Часть I (1/1)

IОни повстречались в знойный июльский вечер, когда зарево кровавого солнца сияло над низкими крышами домов города Дерри. Пеннивайз охотилась: в ушах стоял беспрестанный шум крови, грудь разрывалась от невыносимой боли — то было заживающее сердце, некогда беспощадно вырванное чужими руками, и оно отчаянно сражалось за жизнь в попытках отрасти вновь.Она не питалась уже двадцать семь лет. Время пришло, Пеннивайз чувствовала это, но до сих пор не могла сбросить с себя сонную дымку, окутывающую всё тело и тянущую её обратно в небытие. Отдых в эту пору уже не был сладок как прежде: первое время она почти верила в то, что она действительно умерла. Лишь год или два спустя она, судорожно цепляясь за человеческий мир, всплыла на поверхность своих снов и ощутила истерзанное тело, трепещущее от напряжения и боли. Сердца не было — лишь сгусток чёрной крови в тёмном провале груди.И всё же она была жива, а тело требовало пищи. Пеннивайз с трудом подтянулась к водостоку, цепляясь когтистыми пальцами за тротуар: она не знала, как выглядела, и не хотела знать, ей не хватило бы сил контролировать это. В нос ударил человеческий запах — в городе он витал всюду, вынуждая давиться слюной от голода. В окнах домов она видела мельтешащие силуэты: семья за ранним ужином, женщина с самодельной куклой на коленях, мальчишка за телевизором в гостиной. Пеннивайз сглотнула. Ей подошёл бы любой.Тело сопротивлялось, когда она выползла из водостока, распластавшись на дороге в абсолютном бессилии. Они всё равно не могли её видеть — по крайней мере, большинство из них. Пеннивайз уже чуяла двух детей, беззаботно играющих за высокими зарослями живой изгороди у дома напротив. Это должно было быть несложно.Она, в конце концов, проделывала это много раз.Шторы соседнего дома шевельнулись, и Пеннивайз подобралась подобно испуганной кошке, хоть и была убеждена, что женщина за окном не способна была увидеть её. Лица она не узнала — должно быть, приезжая, за двадцать семь лет изменилось столь многое. Пеннивайз не смогла прочесть её эмоций, не смогла увидеть и страхов, учуяв лишь приглушённое чувство раздражения. И голод. Вне сомнения, это был голод, заставлявший её чёрные глаза сверкать жадным огнём.— Сьюзи… — голос едва не сорвался, но Пеннивайз припала к живой изгороди и облизнула губы. У неё были губы. Уже хорошо. — Энди…Голоса детей затихли. Девочка спросила брата, слышал ли он что-нибудь, пока Пеннивайз изнывала от голода и в нетерпении срывала лепестки с ветвей. Она видела свои руки: скрюченные, страшные; у запястий топорщились испачканные клоунские рукава. Она могла бы выглядеть и лучше, но этого было достаточно, чтобы вызвать ужас и впитать его в себя без остатка.В почти человеческом теле ей всегда было тесно, но не теперь, когда от её собственного остались одни жалкие ошмётки.?Они мои?.Отчётливый чужой голос электрическим разрядом пронёсся по телу Пеннивайз, вздрогнувшей от неожиданного вмешательства и едва не провалившейся в густые заросли изгороди. Она рвано обернулась, но увидела лишь пустую дорогу позади себя.Спину ей продолжали буравить чужие недобрые глаза.?Это мой город?, — прошипела в ответ Пеннивайз, не ведая, к кому обращается. Голод мешал ей думать и ориентироваться так, как прежде, однако она была уверена, что ей не померещилось. Присутствие кого-то чужого, далёкого от человеческого существа чуялось без труда. Всё действительно поменялось. За двадцать семь лет кто-то посмел вторгнуться в её охотничьи угодья и расставить там собственные силки.Пеннивайз с трепетом втянула воздух в лёгкие. В нём отчётливее, ярче, чем раньше, проступали раздражение и чужой голод — хватило лишь мгновения, чтобы рвануться к тому самому окну, за которым укрылась женщина с тряпичной куклой в руках. Она стояла всё там же: обездвиженная, холодная, безжизненная. Её ногти скользнули по стеклу. Омерзительный скрип оставил белесый след на окне.— Они мои, — повторила она уже одними губами, обнажая острые белые зубы. У неё были чёрные глаза — сплошь, без проблеска в них белков. И человеческое тело, созданное искуснее, чем клоунский облик Пеннивайз в лучшие времена.Женщина эта выглядела совсем как настоящая женщина, потому Пеннивайз не сразу удалось её приметить. Она поднялась по чистым ступенькам, едва не ломая руками высаженные на перилах цветы, и распахнула дверь.Самозванка встретила её у порога с недоброй улыбкой, теребя в тонких пальцах проклятую куклу. Её черные волосы шевелились подобно встревоженным змеям.— В чужую дверь обычно стучатся, — сказала она, помолчав, — и чужую пищу не едят.Пеннивайз не ответила, вглядываясь в её глаза, и почувствовала, что ей стало дурно. Женщина так долго жила среди людей, что пахла едва ли не в точности как и они сами.До сих пор Пеннивайз думала, что во всей вселенной она осталась такая одна.— Кто ты? — спросила она, и женщина осклабилась, протянув худощавую ладонь.— Они называют меня Бэльдам.Мёртвые огни сверкнули в глубине её чёрных глаз.IIМаленький белый дом с кирпичной крышей не мог сравниться с ?Розовым дворцом?, в котором Бэльдам провела свою жизнь, однако воспоминания об этом месте угнетали, выдавая ноющую боль в правом запястье. Тонкий шрам опутывал почти прозрачную кожу вечным напоминанием о поражении и голоде, от которого не было спасения. Бэльдам томилась долгие месяцы, отчаянно скребясь в плотно закрытую дверь, пока однажды рука не вернулась к ней, стискивая в едва сгибающихся пальцах заржавевший ключ. Она всю ночь зализывала раны, баюкая кисть, в пустой квартире — семья Джонсов давно уже там не жила. Остались лишь старые вещи и позабытая на комоде фотография, изображавшая нахальную девчонку с заколкой-стрекозой в волосах.Бэльдам избрала Дерри новым пристанищем без явной цели, по чистой случайности: следующим же утром ей удалось затащить мальчишку-почтальона в дом и, позабыв о принципах и приличиях, вгрызться в его плоть и страх до тех пор, пока от него не остались лишь кости. Насыщение не пришло — то была не любовь, а потому еды требовалось больше, чем она могла себе позволить, и всё же это было лучше, чем ничего. Пальцы сгибались снова и легко переворачивали страницы свежей газеты, и этого пока было достаточно.Объявление о продаже дома мелким шрифтом было втиснуто в самый конец страницы. Бэльдам решилась быстро: интерьеры ?Розового дворца? стояли у самого её горла, тому не мог помешать даже страх внешнего мира, в котором она не бывала много десятилетий. Она знала современных людей чужими глазами.Глазами Коралины и её проклятых родителей.В день знакомства с Пеннивайз Бэльдам жила в Дерри уже третью неделю: она называлась именем незнакомой женщины, платила её наличными и показывала её документы. Тело она обжила с привычной ей непосредственностью, едва только поглотила её душу с тухлым, отдающим тягостью прожитых лет послевкусием страха. Заставлять её любить себя было долго, бессмысленно и муторно; Бэльдам не разменивалась на это до той поры, пока не увидела очаровательных белокурых близнецов, резвящихся в соседнем дворе. Они были прекрасны настолько, насколько ужасна была их настоящая жизнь.Кукол она шила скорее привычно, в коллекцию для остальных четырёх: видеть их горести ей удавалось и так, сквозь зеркала, оконные стёкла и пустые глаза их равнодушных родителей.Эти дети из Дерри на удивление быстро потянулись к тем дарам, что она готовила для них каждую ночь во снах. Бэльдам, наученная опытом, не торопила события и впитывала их восторг и любовь медленно, по крупицам, до сих пор не попросив ничего взамен.Пеннивайз нашла это донельзя забавным, хотя мгновением ранее готова была растерзать её за прерванное пиршество. Она бродила по гостиной, сгорбившись под тяжестью собственного тела, и рассматривала безделушки на каминной полке с долей иронии, затрагивающей искривлённые красной краской губы. Ужасный, совершенно отвратительный облик клоуна едва не вынуждал Бэльдам морщиться от негодования. Она бы никогда не вырядилась подобным образом.— Странный метод охоты, — сказала Пеннивайз, остановившись посреди комнаты. Её жёлтые глаза сверкнули в сумраке, обратившись ко двору соседнего дома, где до сих пор играли дети. — Что ты скажешь им после? Разрешите мамочке сожрать вас, мои дорогие? Больно не будет?— И в самом деле не будет, — Бэльдам с достоинством опустилась на диван, аккуратно расправив складки на юбке. — Я не стремлюсь причинить им боль, вкус страха отравляет пищу. Назови это гуманностью, если угодно.Пеннивайз небрежно опустилась в кресло, закинув ногу на ногу; Бэльдам едва не поморщилась, осознав, как долго ей потом придётся оттирать грязь. Некогда белый костюм истёрся в труху, покрылся слоями пыли и застарелой крови. От самого коридора по полу тянулись следы от ботинок.— Нет, — Пеннивайз осклабилась в подобии улыбки, повернув к ней в голову, и небрежно стряхнула грязь с плеч прямо на ковёр, — я назову это фальшивым гурманством. Кто это?Её когтистый палец указал на фотографию Коралины у вазы с душистыми цветами. Бэльдам поджала губы.— Та, с кем я ещё сведу старые счеты.В ответ ей послышался надрывный смех.— Такие уж старые? Ты ведь и сама совсем ребёнок, — Пеннивайз помолчала. — Сколько тебе? Сотня лет? Двести?— А тебе? — Бэльдам недовольно прищурилась. Пеннивайз усмехнулась.— Я вечная.Лжи в её словах не было, Бэльдам почувствовала: Пеннивайз знала мир таким, каким его не знали ни она, ни её мать. Когда-то людей на выжженной пустоши не существовало и в помине. Когда-то очень, очень давно. В Пеннивайз крылась сила, которую ей никак не удавалось прощупать до конца — они простирались дальше, чем она могла себе представить вовсе. ?Вечная?. От матери Бэльдам не приходилось слышать подобных историй. Той было — всего? — с тысячу лет.Бэльдам заживо похоронила её в могиле. С тех пор мать не переставала кричать у неё в голове, и ей пришлось научиться не слышать её.— Я могла бы решить, что ты — моё порождение, выжившее двадцать семь лет назад, но ты старше, — Пеннивайз царапнула стену так, что с неё едва не осыпалась краска. — Так откуда, чёрт тебя дери, ты взялась?— Я была единственной дочерью своей матери, — механически ответила Бэльдам. Глаза Пеннивайз загорелись.— Она жива?Бэльдам подавила кривую улыбку.— Больше нет, чем да.IIIЕсли и имелась причина тому, что Пеннивайз не стала есть близнецов, то она заключалась в том, что ей было до болезненного любопытно, работает ли метод Бэльдам так эффективно, как она утверждала. Той ночью она отыскала для себя подростка, возвращавшегося с вечеринки домой. Его страха хватило на то, чтобы Пеннивайз более не чувствовала себя разваливающейся на части. К концу недели она нарастила достаточно сил, пока столбы на улицах продолжали наполняться свежими объявлениями о пропавших.Пеннивайз выбиралась в сумерках, прячась от солнца в глубинах канализаций: ей приходилось восстанавливать слишком многое, заново обживая родной дом. Проклятые детишки, те детишки, которых уже давно не было в живых, разрушили его до основания, но она уже не думала о них, пусть и до судороги желала заполучить их души, растерзать и поглотить.Изредка она опускала веки, мысленно обращая взор на Бэльдам в её крошечном человеческом домике с кирпичной крышей. В самый разгар дня Пеннивайз заставала её в гамаке на заднем дворе: она грелась подобно рептилии в лучах солнечного света и дремала до самого вечера. С наступлением темноты Бэльдам бесследно исчезала с поля зрения, занятая своими драгоценными близнецами; Пеннивайз догадывалась, какими методами она пользовалась, заманивая детей в пучины мёртвых огней.Свыкнуться с осознанием, что подле неё жила точно такая же хищница, оказалось непросто. В силах Пеннивайз было изгнать её, очистив обжитые охотничьи угодья, однако она слишком много тысячелетий провела в одиночестве: даже глупый Черепаха издох, пусть он и не был для неё самой желанной компанией. И теперь она с неприкрытым любопытством наблюдала за тем, как Бэльдам обживалась в Дерри, не спросив у неё на то разрешения.В своих привычках она до раздражения напоминала людей: наводила в доме порядок с наступлением утра, перекладывая безделушки на полках в поисках затаившихся пылинок с тряпкой в руках, читала книги и газеты на веранде и торчала на кухне возле плиты, выписывая в блокнот замысловатые рецепты. Бэльдам жадно ловила быт смертных, поглощала его и примеряла на себя. Она ходила в магазины, в церковь и общалась с людьми, а после вновь усердно исписывала листы.Пеннивайз было уютнее в канализациях, в тиши, куда изредка забредали чужие; она не видела нужды в буйствующих в горшках цветах, портретах жертв на стенах и длинных списках привычек людей. Не строила она и сложных иллюзий, от которых нельзя было отличить реальность, и предпочитала в охоте спонтанность. Ей требовались доли секунды, чтобы принять облик самого безумного кошмары жертвы, а после она и не вспоминала о них: бесчисленных за её долгую жизнь.Пищей Пеннивайз служили страх и ужас, в то время как Бэльдам жадно поглощала любовь. Потому они и уживались в маленьком Дерри, до поры до времени не мешая друг другу в охоте.И всё же в какой-то мере они были одинаковы в своём вечном голоде по человеческим чувствам и эмоциям.Вторую их встречу устроила Бэльдам: просто позвала Пеннивайз мысленно, утверждая, что ей есть что показать. Её голос звучал почти миролюбиво, куда лучше, чем в день их первой встречи, когда она едва ли не тряслась от злости в переживаниях за свою добычу и дом. Бэльдам не нравилось, что она прикасалась к её вещам, нарушая особый порядок; Пеннивайз это лишь забавляло.— Ну? — осведомилась она, привалившись плечом к косяку двери. Бэльдам, стоявшая у холодильника, вопреки ожиданиям не вздрогнула и обернулась с кривой улыбкой на губах. Что-то в её лице нервно дёрнулось, когда она увидела, что Пеннивайз не удосужилась сменить грязный костюм.— Угощайся, — сказала она.На столе с белоснежной кружевной скатертью стояли две тарелки. В них, влажно поблескивая свежей кровью, лежали аккуратно разрезанные ломтики мяса.— Двое за четыре недели. Браво, — Пеннивайз коротко фыркнула и подозрительно пригляделась к зелёным листьям на блюде. — А это ещё что?— Руккола, — Бэльдам пропустила колкость мимо ушей. — Ты ведь знаешь, как пользоваться столовыми приборами, не так ли?Пеннивайз не знала. Бэльдам тяжело вздохнула.— Просто не испачкай мне скатерть, пожалуйста.Она поставила на стол полупрозрачную миску с плотной закрытой крышкой. Сквозь мутное стекло Пеннивайз разглядела копошащихся внутри жуков, которых ей представили как вкуснейший десерт после основного блюда.— Ты не веришь во вкус любви, — Бэльдам взяла в руки вилку, — и всё же попробуй. Пусть добыча не так свежа, но разницу ты заметишь.Пеннивайз не ответила, подозрительно прищурившись. После безуспешной попытки аккуратно отрезать кусочек Бэльдам со вздохом сдалась и положила ладони на стол.— Почему бы нам не попытаться начать выстраивать отношения правильным путём? — Пеннивайз увидела, с каким трудом ей далась эта улыбка. — Знаю, ты не рада, что я столь бесцеремонно вторглась в твои владения, но я не хочу уезжать, а потому подумала, что мы могли бы поладить, разве нет? Может быть, Кровавой Мэри? По моему маленькому рецепту?— Это то, о чём я думаю? — Пеннивайз чуть сморщила нос. — Я присматривалась к тебе и как раз хотела спросить, не жмёт ли человеческий костюмчик. Что за навязчивое стремление всем нравиться, милочка?Она вгрызлась в мясо, небрежно схватив его руками, и расхохоталась над выражением лица Бэльдам. Кровь стекла по подбородку на ворот белого потрёпанного костюма — жаль, что не на скатерть. Бэльдам предпочла отвернуться и налить себе полный бокал густой тёмно-алой жидкости из графина, сделав несколько больших глотков.— Мы — одиночки, — Пеннивайз ткнула в Бэльдам окровавленным пальцем. — Поэтому ты и не вынесла компании своей матери, не знаю, что ты с ней сделала, но долго протянуть вместе вы не могли, — она схватила второй кусок. — Одна бы обязательно растерзала другую. Конец истории. Будь ты предусмотрительнее, уже давно бы убралась из Дерри.— Потому ты так обрадовалась, узнав, что во вселенной ты не одна такая? — на губах Бэльдам появилась не то болезненная, не то ироничная улыбка.— Миллионы лет я думала, что так оно и есть.Мясо сладко таяло во рту. Пеннивайз зачем-то подумала о мороженом, карамели и молочном шоколаде, которые так любили детишки в Дерри.Бэльдам закусила губу, не заметив, что в уголке рта у неё скопилась кровь.— А я до сих пор не знаю, кто я такая.Пеннивайз издала хриплый смешок.— Одинокий ребёнок, слишком долго проживший бок о бок с людьми и поверивший, что существа, подобные нам, тоже нуждаются в любви. Ты же не думала, что твоя мамочка будет о тебе заботиться, да?Бокал в пальцах Бэльдам с оглушительным треском разлетелся на части, обдав всё вокруг ледяными потоками крови. Повисло тягостное молчание, которое напугало бы любого, но не Пеннивайз. Она осклабилась в самодовольной улыбке.— Разве это не то что они делают? — глаза Бэльдам вновь заволокло чернотой; в них плескалась неподдельная холодная ярость.Пеннивайз со смехом откинулась на спинку стула, наблюдая за тем, как она тянется за салфеткой и безуспешно пытается стереть с мертвенно-бледного лица капли крови.— Значит, в точку. Так вот что ты теперь делаешь: притворяешься заботливой мамочкой других несчастных детишек. Ты уже выбрала, кто будет следующим?— Не лезь в мою душу, — прошипела Бэльдам, наставив на неё скрюченный от ярости палец. Пеннивайз не стала огорчать её тем, что никакой души, в которую можно было бы залезть, у них вероятнее всего не было. Потом Бэльдам сделала глубокий вздох и вонзила вилку в мясо. — Ещё нет, — наконец буркнула она и отправила в рот кусочек. — Твоими стараниями детей тут вскоре не останется вовсе.— В этот период мне нужно больше обычного. Судя по всему, не я одна восстанавливаю силы после неудачной охоты, — Пеннивайз усмехнулась. Пальцы Бэльдам сжались в кулак.— И что же сотворили с тобой? Храбрый ребёнок вынул сердце из твоей груди?Пеннивайз не ответила.— Значит, в точку, — передразнила Бэльдам, но в её голосе не прозвучало злорадство. Пеннивайз подцепила когтями очередной кусок мяса.— Если уж ты не хочешь уезжать, как ты смотришь на совместную охоту?IVБэльдам не горела желанием впускать Пеннивайз в свой мир, во владения, в которых единолично царствовала только она, и всё же не могла отказать — в Дерри правила устанавливались не ею. И она отступила, не сопротивляясь и уже заранее зная, что пожалеет об этом. Пеннивайз избрала семью на окраине города с двумя очаровательными детьми-погодками; Бэльдам вынуждена была согласиться с тем, что это хороший вариант. Девочки как раз достигли того возраста, когда они были достаточно умны, чтобы понимать имеющиеся у них проблемы, но слишком малы, чтобы суметь в них вмешаться.Над очередным своим шедевром Бэльдам корпела дольше прежнего: не столько для детей, сколько для Пеннивайз, явно превосходившей её не только возрастом, но и могуществом. Рассветы и закаты она проводила за шитьём кукол в коллекцию к тем, что покоились у неё за стеклянной полкой в гостиной, и бесконечно напевала одни и те же мелодии в стремлении укрыть собственное волнение. Ей не было в новинку охотиться с кем-то ещё — с век тому назад она училась этому у своей матери до того, как нашла собственную безотказную стратегию. Однако всё менялось, когда в давно отработанную схему вмешивалось древнее и непредсказуемое существо, в любое мгновение способное всё уничтожить.Пеннивайз слонялась по созданной иллюзии дома девочек, поднимая и двигая безделушки, которые Бэльдам любовно раскладывала по полкам. Столь важный и вдохновляющий процесс совершенно её не волновал, и она пошла лишь на одну уступку, согласившись сменить клоунский костюм на облик идеальной версии отца детей. И пока Бэльдам перебирала причёски, решая, как будет выглядеть исходный образ на этот раз, Пеннивайз полулежала в кресле в гостиной и болтала ногой в воздухе, насмехаясь над идеей пуговиц вместо глаз.— Как иначе ты получишь их души добровольно? — Бэльдам искренне старалась выглядеть терпеливой, но от раздражения идеальная иллюзия начинала едва заметно дребезжать. Удерживать единую картину в голове оказалось слишком тяжело после долгих лет голода и жестокого надругательства над телом. Порой рука начинала дрожать, а некогда выцарапанные глаза зудели и отказывались видеть чётко. — Метафора. И более чем удачная, смею заметить.— В Дерри, — Пеннивайз перевела на неё снисходительный взгляд, — люди используют словечки попроще. Оставь-ка свои замашки леди из девятнадцатого века за пределами этого чёртового городка.Бэльдам поморщилась.— С чего ты решила, будто я родилась в...— Наводила справки прямиком из твоей головы, — Пеннивайз развела руками. Бэльдам чуть не задохнулась от возмущения. — Ничего личного, только… как ты там обычно говоришь… праздное любопытство. Думаешь, я просто так обновляю объявления о пропажах детей?Бэльдам захотелось запустить в её ехидно улыбающееся лицо чем-нибудь тяжёлым, но вместо этого она велела себе не обращать на Пеннивайз внимания. Ссориться с ней было непозволительно.— Много легче просто спросить, — ровным тоном отчеканила Бэльдам.— Тогда ты не ответила, — напомнила Пеннивайз. — А ещё так интереснее. Как, говоришь, звали ту девочку с серебристой заколкой в волосах?— Я не говорила.— Вот я о чём, — Пеннивайз приподняла брови, но Бэльдам даже не взглянула в её сторону. Повисло молчание. — Каролина Джонс. А, нет-нет, погоди. Коралина.И она просияла торжествующей улыбкой, оскалив пожелтевшие от табака зубы мужчины, облик которого ей удалось создать за доли секунды. Бэльдам не сумела заметить ни единой ошибки в контурах татуировок, полностью покрывавших руки до самого плеча. Её это раздражало: со своим телом она сражалась уже несколько дней, добиваясь сходства даже в малейших паутинках морщин на щеках, и всё ещё не была довольна результатом.— Полагаю, ты упиваешься тем, что я недостаточно сильна, чтобы влезть в твою голову, — холодно сказала Бэльдам. Впрочем, она не была в этом уверена: скорее лишь боялась погружаться в янтарную древность её глаз, опасаясь, что назад она уже не выберется. Срок жизни Бэльдам для Пеннивайз был подобен мгновению.— Чертовски верно. Напомни, как зовут тех девчушек?Имена их были совершенно обыкновенными: Кейт и Джессика Рид. Бэльдам сотворила для каждой из них отдельные комнаты, о которых они так мечтали, и провела не один день, разбираясь в их увлечениях, чтобы развесить плакаты и обустроить пустые полки над рабочим столом. Для двенадцатилетней Кейт пришлось даже задвинуть блок любимых сигарет в выдвижной ящик, понадеявшись, что девочка достанется Пеннивайз: той было не привыкать к подобной пище. Джессика же любила мультики и ванильное мороженое, которое продавали в магазине рядом со школой и на которое у неё никогда не было денег: загрузить им весь морозильник не составило никакого труда.Девочки страдали от недостатка внимания со стороны родителей, часто засыпали под их громкую ругань и мечтали, что они однажды бросят пить. Бэльдам пришлось постараться, чтобы придать лицу миссис Рид здоровый вид, оставив его легко узнаваемым. На её тощем измученном теле безжизненно болтались любые наряды, а потому она поработала и над весом, и над исколотыми иглами почерневшими венами на ногах и руках. Другая миссис Рид её стараниями выглядела почти красивой блондинкой средних лет, одетой в яркие платья.Другой мистер Рид сохранил яркие татуировки, потому что девочкам нравилось их разглядывать в лучшие дни, но сменил майку-алкоголичку на солидный костюм. Бэльдам снабдила Пеннивайз прямоугольным портфелем и крошечным сотовым телефоном: так по мнению Джессики выглядели хорошие отцы.— Я спала двадцать семь лет или целый век? — Пеннивайз повертела в руках вещицу и подозрительно прищурилась. — Здесь почти нет кнопок.— Они не нужны, — Бэльдам слабо улыбнулась. Для существа, держащего под контролем целый город, Пеннивайз была удивительно равнодушна ко многим человеческим привычкам. — Достаточно притвориться, что ты им пользуешься... Ты в самом деле спала двадцать семь лет?Пеннивайз невнятно проворчала что-то о важности полноценного отдыха и наугад ткнула пальцем в экран. Телефон издал жалобный писк.— Ну и хрень, — подвела она итог, заставив Бэльдам невольно поморщиться. — Двадцатый век мне нравился больше.Бэльдам часто жалела о том, что взялась за командную работу.— Только не выражайся так при детях.— Они слышали вещи и похуже, это же Дерри, — Пеннивайз хмыкнула и небрежно закинула телефон в портфель. — И зачем так растрачивать силы ради пары жертв?Пожалуй, в некоторой степени чересчур часто, однако выбора не было. Бэльдам снова уговорила себя не раздражаться и не ответила на вопрос, в ответе на который Пеннивайз не особенно и нуждалась. Ничего общего между ними не было и быть не могло.— Итак, мы с тобой играем в счастливую семейку, состоящую из офисного дурачка и слащавой домохозяйки, — Пеннивайз не пожелала молчать, поднявшись с кресла и принявшись расхаживать по гостиной. — Всё в лучших традициях пятидесятых, между прочим. У нас есть деньги, странный телевизор... — она неопределённо махнула рукой в сторону стены. — Холодильник, при одном взгляде на который можно заработать диабет, а ещё мы, кажется, забыли про кошку.Бэльдам выронила из рук куклу, которую до этого бесцельно мяла в пальцах, когда увидела в руках Пеннивайз мурчащий клубок шерсти с зелёными глазами.— Убери это с глаз моих, — прошипела она, не сводя взгляда с мирно мяукающей кошки.— Может, для начала слезешь оттуда?Пеннивайз хихикнула. Бэльдам рассеянно моргнула и обнаружила себя стоящей ногами на стуле и отчаянно цепляющейся в спинку до глубоких борозд под ногтями. Иллюзия кошки распалась и превратилась в ничто, оставив их наедине с растущим чувством неловкости.— Так что там у тебя, говоришь, не так с кошками?Уточнять Бэльдам было совсем не нужно: Пеннивайз уже знала, что одна такая тварь однажды выцарапала ей глаза.V— Я дома!Пеннивайз с самого начала скептически отнеслась к выстроенному сценарию, однако перед самым приходом девочек её вытолкали за дверь вместе с портфелем без каких-либо альтернатив. Бэльдам успела нарядиться в летнее платье и приготовить ароматный ужин, пока Пеннивайз сидела на ступеньках дома и убивала время, закидывая в рот жуков из пакетика, украденного из холодильника Бэльдам. Дурацкие насекомые действительно оказались неплохими на вкус, но она даже не хотела выяснять, как их удавалось ловить в таких количествах.Когда Пеннивайз переступила порог кухни, Кейт и Джессика сидели за обеденным столом, жадно поглощая предложенную им пищу: запах жареной картошки и сочного мяса витал в воздухе. Бэльдам хлопотала у плиты, что-то напевая себе под нос, но, услышав хлопок двери, обернулась и просияла неожиданно ослепительной улыбкой.— Как раз к ужину, дорогой, — сказала она и цепко ухватилась за предплечье Пеннивайз, чтобы суметь дотянуться губами до её щеки. В её чёрных глазах-пуговицах невозможно было прочесть настоящие эмоции. Она незаметно смахнула с уголка рта Пеннивайз кусочек от лапки жука.?Как мило?.?Будь полюбезнее и прекрати воровать у меня еду?.Бэльдам ласково улыбнулась и кивнула в сторону стола как ни в чём не бывало, успев выхватить непрозрачный пакетик и унести его подальше от посторонних взглядов. Пеннивайз с грохотом отодвинула стул, потрепав названых дочерей по головам и тут же почуяв прилив неловкости с их стороны. От этого яркого всполоха эмоций ей безумно захотелось есть.— Девочки собирались рассказать, как прошёл их день, — сказала Бэльдам, поставив в центр стола огромное блюдо с фруктами. Широкие рукава её платья благоухали дорогим парфюмом: однажды Кейт забрела в магазин косметики и долго не могла оторваться от стойки с духами. Пеннивайз, скучающе наблюдавшей за ней, пришлось запомнить название тех, что особенно ей приглянулись и показались идеальными для её матери в качестве подарка на день рождения. Денег у неё тогда, разумеется, не было.— Разве у нас могут быть другие родители? — выпалила Джессика. Бэльдам приподняла брови, но голос девочки звучал не подозрительно. Пеннивайз с удовольствием посмаковала в её тоне нотку слабой надежды.— Разумеется, — Бэльдам накрыла её руку своей, — у всех они есть. Мы так долго ждали вас!?Скажи уже что-нибудь?, — добавила она и незаметно пнула Пеннивайз мыском туфли, когда она позволила себе хищно облизнуть губы.— Нам не терпится повеселиться вместе с вами! — выпалила Пеннивайз и почти увидела, как Бэльдам закатывает глаза и с трудом сдерживается, чтобы не закрыть лицо руками. — Кто хочет поиграть сразу после ужина?Она вскинула руку в нарочито радостном жесте, призывая девочек присоединиться. Джессика, уцепившаяся за призрачную надежду, с энтузиазмом её поддержала, но Кейт продолжала молчать, пристально вглядываясь в пуговичные глаза названых родителей. Пеннивайз без труда считывала её напряжение. Кейт была бы намного вкуснее, если бы трепетала от страха в её руках.?Она моя, — сказала она Бэльдам. Та едва заметно кивнула, не сводя глаз с широко улыбающейся Джессики, и не заметила истинных намерений Пеннивайз. — Вот и славненько?.Пеннивайз вовсе не собиралась сидеть и играть в счастливую семейку, выжидая возможности наброситься на Кейт и высосать из неё все оттенки непередаваемого страха без остатка. С Джессикой же Бэльдам могла делать что угодно.К концу ужина обе девочки заметно оживились, когда поняли, что никто не собирается заставлять их убирать со стола: этим занялась Бэльдам и предложила им пойти отдохнуть в гостиную. Пеннивайз отправилась с ними и позволила Кейт включить её любимое шоу. Джессика вцепилась в какую-то настольную игру.?Ты в самом деле находишь это занятие увлекательным??Бэльдам ей не ответила: из кухни доносилось только её беспечное пение, нарушаемое плеском воды и голосами из телевизора. Пеннивайз решила, что она упивается происходящим, и вскрыла новенькую коробку. Ждать она умела, пусть даже если ей и приходилось тратить время на бессмысленные человеческие занятия. Что ж, играть она любила. Игры любили все.Даже Бэльдам, появившаяся в дверях чуть позднее: изображение самой невинности в розовом фартуке поверх воздушного платья с разлетающейся у колен юбкой. Она держала в руках поднос с графином, полным ледяного лимонада.— Ну не чудо ли ваша мамочка? — сказала Пеннивайз с ухмылкой, показавшейся ехидной только для Бэльдам. Она вскочила с дивана и забрала поднос, успев ухватить её за локон блестящих золотистых волос. Всего на мгновение в её пуговичных глазах сверкнуло раздражение, когда её губы растягивались в отрепетированной сладкой улыбочке. — Идём-ка. Кейт, детка, не могла бы ты на минутку переключить на музыкальный канал?— Что ты...Поднос стукнулся о журнальный столик; Пеннивайз ухватила Бэльдам за локоть и выволокла в центр гостиной.— Разве это не восхитительный вечер для всех нас, любовь моя?Она не успела ответить, поскользнувшись на каблуках и неловко рухнув в объятия Пеннивайз. Девочки жадно пожирали их глазами; никогда прежде они не видели подобной сцены между своими родителями. Никто даже не собирался кричать и ругаться кроме, быть может, Бэльдам, быстро восстановившей равновесие, но тут же оказавшейся вовлечённой в импровизированный танец под любимую песню Пеннивайз родом из прошлого века.— Это ?Мятный твист?? — Бэльдам засмеялась, но сквозь напускную радость чуялась лёгкая паника. Она едва успевала за движениями Пеннивайз, хватаясь свободной рукой за вздымающийся подол платья.— Помнишь одну из наших первых дискотек?Пеннивайз позволила себе эту маленькую импровизацию и подтянула Бэльдам ближе к себе — танцевала та из рук вон плохо, но искренне старалась повторить движения. Перед глазами изумлённых девочек мелькали лишь их ноги, быстро перебирающие в темп музыке; им не стоило знать, что их родители на самом деле познакомились на алкогольной вечеринке и переспали в ту же ночь, пока их идеальные версии кружили по гостиной и с трудом сдерживали смех.?Что ты делаешь?? — но Бэльдам уже искренне улыбалась, приноровившись, и её длинные волосы пружинили на плечах от резких движений.?Импровизирую в твоей приторно-сладкой постановке, чтобы не помереть со скуки?.Бэльдам неловко подпрыгнула, клацнув каблуками, ухватилась за плечи Пеннивайз мёртвой хваткой, чтобы не упасть, и тут же отпрянула. Танец продолжился, живо закрутив их в нотах ностальгического прошлого, который помнили они вдвоём.А девочки следили за ними, будучи не в силах оторвать взгляд.