобрело оранжевый цвет, день близился к своему завершению. Джорджи взял книгу, плюшевого медвежонка и убежал в дом. Я сложила покрывало, накинула на плечи шаль, неспешно двигаясь по тропинке. В тоже время Тоби – водитель, которыймесяц назад привез меня в поместье, - бежал следом за автомобилем, что заезжал в гараж. Парень руководил процессом, выкрикивая водителю куда двигаться. Я остановилась, наблюдая. Такого экипажа у Майкла Пирсона не было, значит, к нам прибыли гости.

Синий кабриолет остановился ровно в указанном месте. Мотор заглох. Водитель вышел, звучно хлопнув дверью. Едва ли его облик мог показаться мне незнакомым: чёрная и гладкая кожа, словно кофейные зерна; широкие плечи, обтянуты в красивый, но не дорогой шоферской пиджак, на гладковыбритой голове фуражка, а между больших, пухлых губ торчит кончик зубочистки. Джек Росс, или Банни, как его ещё называли, служил водителем у маркиза Солсбери ещё в то время, когда я впервые встретились с ним. Приметная, запоминающаяся внешность, вкупе с преданностью своему хозяину, и располагающим характером, делали его приятным собеседником.

— Мисс Шарлотта, вас просит вернуться в дом миссис Пирсон, - сказала камеристка, поравнявшись со мной. Я кивнула и мы направились через сад в дом. — У нас гости? — Да, мисс. Прибыл маркиз Солсбери и несколько джентльменов, с которыми работает мистер Пирсон. — Они останутся на ужин? — Уверена, что госпожа предложит им отужинать, но обычно они не остаются. — Где маркиз? — Маркиз, госпожа и малыш Джорджи в малой гостиной. Они ожидают вас. — Спасибо. Забери, пожалуйста.

Я передала покрывало и шаль камеристке. В доме стояла приятная прохлада, в отличие от уличной духота. Лакей открыл передо мной дверь, но я не торопилась входить. Покружив перед зеркалом, поправила причёску и, отряхнув юбку от листьев, ступила в тусклый круг света.

В гостиной пахло чаем и мёдом. Я знала, что Джорджи любит мёд и просила, чтобы ему приносили к завтраку маленькую пиалу свежего мёда с тостом. Мальчик сидел на коленях у отца. Я видела его лицо и широкую, детскую улыбку. Когда он окликнул меня, подзывая, маркиз поцеловал сына и встал, чтобы поприветствовать меня. Прошло чуть больше трех лет с той поры, как мы виделись в последний раз, но мне показалось, что с момента нашего последнего танца и неудачной беседы в саду, пришло не более недели. Рэймонд Смит не изменился, став, пожалуй, ещё привлекательнее. В неверном свете зажженных свечей он выглядел моложе, лишь редкие серебряные нити в светлых волосах и бороде говорили о немолодом возрасте. Лисья улыбка, как и прежде, скрывалась за полоской усов; глаза блестели топазом, но в них более не было огня, одна только печаль. Потеря супруги оставила глубокий отпечаток на его душе, а, как известно, глаза – зеркало души. — Рад видеть вас в хорошем здравии, Шарлотта, - Рэймонд поцеловал протянутую руку, пока его большой палец гладил кожу на тыльной стороне моей ладони. – Вы прекрасно выглядите. Его улыбка, взгляд, даже голос – глубокий и слегка хриплый на выдохе – играли со мной, как музыкант с инструментом. Он наполнял каждую мою клеточку приятным звучанием.

— Мне радостно снова видеть вас, маркиз, - сказала я. – После трех лет путешествий, я поняла, что нет ничего приятнее, чем возвращаться домой и встречать друзей. Я присела на диван, рядом с Розалинд. Джорджи занял маленький бархатный пуфик, между мной и отцом. Наш разговор в основном крутился вокруг моих путешествий и завершился довольно быстро. Перед ужином следовало переодеться, и мы с Роуз поднялись в свои спальни. Маркиз посетовал на то, что камердинер испортил пиджак его костюма, поэтому ему придётся просить у нас прощения за то, что он не сможет соответствовать правилам вечернего дресс-кода.

Всю следующую неделю Рэймонд провел с нами. И хотя мне часто доводилось видеть его в течении дня, поговорить один на один не удалось ни разу. В то утро мне не спалось. Решив не тревожить никого, я оделась и спустилась в холл. В особняке стояла утренняя тишина. Даже слуги ещё не проснулись, чтобы, как обычно, приступить к своей работе. Взяв корзинку, я вышла в сад, чтобы нарвать яблок. Это было не к чему, ведь на кухне всегда можно было раздобыть в достатке фруктов и ягод, которые росли в саду Розалинд. Но я обещала мальчикам, что в последний день лета мы сделаем яблоки в карамели и отправимся к озеру.

Возвращаясь обратно, моя корзина была наполнена большими, сочными фруктами, которые ещё пахли росой и сладким нектаром пчел. Солнце постепенно всходило и первые рассветные лучи отражались от оконного стекла, напоминая пылающие осколки огня.

Поставив корзину с яблоками на каменные своды фонтана, я сложила ладони лодочкой, погружая под струю прохладной воды. Освежающие брызги впустили в тело энергию, отогнав меланхолию. Я смочила руки по локоть в воде и разогнулась, подставляя лицо солнцу. Почему-то только по утрам я чувствовала себя свободной. До рассвета – пока мир спал – я жила так, как хотела. Воздух казался чище, голова яснее, сердце мудрее, а слова искреннее. — Часто вы убегаете из дома, чтобы нарвать яблок? – голос прозвучал сзади и соединился в общий поток с шелестящими на ветру листьями. — Я не слышала, как вы подошли, маркиз, - сказала я, сделав спешный реверс. Мужчина пожал плечами, улыбнувшись. — Возможно, я этого и добивался, - мягко возразил он. Теперь пришёл мой черед улыбаться.

Это был мой шанс. Мы были одни и в этот раз нам вряд ли могли помешать. Рэймонд взял корзинку, достав и надкусив яблоко. Мы медленно побрели к дому. — Пожалуйста, примите мои соболезнования. О смерти маркизы я узнала только после прибытия. Это огромная потеря. Мне очень жаль.