III (2/2)
В детстве этот секрет рассказал ему Шейн — лучший друг и напарник отца.
Так случилось, что в день, когда все готовились отметить повышение Рика, в доме Граймсов раздался телефонный звонок, заставивший Лори вмиг побледнеть и выронить на пол сумку с продуктами. Встревоженный голос на другом конце провода сообщил о том, что ее сын, вступившись за какую-то девчонку, разбил голову однокласснику. Тот чудом остался жив, а Карлу тогда серьезно досталось. Это была не первая его драка, но до такого не доходило еще никогда.
Карл был послушным ребенком. Разве что с обостренным чувством справедливости, из-за чего и дрался иногда. Иногда даже лез в драку первым. Как и все мальчишки: ни больше, ни меньше. Но не все мальчишки были сыновьями копов.
?Это будет нашим секретом?. — Шейн опустился на корточки передКарлом так, чтобы их глаза были на одном уровне. Карлу нравился Шейн, его к нему тянуло.Даже ревновал к отцу, считая себя более близким другом. Наверное, из-за таких вот маленьких тайн.
Карл рассказывал ему то, чего не рассказывал Рику, потому что, казалось, Шейн понимал его во всем. И тогда тоже понял. Ведь Шейну, как и Карлу, не хватало справедливости. Многие из тех отморозков, кого они с Риком выслеживали месяцами, выходили на волю уже через сутки, даже не дойдя до суда. А если и доходили, их ждал мягкий приговор. Слишком мягкий по мнению справедливого Шейна. И тогда он ?мысленно? отводил их в особую комнату, и делал с ними то, чего они на самом деле заслуживали.
Карл понимающе улыбнулся, несколько раз кивнул Шейну в ответ, и с того момента жалобы на него прекратились. Рик и Лори могли гордиться своим примерным сыном, что осознав свою ошибку, встал на путь исправления. А Карл, наконец, мог ни в чем себя не сдерживать, ведь это не по-настоящему.Это был его тайный ?домик на дереве? — просторный, светлый, хотя и без окон. Даже лучше чем у его соседа Тони — маленького засранца, свалившего на Карла пропажу наличных из тайника своего старшего брата.Лори, кажется, верила Карлу, но Рик твердил, что это позор. Карл все время злился, глядя на то, как весело и беззаботно Тони с другими ребятами играют в этом чертовом домике, где раньше так нравилось бывать и ему.Было так больно. Хотелось, чтобы Тони упал с высоты и сломал себе что-нибудь.
И Тони падал. Падал снова и снова, ломая себе то ногу, то руку, то позвоночник.Карл всегда толкал его с последней ступеньки, когда Тони уже ставил ногу на порог. Толкал, а потом смеялся, наблюдая сверху за тем, как кривится в слезах его лицо.
Они все кривили лица от боли. Все, кого он водил туда: учительница, прикрикнувшая на него во время урока, нахальная тетка, толкнувшая Лори в очереди, двое подростков, забивших камнями щенка…А потом люди стали пожирать людей, и те, кого он водил туда, наверняка давно сожрали друг друга. Теперь кривые лица были повсюду: перекошенные от боли, а потом и от смерти. Люди стреляли в людей, люди резали людей, люди убивали людей.
По-настоящему.Карл все хотел расспросить у Шейна, какой была его тайная комната, но не успел: Шейн хотел сожрать Рика, и Карлу пришлось выстрелить. Он так и не узнал, что в той комнате было всего два стула и стол между ними, а серые стены не пропускали звук.
В комнате, где сидел привязанный к стулу Дэвид, не было больше ничего. Карлу редко нужно было что-то кроме ножа, чтобы осуществить желаемое.Когда он, ухватив за волосы, запрокинул голову Дэвида назад, тот даже не дернулся. Наверное, был без сознания или под чем-то. Образ возник сам собой, без деталей. Резать по живому не доводилось, но Карл, с детства ?изучавший? анатомию на мертвых, мог делать это с равнодушием хирурга. Большой палец оттягивал кожу верхнего века вниз, а лезвие двигалось точно под бровью. Карл буквально чувствовал пальцами, как вибрирует лезвие ножа, перерезая глазные мышцы, как острый кончик скребется о кость, выковыривая яблоко.Один глаз, второй — и мерзкого взгляда больше нет.
Дэвид стоял перед ним, молча таращась из теперь уже пустых глазниц. В таком виде он казался настолько нелепым и смешным, что Карл даже не заметил, как уголок его рта стал ползти наверх.А дальше лишь вспышки. Он услышал: ?Хороший мальчик?, а потом ощутил прикосновение к своей скуле. Почувствовал, как собственный кулак хрустнул обо что-то колючее, и тут же — удар в живот, заставивший его согнуться и открыть рот в беззвучном крике.
Взрыв боли, лишивший воздуха. Кто-то будто проткнул легкие иглой как воздушный шарик, и эхо полоснуло по внутренностям. Карл пытался устоять на ногах, одной рукой держась за стену, а другой — обнимая себя за живот. В глазу помутнело, а пол под ногами, ранее казавшийся бесцветным, вдруг растекся как бензин.Нормально вздохнуть не получалось, он все еще слышал свой хрип и, — где-то на заднем плане, —шипение Дэвида. Острая, режущая боль постепенно превратилась в тупую и пульсирующую. Такая боль, как предвестник ярости: нарастающий стук вдалеке, что добравшись до висков, дает сигнал к нападению.Все еще не в силах разогнуться, Карл приподнял голову и исподлобья взглянул на Дэвида. Тот топтался на месте, переминаясь с ноги на ногу, и прикрывая рот тыльной стороной ладони. Когда он убрал ладонь, Карл увидел под ней разбитую губу, и только тогда обратил внимание на свой саднящий кулак. Заметив взгляд Карла, Дэвид сжал зубы и, сплюнув на пол кровь, медленно направился к нему.— Что, мальчик? Не нравится а? Дома, небось, как с принцессой все обращались, пока ты прятался у папочки за спиной? Где же теперь твой папочка, малыш? Где он?— Его голос звучал раздражающе, так что Карла буквально передергивало от резких акцентов на словах.Карл опустил голову, и сквозь сжатые зубы начал втягивать воздух, будто с каждым вдохом старается накопить как можно больше ярости, перед тем как открыть шлюзы.Дэвидподошел ближе. В поле зрения появились носки пыльных ботинок, а голос над головой Карла зазвучал еще громче. — Ты уродец, еще не понял, как тут все устроено? Вы беспомощные, бесполезные куски дерьма, с нижних этажей, жрете еду, пьете воду, которую мы добываем. Да вы нам ноги должны облизывать в благодарность за то, что не сдохли до сих пор. Это твоя благодарность? Я научу тебя выказывать уважение, если твой папочка тебя не научил. Выдрессирую как псину так, что только при одном моем виде на колени будешь падать. Ты слышал меня? На колени, сученыш!
Если Дэвид видел перед собой псину, то последнее слово он произнес на опасной для себя частоте. Резко вытянувшись во весь рост, Карл выдал ему оскал, дающий понять о готовности биться насмерть. Плевать, что нет оружия, плевать, что этот амбал может переломить его тонкий позвоночник как спичку. Плевать. Пульс ярости уже стучал в висках как военный марш, как призыв к бою. Сжав кулаки, он был полон решимости нанести первый удар.
Он и собирался.Пока голос, залпом раздавшийся с неожиданной стороны, не заглушил в его голове этот оркестр:— Не велика ли честь, Дэвид? — Голос, от которого вмиг замирало все живое и мертвое в Святилище. Тон, уничтожающий звуки.
Карл высунул голову из-за плеча остолбеневшего Дэвида, и увидел его.Тихая ярость обратила свой взор на ?Спасителя?.